Наваждение Монгола (СИ) - Гур Анна

– Скучаешь? Ну иди поешь. Я принесла вкусняшки.

Говорю миролюбиво, продолжая улыбаться. Маршал поднимается рывком, отряхивается и неспешно приближается, опускает нос в миску с водой и жадно пьет, а мне жутко хочется погладить его, но не рискую.

Мало ли. Может сработать инстинкт и ему покажется, что я хочу отнять еду. Вылакав полмиски, пес обнюхивает кусок мяса и нападает. По-другому сказать не могу. От вида острых клыков, впивающихся в добычу, мне становится жутковато. Все же было весьма опрометчиво так близко подходить к животному.

Аккуратно поднимаюсь с корточек, пячусь, как вдруг Маршал поднимает голову и рычит, коротко, утробно.

Я застываю на месте как вкопанная, а собака цепляет край пальто и тянет меня на себя, заставляет сделать шаг.

– Не хочешь, чтобы я уходила?! – спрашиваю удивленно. – Я посижу с тобой. Но только немного, хорошо? Мне еще Рении помогать.

Отпускает меня, а я сажусь на ступеньку и опускаю пальцы на бок животного, глажу, ощущая, как при каждом движении мощных челюстей под моей ладонью сокращаются мышцы.

– Надо же, какая идиллия…

Вздрагиваю, услышав знакомый голос, и разворачиваюсь резко. Монгол стоит широко расставив ноги, поза расслабленная и руки в карманах.

Смотрит на меня иронично как-то, незло.

– Расскажи мне кто, никогда бы не поверил.

Говорит спокойно и смотрит мне в глаза, а я чувствую себя преступницей, которую застали на месте преступления, подрываюсь с места, встаю. Смущаюсь и кутаюсь в теплое пальто.

Гун скользит взглядом по мне, а я почему-то ощущаю себя голой, его запах ударяет в ноздри.

– Холодно на улице, Рения разрешила мне взять…

Оправдываюсь и краснею. Слишком на меня Монгол плотоядно смотрит, взгляд пробирает до костей похлеще, чем у его ручного чудовища. Теряюсь совсем и по инерции оголяю плечи, хочу снять чужую вещь и вернуть владельцу.

– Не смей.

Командует резко, и я замираю, но Монгол уже не смотрит на меня, короткий тихий свист и Маршал вскакивает, бежит к хозяину, растягивается у его ног, пока Гун медленно опускает руку и тянет пса за шипастый ошейник, заглядывает животному в глаза. От этой сцены у меня внутри все переворачивается, стойкое ощущение рождается, что эти двое умеют общаться мыслями, что ли, или же тут запредельная муштра.

Спустя мгновение Гун проводит широкой ладонью по голове пса, скупая ласка вызывает у животного восторг и Маршал начинает вилять хвостом, как щенок.

– Список твоих наказаний растет в геометрической прогрессии, Алаайа.

Вскидывает раскосые глаза и мне почему-то хочется отступить. Мой палач делает несколько шагов в мою сторону, застывает непозволительно близко и прихватывает меня за подбородок.

Одно касание, а по ощущениям огонь приложил.

– Я не сделала ничего плохого, он был голоден, я принесла еды…

Ухмыляется, залипаю на его улыбке, на белоснежном оскале, если быть точнее.

– Маршал дрессированный пес. Спецподготовка. И за то, что он взял еду у чужака, я могу его пристрелить. Это равноценно предательству.

Сглатываю ком, застрявший в горле, облизываю губы и в глазах расцветают слезы.

– Ты сумасшедший?! Я ничего ужасного не сделала! Это ведь всего лишь собака! О чем ты говоришь?!

– Маршал не просто пес, он – оружие, натасканное признавать только хозяина. Еда только из моих рук, или того, на кого я укажу. Это правило.

Слеза скатывается по щеке от ужаса, от понимания, что я опять накосячила, что из-за моей глупости пострадает ни в чем не повинное животное.

Как?! Вот как я могла скучать по Монголу?!

А ведь узнав, что уехал, в груди зародилось что-то так сильно напоминающее тоску.

Накатывает дикая обессиленная злость. В сердцах отталкиваю мужчину. Злая на себя. Начинаю плакать навзрыд.

– Каждый поступок имеет свою цену.

Ровный голос с четким звуком металла заставляет захлебываться своими словами:

– Я не думала, что совершаю непростительную ошибку.

