Дорогая, я дома - Дмитрий Петровский

над ним – и, сколько он ни барахтался – синий свет горел где-то вверху, а он видел днище лодки, на которой плыла Кира. И ему казалось, что сквозь толщу воды он видел стоявшего на террасе Людвига Вебера, и музыка доносилась сдавленно, как из-под одеяла – траурные басы, гудение, и опять жаркая жидкость, что-то вязкое и плотное – и синий свет уходил все дальше.

«Чертова машина, в ней нельзя, нельзя, нельзя умереть», – было последнее, что подумал Фельдерман и, пока силуэты над ним расплывались, коробились, рвались в воде, попробовал вдохнуть еще, но он уже весь был полон зловонной горячей жидкостью, и грудь рвало от отсутствия воздуха, и свет уходил все дальше, пока вдруг не взорвался вверху белой вспышкой.

– Борис! – позвали из света.

Большая рука водила полотенцем по его лицу, и жидкость уходила, сквозь воду, то ли озерную, то ли слезы, проступало смотрящее сверху лицо – Людвиг Вебер, который медленно превращался в доктора Блашке.

– Борис, очнитесь, все прошло, – говорил голос.

– Где? Что? – ошалело спрашивал Фельдерман, пытаясь поднять руки, но руки не слушались.

– Вы еще закреплены, Борис, я сейчас вас освобожу. Вас стошнило, прямо в маску, и вы чуть не захлебнулись.

Над головой медленно прояснялась лампочка в конусе, боковому зрению были видны провода и листы фольги. Появилась рука с полотенцем и снова поднялась – в складках ткани были видны бурые пятна и кусочки дёнер-кебаба.

– Борис, что за гадость вы ели?

Появилась брезгливость, его передернуло.

– Я… на диете, – бессмысленно ответил он.

– Понятно, – ответил голос доктора Блашке сверху. – Поднимайтесь, поднимайтесь, все прошло, сейчас умоетесь и поедете домой. Если хотите, я вас провожу.

* * *

Проблесковый маячок на воротах погас – и Борис включил дальний свет. Его машина выбиралась из владений доктора Блашке, пробуксовывая на колее и размазывая грязь по бамперу. Доктор, в черном пальто поверх белого кителя, сидел рядом на сиденье.

– У вас неудобная машина. – Доктор опустил стекло и достал из кармана кителя сигарету. Фельдерман нервно дернул плечами и сильнее нажал на газ – мотор взревел.

– Доктор, скажите, что это было? – спросил он наконец.

– Сбой системы, – безмятежно ответил доктор.

– Какой системы, вы что?! – с приглушенной яростью заговорил Борис. – Вы знаете, где я побывал? Как это все получилось? Вы что, нарисовали и это?

– Борис, я много раз просил не трогать зеркало, – улыбнулся доктор, затягиваясь. – Этот момент пока не отлажен. Что же касается того, что вы видели, ответ отрицательный.

– В смысле? – Борис крутанул руль, и машина наконец выскочила на шоссе.

– В смысле я этого не рисовал.

Шоссе было абсолютно темным, как разлитое широкой рекой черное масло. Автомобиль Фельдермана быстро ускорялся, он неподвижно смотрел на дорогу. Доктор Блашке снова поднял стекло, оставив узкую щелочку.

– Борис, вам не приходило в голову, что я – не студия Уолта Диснея? Что не в силах человеческих все это нарисовать? Или смоделировать – не важно. Эта штука, она выглядит как навороченная виртуальная реальность, да – но что это на самом деле, вы не думали?

– Не думал, – коротко ответил Борис. – Я просто ею пользовался, но теперь не знаю, буду ли еще. Какая мерзость!..

– Будете, – невозмутимо сказал доктор, – точно будете. Я просто хотел предположить, чисто гипотетически, что то, что вы видите внутри этой машины, не компьютерная графика. Это реальность. Альтернативная реальность, реальность фантазий – ваших, других людей, которые к ней подключены, а может, и не подключены… Мой адаптер лишь помогает вам там оказаться.

– Ерунда! – Борис махнул рукой, и автомобиль немного вильнул, зацепив колесами разделительную. – Я не верю во все эти иные реальности. И потом – вы точно знаете, где мы окажемся в следующий раз. Лучше объясните, как такое могло случиться… что я увидел там себя самого.

– Фельдерман, не подходите к зеркалам, говорю вам в последний раз! – Доктор затушил сигарету, выбросил в щель и прикрыл окно. – А в остальном вы правы. Я пошутил, это виртуальная реальность, а сбой произошел из-за некоторых реальностей, которые в проекте перемешались между собой. А насчет того, что вы увидели себя, – откуда вам знать, Борис, может, кто-то в этих виртуальных мирах мечтает стать вами!

Впереди на шоссе вдруг появился колеблющийся огонек. Он стремительно приближался, двигался и метался, как огонь свечи, и через несколько секунд Фельдерман и Блашке увидели факел, рыжий огонь которого рвался на ветру метрах в двух над землей. Фельдерман включил дальний свет – и в белом криптоновом сиянии сверкнула крупная мужская фигура, одетая с блестящую кольчугу и подобие лат. На голове у фигуры был металлический шлем, блестящее перекрестье скрывало нос, а остальное лицо оставалось в тени. В правой руке у него был поднятый факел, в левой – тяжелый двуручный меч, опущенный к земле. Человек шел по шоссе. Борис ударил открытой ладонью по клаксону, рев сигнала огласил пустую дорогу, потом, скрипя тормозами, вильнул на встречную – фигура пролетела справа и осталась позади.

– Блашке! – завизжал Фельдерман. – Где мы?! Что это за фокусы?!

Доктор рассмеялся, приподняв углы рта и издав короткий шипящий звук на выдохе, – он нисколько не испугался.

– Я тут ни при чем, – ответил он, – это фанаты Толкиена. Они здесь неподалеку играют в свои фэнтези. Им тоже не нравятся их тела и их время.

Ты живешь изо дня в день относительно стабильной жизнью. Покупаешь вещи и технику, говоришь по телефону, ходишь к зубному врачу и пластическому хирургу. Сидишь в социальных сетях и смотришь новости, в которых рассказывают про исчезнувших людей и показывают расчлененные трупы. И точно знаешь, что для тебя в этой жизни важно. Ты никогда не думаешь о том, что можешь оказаться по ту сторону телеэкрана. Что твоя и только твоя жизнь может в секунду обернуться кошмаром, и вот тогда и окажется, что важно в ней – совсем другое.

Кира Назарова, без определенных занятий

В подвале

Как-то я видела Арно, того парня, с которым иногда встречалась, – видела, как он шел по улице и не знал, что я его вижу. Это было начало осени, первые холодные, но еще ясные дни в Берлине – и он шел со своей работы по Кохштрассе, с плеером в ушах, руки в карманах кожаной куртки. Не знаю почему, я не стала окликать его, просто пошла за ним. И пока он то показывался среди чужих спин, то снова исчезал за кем-то, я чувствовала себя странно, будто попала в