Наваждение Монгола (СИ) - Гур Анна

Жилы у меня натягиваются, как перед броском.

– Ответ. Я жду.

– Я хотела, хотела...

Лепечет несвязно. А гончая внутри меня берет след. Каждой клеточкой чувствую, как она сдается.

– Ничего не было.

– То есть разгоряченный молокосос просто отпустил тебя?

– Он не успел ничего. Я ударила его и убежала.

– Совестливая, не захотела женишка разочаровывать, а может, поняла, что ждет, если он узнает?

– Я сделала это не из-за страха перед Муратом и его гневом, а из-за того, ради которого готова на все. Жертва ради любимого человека.

По ощущениям у меня кровь в венах моментально вскипает, бурлит и ударяет по вискам.

– Любимый человек, говоришь…

Хватаю девчонку, заставляя прогнуться в спине, и ощущаю, как трется об меня, елозит, пытается отдалиться.

– Ради кого решила отдать себя в жертву?! Кто он?!

Хочу услышать признание, чтобы все выложила, чтобы сомнения развеяла.

– Ради брата и отца.

– Наивная. Твой отец заключил выгодную сделку.

– Он не виноват! Не было выбора. Айдаров его не оставил.

– Хлипкое объяснение. Мужчина может сказать “нет”. Обычно бабы ломаются для проформы, но это “нет” за пару движений становится громким “да”.

Опять пытается отбиться, а я только сильнее ее вжимаю в себя.

Знала бы, какая она сейчас красивая. Растрепанная, с румянцем на щеках и блеском желания в глазах, полных слез.

Мечется в поисках оружия, хочет защититься, накрываю тонкие пальцы своей ладонью.

– Тебя отдали, Ярослава. Предали. Продали, а ты так отчаянно цепляешься за семью, которой у тебя нет.

В каждом слове нож, но режет он в первую очередь меня самого. И я задерживаю дыхание, чтобы не вдыхать ее запах, который будоражит, пробивает. Каждый нерв натягивается до предела, чувствую, что еще немного и тросы самоконтроля разорвет.

Давненько не было у меня столько эмоций. Мне эту пигалицу задушить хочется, или залюбить до смерти.

Помутнение. Злость. Из-за того, что стала безвольной куклой в руках умелого кукловода.

Очерчиваю ее тонкие пальцы и рука замирает, когда Ярослава оглушает очередным признанием:

– Я согласилась стать его только потому, что он приставил дуло пистолета к виску отца. Жизнь самого дорогого для меня человека зависит от постоянных дорогостоящих процедур! И для того, чтобы спасти его, я пошла на это.

Сжимаю челюсти.

Делаю шаг в сторону, нужна дистанция. Мне нужна в первую очередь. Чтобы не слететь с катушек. Слишком многое в ее истории напоминает мою собственную. Либо это просто помутнение, наваждение, а я сам черчу параллели, которых нет.

Наблюдаю, как расправляет на себе одежду. Пальцы у нее дрожат. Сколько женщин у меня было. Привык покупать, платить.

И здесь я ждал определенной манеры поведения. Но Ярослава рушит все.

Залипаю на ней, на том, как резко одергивает рукав, показательно, словно пытается стереть следы от моих рук. Она пылает гневом и надеждой.

Задаю уточняющие вопросы, заставляю выложить все, что знает, несмотря на то, что малышка готова выцарапать мне глаза.

– Выговорись, Алаайа, иногда помогает.

И она говорит, рассказывает, рассматриваю ее губы и вспоминаю свое.

– Монгол…

Тихий голос возвращает в реальность. Опять отбрасывает шоколадные прядки за спину.

Что-то она читает в моем лице, бледнеет.

– Что нужно, чтобы начали лечение твоего брата?

– Связи в Америке. Желательно личное знакомство с президентом. Счет идет если не на часы, то на дни. А я здесь, застряла с тобой, когда у меня сердце разрывается от желания быть там, рядом с братом!

И этот мятежный дух, дерзость, отчаянная смелость…

Демоны решили поквитаться со мной за все, подослав ко мне в дом изощренную пытку.

Характер в Ярославе есть, она сочетает в себе несочетаемое.

Пугливая, но отчаянная, ее хочется спрятать за своей спиной, уберечь, но блеск на дне ее глаз говорит о том, что эта дикая кошка может быть надежным тылом и если ее избранник упадет, то она не отскочит, а наоборот, будет той, на которую можно опереться.

