Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов

3) С конца 1814 г. в соответствии с польскими планами Александра местом пребывания великого князя становится Варшава. После образования конституционного Царства Польского в составе Российской империи в 1815 г. Константин Павлович был назначен главнокомандующим польской армией и находился в Польше до 1830 г., являясь важным агентом российского влияния. Пребывание в Царстве Польском, которое цесаревич первоначально воспринимал как «ссылку», способствовало его сближению с польской политической элитой (особенно после заключения в 1820 г. морганатического брака с графиней Иоанной Грудзиньской, получившей титул княгини Лович). Константин стал поддерживать идею объединения Царства Польского с западными губерниями Российской империи, ранее входившими в состав Речи Посполитой{571}.

В период 1815–1830 гг. великий князь несколько раз приезжал в Петербург и Москву. Из поездки в Москву в 1818 г. Константин вынес самые благоприятные впечатления. Его очень обрадовало, как быстро восстанавливались города, пострадавшие во время Отечественной войны. Великий князь писал 24 мая 1818 г. начальнику штаба Гвардейского корпуса Н. М. Сипягину: «Дорога бесподобная и, так сказать, что шар покати, исключая нескольких станций под Москвою, и я по всей дороге разоренного ничего не видел, как будто бы и войны у нас совсем не было; один Смоленск, можно сказать, опустошением достоин еще и теперь жалости; впрочем, в Вязьме, хотя и остались знаки разорения, но приметно, сколь много уже поправлено и поправляется […]. Гжатск так отстроился, что и теперь ничего разоренного почти не увидишь, а об Москве я Вам уже и сказать не умею, сколь много в ней поправилось и в таком же виде, как нельзя лучше, и на мои глаза второй Париж». Прибыв в Москву 22 мая, Константин Павлович остановился в Кремлевском дворце, в комнатах, смежных с покоями Александра I. «Не могу отойтить от окошка, – писал далее цесаревич, – сижу и смотрю на город, любуюсь сверх того и натуральными видами Москвы, одаренными природою, и если бы употребить ту сумму, какая издержана на виды и украшения в С.-Петербурге, я не знаю, чтобы еще из того здесь было; но теперь скажу Вам, что для меня нет лучше городов, как Парижа и Москвы»{572}.

Поездки великого князя имели порой немаловажное политическое значение. Во время своего приезда в Петербург в январе 1822 г. Константин подписал отречение от прав на российский престол. Оно было составлено под нажимом Александра I и вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Константин Павлович не считал свое отречение от прав на престол окончательным и пытался взамен добиться от императора официальных полномочий по управлению Царством Польским и западными губерниями Российской империи. Он также хотел, чтобы его супруга получила титул великой княгини. Особые надежды цесаревич возлагал на личные встречи с Александром I во время маневров в Бресте в сентябре 1823 г. и осмотра крепости Замостье в октябре того же года. На этих встречах присутствовала и княгиня Лович. Но император не пошел на сделку с братом. После смерти Александра I Константин Павлович надеялся на определенные уступки в польском вопросе со стороны Николая I. Однако новый император считал, что решение этого вопроса в желаемом для Константина духе угрожает целостности Российской империи. Еще больше осложнило ситуацию выступление декабристов на Сенатской площади 14(26) декабря 1825 г. Уступая просьбам матери, в августе 1826 г. великий князь приехал в Москву на коронацию Николая I, подтверждая тем самым добровольность своего отречения{573}.

4) Единственной классической формой путешествий в жизни Константина Павловича были поездки на воды. Княгиня Лович болела чахоткой и в 1824, 1825 и 1829 гг. супруги совершили путешествия в Эмс и Карлсбад, а также нанесли визит некоторым иностранным монархам. На путевые расходы цесаревича предназначалась сумма в 100 000 рублей, выдаваемая ему удельным ведомством. В поездках Константина всегда сопровождал его внебрачный сын Павел Александров, живший вместе с отцом и княгиней Лович. С великим князем находились его адъютанты: полковники Г. А. Феньшау и К. Турно, граф Ф. К. Нессельроде, с княгиней – польские дамы из ее окружения: графиня Малаховская (1824 г.), графиня Забелло (1829 г.) За ее здоровьем следили доктор Ж.(И.) Бижель (1824 г.) и доктор Калиш{574}.

