Небесные тела - Джоха Аль-харти

– Вот дура! – вскричал Ахмед. – Фотка нужна была для приглашений на празднования в клубе. Что за бескультурье! Вот где отсталость! В голове!

С того дня он с ней не разговаривал.

Лондон мучилась. Ей надо было выговориться. Но Ханан только будет издеваться, наверняка скажет: «А я тебя предупреждала! Каждую новую касыду он посвящает очередной девушке!» Ханан ничего не понимает. Лондон же видит, как он ее любит. Он не врет. Все равно, кто был у Ахмеда до нее. Ей все равно. Главное, что ждет их впереди. Главное, чтобы все получилось. Она боится стать неудачницей. Патологически боится… Шел третий час ночи, и она позвонила ему.

На следующий день они ехали в машине с затемненными стеклами вдоль побережья. Он отказался выходить из автомобиля на ее предложение прогуляться. Слишком жарко! Взяв по мороженому, стали обсуждать будущее.

– Мне бы только закончить этот год, сдать экзамены, открою свой кабинет. А потом ты мне будешь помогать. Твой отец должен помочь нам начать свой бизнес. А потом… когда я прославлюсь как поэт, оставлю дело на тебя, а сам буду купаться в лучах славы. Ты будешь жена самого известного поэта Омана. Да что там! Арабского мира! – В полутемном салоне он притянул ее к себе.

Лондон собиралась поработать какое-то время после выпуска в муниципальной поликлинике, чтобы набраться опыта, а потом уехать в Канаду в аспирантуру по педиатрии и только после открыть частную приемную. Но она ему об этом не посмела сказать. Вдохнула аромат шампуня от его волос и растаяла в его объятиях. Представив, как будут выглядеть их будущие дети, она обняла его крепче обеими руками. Лондон не была настолько глупа, все осознавала, но мрачные мысли гнала от себя.

Однажды Ханан сказала ей:

– Со всем моим почтением к чувству любви и влюбленным, ко всем песням о любви, к поэзии Низара Каббани[35], цветам, луне, Умм Кульсум[36], Абдель Халиму Хафизу[37] и всем звездам, но любовь лишает разума, лишает слуха, лишает зрения. Она парализует действия человека. Увидела какого-то типа в лекционном зале, потом переглянулась с ним на поэтическом вечере, перебросилась в коридоре парой фраз, созвонились, по сэндвичу съели в кафетерии поликлиники, по банке пепси выпили на парковке перед университетом – и что? Жить без него не можешь? Голову потеряла? Дышать без него нечем? Он тебе и солнце, и луна, и влага живительная? Откуда весь этот бред? Твоя же бабушка тебя клянется убить, если ты за него пойдешь! Тебя колотят, разбивают вдребезги мобильный, закрывают, ты пары пропускаешь! Ради чего? Скажи мне! Таких, как он, пруд пруди! Он даже ростом ниже тебя будет. А ты – любовь, терпение, жертвенность! И что? Если вы не поженитесь, ты на себя руки наложишь? И это любовь называется? Ошибаешься! Ты ведь в него влюбилась, когда по телефону с ним болтала и переписывалась. Если ты не общаешься с реальным человеком, а только голос его слышишь, ты сама все себе додумываешь, ты и не представляешь, какой он на самом деле. Стишки, разговорчики по телефону, потом ты размечталась, и все! Либо замуж, либо в петлю? Все эти его призывы к сословному равенству! Как я в это не верю! Имей свою голову на плечах! У тебя могут быть свои принципы? Что он сделал ради тебя? Из-за него тебя мать истязает и бабка угрожает? А он ждет, чем это кончится? Разве это мужчина? Что же он не женится? А то туман какой-то, любовь, мечты. Он в действительности на что готов? Ведь жизнь – это не иллюзии, это ответственность, это дети. Человек, который тебя уважает и тебе подходит, возносить тебя будет, а не комплекс неполноценности в тебе взращивать. Он о детях с тобой мечтать будет, а не позорить тебя своей любовью. Не любовь, а болтовня одна. Клянусь, Лондон, я полагала, ты умнее. Ты диплом получить хотела и уехать в Канаду доучиваться. А сейчас что будешь делать, если мать тебя закроет и не отдаст за него замуж?

– Я умру, – ответила Лондон.

Ханан перестала с ней общаться, затем пришло распределение в Дофар. Отказаться она не могла, иначе другого места не получить. А в Маскате без нужных знакомств работу не найти. Нет у ее семьи влиятельных знакомых. Оставшись без работы, она не оправдает их надежд. Отец на пенсии, мать хворает. Брат ее семь лет назад сватался, да так и не собрал калым со своей жалкой зарплаты. Ханан упаковала чемодан и уехала на юг, думая только о первой зарплате и о том, как поможет брату.

Через день Лондон позвонила ей и заплакала в трубку.

– Ханан, я уже слышать не могу о свободе, культуре и сословиях! Я уже сама себе не доверяю! Он у меня на телефоне входящие и исходящие вызовы каждый раз проверяет: нет ли какого подозрительного номера.

Ханан вздыхала.

– Не знаю, что тебе и сказать, дорогая! Он тебя недостоин.

– Я уже ничего не соображаю, как по замкнутому кругу бегу. Открыл вдруг для себя, что я худа и кожа смуглая, как будто раньше я не такая была…

– А что ты его стесняешься? Прямо скажи, что у тебя на уме!

– Я пробовала, он каждый раз говорил мне: «Не думай, что ты чем-то лучше меня. Я здесь мужчина. Состояние твоего отца для меня ничто».

– Господи! Да он больной! Дорогая! Дело зашло слишком далеко! Вы же только помолвлены! В смысле, до свадьбы дело-то пока не дошло.

– Расстаться? Я люблю Ахмеда. Он мечта всей моей жизни. Мы все преодолеем. Я не хочу, чтобы моя первая любовь закончилась крахом. Я не хочу, чтобы получилось так, что я зря боролась с родными за него, пошла против бабушки, против друзей, против всего мира. Не хочу остаться брошенной.

Однако ее первая любовь закончилась неудачей. Закончилась задолго до того, как она это признала. После всех унижений и страданий она пошла на разрыв, отказавшись от своих прежних слов. Он стоял у двери ее автомобиля на парковке университета и умолял ее поговорить. Он загородил дверь и не давал ей сесть в машину. «Лондон! Ты моя! Не оставляй меня! Ты создана для меня! Ты будто из моей мечты вышла! Клянусь Аллахом, я не хотел тебя ударить! Я сожалею! Аллах свидетель! Прости меня! Я тебе ноги буду целовать! Прости! Я не хотел тебя обидеть и словом! Я тебя не хочу терять! Ты мне принадлежишь! Ты моя, Лондон! Ты мой триумф! Ты мое вдохновение! Ты моя! Ты не можешь оставить меня и уйти к другому! Клянусь Аллахом, этого не