Ее самоотверженная любовь к брату говорит именно об этом.

Я хочу ее ненавидеть, хочу не смотреть в ее сторону, забыть, но взгляд сам цепляет трепетную лань с невероятными глазами на пол-лица.

– Я тебя не отпущу. Не сейчас. Для твоего же блага.

– Моего же блага?! Я все открыла. Как может быть человек настолько жестоким?! У тебя просто нет чувств!

Поджимает губки.

Окидываю ее взглядом. Восточные корни дают о себе знать, темперамент у меня буйный, кровь горячая. Приподнимаю бровь. Даю прочувствовать направление моих мыслей, откровенно и нагло рассматривая аппетитные формы.

Подаюсь вперед, беру в капкан рук.

Выдыхает рвано, взгляд у нее метнулся к окну в поисках спасения, наверное.

– Ты красивая, Ярослава. Натуральная. И я понимаю, почему шакал воспылал к тебе животной тягой.

Сейчас она кажется невинной, невообразимо уязвимой, нежной, и такая невеста Айдарова разительно отличается от той, которую я лицезрел на фотографиях отчета.

Девица в непотребном платье в облипку, с воинственным макияжем дикой амазонки. Уверенная в себе, танцующая на столе никак не вяжется с образом настоящей Ярославы. Подумал бы, что это ее сестра-близнец. Но у нее есть только сводная..

Мне было плевать на то, кто она и что из себя представляет. Главным было – что она значит для Мурата…

Задерживаю дыхание, смотрю в ее глаза, а у меня внутри саднит, там, где бьется сердце, болит и разрывает нарыв, кусаю щеку, сжимаю руки, чтобы не застонать, чтобы не распластать девчонку на этом столе.

Нет ничего более обольстительного, чем правда. Ее откровение. Честность в каждой букве. Отчаяние. Все это провоцирует. Распаляет.

И я с упоением наблюдаю за ее реакцией, за тем, как вздымается грудь, как влажно блестят глаза и коленки она сжимает сильно.

Воздух между нами искрит, поднесешь зажженную спичку – полыхнет.

Нутром чую появление постороннего. Инстинкт срабатывает.

– Равиль.

– Да, хозяин.

– Обсудим дела позже.

Прогоняю своего человека. Не хочу, чтобы кто-либо видел Ярославу такой… распаленной, трепещущей…

Это услада только для моих глаз.

– Тебе пора наверх. Иди спать.

Повторять не приходится. Девчонку ветром сдувает, а я все смотрю ей вслед. В пустоту.

Идти на смерть ради близкого, бороться до последнего и все равно не суметь спасти.

Все это уже было в моей другой жизни.

Задумываюсь, переваривая все, что услышал. Каждое ее откровение. Склонить девчонку, давить на больное и заставить ее лечь в постель морального урода в надежде, что он поможет с лечением брата. Только мразь в лице моего врага могла пойти на такое.

К старым счетам с Айдаровым добавляются новые. Вожу пальцами по бородке, задумываюсь. Помнится, один старый друг говорил, чтобы изменить все, человеку необходим “Второй шанс”…

– Знакомство с президентом, говоришь, Алаайа, – мысли вслух.

Набираю номер и спустя пару гудков мне отвечают:

– Иван, – вместо приветствия.

Пауза в трубке, а затем спокойное:

– Здорово, брат. Вспомнил меня?! – с легким смехом.

– Время пришло.

Отвечаю спокойно.

– Даже так? – интонация едва уловимо меняется.

– Вопрос жизни и смерти, Кровавый.

– Я надеюсь, не твоей, Гун?

– Не моей, Ваня, не моей…

– Что я должен сделать, брат?

Глава 21

Ярослава

Уже в который раз я убегаю от мужчины. Спасаюсь в своей комнате, захлопываю дверь и пытаюсь дышать. Сердце стучит о ребра как ненормальное.

– Бездушный, какой же он непробиваемый…

Слезы текут по щекам, и я снимаю одежду, валюсь на кровать полностью обессиленная.

Закутываюсь в одеяло, меня трясет, а тело помнит его прикосновения, его обжигающие губы, и как бы мне ни хотелось бежать от него прочь, что-то внутри отзывается на близость Гуна.