Трясусь вся, бросаю взгляд на собаку, которая, застыв изваянием, смотрит на своего хозяина. Даже не верится, что секундами ранее этот неприступный зверь позволял мне себя гладить.

Утирает мои слезы подушечками пальцев.

– Ошибку совершил я, Алаайа, не плачь.

Запрокидываю голову и смотрю в раскосые глаза, я уже перестаю понимать, что творится между мной и этим мужчиной, почему так тянет к нему.

– Не накажешь Маршала?!

Задаю вопрос с надеждой. Наконец, мозг включается, вспоминаю, что как-то читала, что есть боевые собаки, преданные, верные, не признающие никого, кроме хозяина.

Крупная ладонь ложится на мою шею, очерчивает венку, что пульсирует в бешеном ритме.

– Ты очаровываешь абсолютно всех, с кем оказываешься рядом. Мое маленькое оружие массового поражения.

Делает еще шаг в мою сторону, нависает и проговаривает практически мне в губы:

– Тебе идет быть одетой в мою вещь, – опускает руки на мои плечи, закутывает меня в пальто на манер пледа и тянет за ворот, заставляя преодолеть миллиметры, которые разделяют наши губы.

– Алаайа.

Шепот в самые уста прежде, чем жесткие губы сминают мои, пропуская ток по моим венам, забирая мое дыхание.

Он сжирает мой всхлип. Притягивает к себе, голова кружится, под закрытыми веками фейерверки рассыпаются и мне до жути хочется думать, что сейчас Монгол демонстрирует, что тоже тосковал по мне. Может, я сейчас чокнулась, но этот поцелуй, он другой. Надрывный какой-то, словно ему больно, словно он последний.

Почему такие мысли? Откуда в душе вместе с наслаждением рождается смятение и предчувствие чего-то?

От происходящего подкашиваются ноги, и я сама вцепляюсь за широкие плечи, чтобы не упасть, чтобы удержаться, так как этот мужчина становится якорем.

– Ты отвечаешь…

Чуть отстраняется и заглядывает мне в глаза. Алчный у него сейчас взгляд, голодный, и он разглядывает меня, опускает взгляд на мои губы, явно воспаленные после трения о его бородку.

Прищуривается. А я на дне раскосых глаз читаю отголоски боли. Не физической. Там наслаждение и страсть сплетаются воедино, и отравляются ядом контроля.

– Я не знаю, чего от тебя ждать, Гун. Ты пугаешь до дрожи. Ты дезориентируешь. Я ждала зверя, голодного, безумного, не умеющего чувствовать… и ты действительно такой, но порой мне кажется, что внутри тебя просто боль. Ты не самый плохой человек.

Смеется над моими словами. Открыто как-то. Между нами словно тонкая нить зарождается, хрупкая, прозрачная, которую он может разорвать в одно мгновение.

Что-то изменилось. Я это просто просекаю внутренне.

– Ты ведь не убьешь пса?

Спрашиваю с надеждой, пока его пальцы путаются у меня в волосах. Тянет локоны, наматывая на кулак, причиняя боль, которая неожиданно сладкая, тягучая.

Я в его зрачки всматриваюсь, пока пальцы ложатся на колючую бородку. Кожа у него горячая и линия губ четкая. Нижняя пухлая.

И о чем я думаю?!

– Я виновата, сама к Маршалу полезла…

– Опять твои оправдания, Ярослава. Ты привыкла за всех отдуваться?

Улыбаюсь тонкой шутке. А он смотрит на меня, не моргает даже, и в этих тигриных глазах я начинаю различать отблески чувств. Пока не понимаю, но ощущаю четко, что там, за янтарем этих глаз, живет зверь, скалящийся, дикий, он сжирает Гуна изнутри.

– За что именно ты мстишь? Что сделал мой неудавшийся жених?

Слишком глупо, опрометчиво, но я задаю вопрос, который раздается раскатом грома над моей головой.

Меняется в лице, опять все эмоции сшибает, остаются только жажда и злость, опускает руку вдоль моей спины, тяжелая ладонь застывает на копчике и подталкивает меня еще ближе, вжимает в себя, дает прочувствовать, как именно реагирует. Щеки обдает жаром смущения.

– Хочешь услышать правду? Узнать подробности, чтобы перестать считать меня дьяволом?

Нагло вскидывает бровь, перечеркнутую шрамом.

– На мгновение мне показалось, что у тебя все же есть сердце, чувства и что тебе больно.