Наваждение Монгола - Анна Гур

– Знакомство с президентом, говоришь, Алаайа, – мысли вслух.

Набираю номер и спустя пару гудков мне отвечают:

– Иван, – вместо приветствия.

Пауза в трубке, а затем спокойное:

– Здорово, брат. Вспомнил меня?! – с легким смехом.

– Время пришло.

Отвечаю спокойно.

– Даже так? – интонация едва уловимо меняется.

– Вопрос жизни и смерти, Кровавый.

– Я надеюсь, не твоей, Гун?

– Не моей, Ваня, не моей…

– Что я должен сделать, брат?

Глава 21

Ярослава

Уже в который раз я убегаю от мужчины. Спасаюсь в своей комнате, захлопываю дверь и пытаюсь дышать. Сердце стучит о ребра как ненормальное.

– Бездушный, какой же он непробиваемый…

Слезы текут по щекам, и я снимаю одежду, валюсь на кровать полностью обессиленная.

Закутываюсь в одеяло, меня трясет, а тело помнит его прикосновения, его обжигающие губы, и как бы мне ни хотелось бежать от него прочь, что-то внутри отзывается на близость Гуна.

Закрываю глаза, не замечаю, как уплываю в сон. Ворочаюсь в ночи и просыпаюсь все время. Кажется, что даже во сне кто-то наблюдает за мной, но стоит в очередной раз подпрыгнуть на кровати и, щурясь, начать искать источник моего беспокойства, как понимаю, что я одна.

Монгол не пришел в мою спальню. Хотя я его ждала, вопрос времени, когда он все же придет и воспользуется своим правом первой ночи.

В очередной раз просыпаюсь, когда за окном уже рассвело, быстренько рассматриваю свой гардероб и выбираю новую одежду. Не хочу надевать вчерашний наряд, кажется, что он весь пропах Гуном.

Спускаюсь с опаской в кухню и встречаюсь с мельтешащей у плиты Ренией.

– Проснулась, соня, давай завтракать.

Начинает как ни в чем не бывало женщина и я прищуриваюсь. Вряд ли она не заметила тот бедлам, который вчера случился за столом, когда Гун опрокинул половину сервиза на пол.

– Доброе утро.

Почему-то смущаюсь, опускаюсь на стул. Мне неловко. Потому что женщина могла понять, почему хозяин свалил приборы на пол. Чтобы усадить меня. А что делает мужчина в таком случае? Можно додумать разное.

– Вот лепешки с медом, попробуй.

– Спасибо, – отвечаю робко и краснею.

– Мы завтракаем на кухне? – спрашиваю, стараясь не смотреть на кухарку.

– Хозяин вчера ночью уехал. Так что завтракаешь со мной и помогаешь по дому.

Новость о том, что Гуна нет, вызывает облегчение, и я выдыхаю. Кажется, что и не дышала вовсе.

День проходит медленно. Я периодически отвлекаюсь от тяжелых мыслей о Моте работой по дому. Рения в летах, но быстрая, вечно чем-то занята.

Не хочу просить у женщины больше ничего. Позвонить она мне не даст. А идти на риск и пытаться сделать что-то против воли Монгола равносильно самоубийству. Я уже научена горьким опытом. В этом доме ничего не происходит без ведома хозяина и его дозволения.

Поставив очередные банки в чулан, сажусь у окна в обнимку с мятным чаем, с тоской смотрю на улицу.

– Чего грустишь? Иди пройдись.

Голос женщины застает врасплох, поднимаю на нее шокированный взгляд.

– Гун говорил не выходить из дома, его псина может и загрызть.

Смуглая женщина улыбается и морщинки лучиками разбредаются по лицу, темные глаза теплеют.

– Глупая кыз. Это было до того, как ты убежала и Маршал взял твой след. Теперь он знает, что ты своя. Надень что-то, холодно нынче, и пройдись. Тебе нужен свежий воздух.

Киваю и встаю. Быть запертой в доме угнетает. Особенно странно то, что я ловлю себя на мысли, что мне одиноко без Монгола.

Отмахиваюсь от этих дум и выхожу из кухни, иду по коридору, цепляю с вешалки в прихожей первое попавшееся пальто, в котором буквально утопаю, и меня сшибает знакомым резким запахом. Его запахом. Кутаюсь в кашемировую ткань, делаю глубокий вдох, решительно берусь за ручку и выхожу на улицу, где встречаюсь взглядом с охранником.

Тем самым, который принес мои вещи. Реакция мужчины не заставляет себя ждать. Он окидывает меня внимательным взглядом, решая, видимо, для себя совершаю ли я очередной побег, но поняв, что я не представляю угрозы, опускает глаза, предпочитая рассматривать носки своих туфель.

Прохожу мимо, выхожу в сад, гуляю по довольно внушительному периметру поместья. Захожу за угол, как вдруг столбенею, ощущая, что забрела в логово зверя.

Который рычит и скалит на меня острые клыки...

Огромная псина рассматривает меня черными маслянистыми глазами, а я смотрю на ошейник с шипами на мощной шее, на цепь, которая довольно длинная и лежит на земле.

– Тихо, тихо, – шепчу и выставляю дрожащие пальцы вперед, одной рукой цепляя ворот пальто и стягивая его у собственного горла.

Мне бы идти прочь отсюда, но бежать опасно.

– Тебя тоже на цепь посадили, да? – спрашиваю миролюбиво и делаю маленький шажок в сторону пса. Зверь наблюдает за мной, уже не рычит, не прижимает уши к голове, явных признаков агрессии не наблюдаю и совершаю еще один шаг.

– Тебя ведь Маршалом зовут?

Опять задаю вопрос и сажусь на корточки, на этом моя храбрость исчерпала себя. Собака наклоняет голову из стороны в сторону, словно раздумывает и, наконец, делает ответный шаг в мою сторону.

Наблюдаю за движением мощных лап, ударит когтями – мокрого места не останется.

– Ну что, дружок, тебе тоже одиноко здесь? – спрашиваю тихо и протягиваю раскрытую ладонь, ожидая неизвестно чего. Может, отгрызть предлагаю, с меня станется!

Только единственное, что ощущаю, это мокрый нос и горячее дыхание, которым обдает мою кожу…

Пес обнюхивает, набираюсь наглости и пальцы скользят по блестящей шерстке к холке, поглаживаю зверя и у меня остается стойкое чувство, что мне позволяют такую ласку.

– Не такой ты и страшный, как молва ходит, а на самом деле все не так.

Урчание в ответ и Маршал наклоняет голову, толкает в мою сторону пустую миску. Присматриваюсь.

– Ты хочешь пить?

Задаю вопрос в ожидании, что собака ответит, но пес просто смотрит на меня.

– Хорошо, погоди чуточку, сбегаю домой и принесу.

Поднимаюсь с корточек, прихватываю миску и лечу в дом, забегаю в кухню.

– Вай-мэ, как ты носишься, – недовольно бурчит Рения, от испуга подпрыгнув, – хочешь меня, старую, до инфаркта довести?

– У Маршала миска пустая, – отвечаю на недовольный бубнеж и демонстрирую старушке пустую миску.

Женщина бледнеет на глазах, и хватается за сердце одной рукой, а второй опирается на столешницу позади себя.

– Вай-ай, ты только не говори, что пошла к собаке хозяина, – отвечает, прикусив губу, и переходит на другой язык.

Отвешивает мне нелицеприятные фразочки, но такое явное негодование вызывает во мне что-то теплое.

– Он пить хочет и голодный, наверное, – прерывая монолог старушки, – надо бы накормить.

– Просто прекрасное оправдание. Повернись, кыз, посмотрю на