Путешествия Константина начинались в июле или августе и заканчивались в ноябре. В 1824 г. супруги провели 5 недель в Эмсе. Отсюда Константин ездил в Кобленц для осмотра строившейся пруссаками крепости. Там же цесаревич и Иоанна встретились с его родственниками – сестрой Анной Павловной и ее мужем, принцем Вильгельмом Оранским, а также королем Вюртембергским Вильгельмом I, вторым мужем великой княгини Екатерины Павловны и дядей принцессы Фредерики (Елены Павловны), жены великого князя Михаила. Потом для продолжения лечения супруги отправились в Дрезден. По пути туда путешественники останавливались в Майнце. Бывшие там австрийские войска понравились Константину больше, чем прусские. В Веймаре произошла встреча с сестрой Константина Марией Павловной и ее супругом Карлом-Фридрихом, наследным герцогом Саксен-Веймарским. Проезжая Лейпциг, Константин вновь увидел знаменитое поле «битвы народов». Из Дрездена великий князь ездил в саксонскую крепость Кенигштейн и австрийский Теплиц, чтобы посетить поле битвы под Кульмом. Свое путешествие цесаревич решил использовать в служебных целях и собрать сведения о внутреннем положении Германии и ее войсках для докладу Александру I. Опираясь на собственные наблюдения и сведения, полученные от различных лиц, Константин составил весьма любопытную записку{575}. Великий князь отмечал, что недовольство существующим порядком заметно во многих немецких государствах. Это было вызвано, по его мнению, пренебрежением к законам и легкомыслием правителей. Большое влияние на настроение общества, как полагал Константин, оказывало «вредное» университетское образование. «Душою невольно овладевает страх при мысли, что будет с миром лет через десять, если пагубные доктрины будут проповедоваться и впредь, и молодые люди, которые почерпнут подобные взгляды в университете, займут в Европе большую часть военных и гражданских мест»{576}, – писал цесаревич.

В следующем, 1825 г., Константин также составил записку о своем пребывании в Германии. 6 недель супруги провели в Карлсбаде, затем отправились во Франкфурт-на-Майне для встречи с принцессой Оранской. Потом княгиня лечилась водами в Эмсе. По приглашению короля Прусского Фридриха Вильгельма III, тестя Николая Павловича, супруги присутствовали на маневрах в Кобленце. Как и годом ранее, великий князь критически оценивал состояние прусских войск, ставя им в пример австрийские. Путешественники вернулись во Франкфурт-на-Майне, где провели 2 недели. Здесь Константин виделся с бывшей тещей – вдовствующей герцогиней Августой Каролиной Софией Саксен-Кобургской. Из Франкфурта супруги отправились в Веймар для встречи с Марией Павловной, затем побывали в Дрездене на свадьбе брата саксонского короля принца Максимилиана с лукской принцессой Марией Луизой Шарлоттой{577}.

Маршрут 1829 г. несколько отличался от предыдущих путешествий. Константин с женой и сыном принимали воды в Эмсе и по пути посетили Дрезден, Франкфурт-на-Майне, Майнц, Кобленц, Веймар. В Эмс к Константину Павловичу приезжал повидаться его шурин принц Вильгельм Оранский. Здесь же великий князь встретился и со своим бывшим воспитателем, швейцарским политическим и общественным деятелем Ф.-С. Лагарпом, которого просил повлиять на редакции французских газет, с тем, чтобы критикующие его деятельность статьи анонимных польских авторов больше не печатались. Воспользовавшись 10 свободными днями после лечения, Константин решил съездить к сестре Анне Павловне в Брюссель. Он гостил в Брюсселе 6 дней и беседовал с королем Вильгельмом I, его супругой, принцем Оранским, его сестрой Марианной, братом Фредериком, жена которого – Луиза Августа – приходилась сестрой императрице Александре Федоровне. В знак уважения Константину нанесли визит аккредитованные в Брюсселе дипломаты{578}. Пребывание в Бельгии оставило у великого князя двоякое впечатление. Сама страна и ее столица очень понравились Константину. «Итак, я был в Брюсселе и видел лучшую страну в мире, плодородную, хорошо возделанную, повсюду достаток, всеобщее благоденствие, богатство всех классов и роскошь, подобно которой я ничего не видел»{579}, – сообщал он 3(15) октября в письме к Николаю I. «Брюссель очень красив […], новые бульвары, городские украшения всякого рода превосходят все, что можно было бы сказать […] безудержная роскошь во всем: лошадях, экипажах, одежде, меблировке и прочем; в лавках всяческое изобилие. Во всей стране я видел только 4 нищих, за исключением маленьких детей, которые делают это скорее ради развлечения, чем по нужде»{580}, – писал великий князь. Но примирение интересов Нидерландов и присоединенной к ним в 1815 г. Бельгии (в 1792–1815 гг. входившей в состав Франции), отличавшихся в плане религии и языка, представляло значительные трудности. Относительный либерализм, заключавшийся в терпимости к политическим беженцам и особенно в предоставлении свободы прессе, мог, по мнению Константина, только навредить правительству. В том же письме цесаревич обращал внимание брата на неспокойную политическую обстановку во Франции и предрекал грядущие потрясения{581}.