Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти

— Они не лежат волосок к волоску.

— Это плохо?

— Нет, мне нравится такой Митчелл. Почаще бы ты был нормальным

— Не привыкай. Я никогда не стану таким! — выдаю я.

Она мрачнеет. Пообещал себе, что все будет так, как хочет Бекки. Так держать, Митчелл! Успел ее расстроить еще до начала поездки.

— Со мной ты можешь быть каким хочешь, — говорит она, наморщив нос.

— Я обещаю тебе, что все будет хорошо, и мы отлично проведем время, — уверяю я, прекрасно понимая, что это будет поездка верхом на пороховой бочке.

Бекки соскакивает с дивана, позволяя полюбоваться собой. Волосы заплетены в две косы, каждая толщиной почти с мою руку. Как же хочется распустить эти косы и наполнить легкие ее ароматом — смесью туалетного мыла, теплого молока и ромашкового чая. На ней топ на узких лямочках, который не прикрывает плоский живот, и джинсовые шорты. Шорты выглядят так, будто их обкусала корова, и мало что прикрывают ─ я вижу нижнюю треть аппетитной попки. Как и все вокруг. Снимаю с плеч свитер и повязываю вокруг ее бедер.

— Где ты взяла это непотребство?

— Обрезала джинсы.

— Вот как! Еще раз так оденешься, я тебе всыплю, — обещаю я, и она покрывается стыдливым румянцем.

Я делаю глубокий вдох, чтоб прогнать приступ ревности. Ревности ко всему миру. Дистанция, которую я стараюсь держать, всё время сокращается, и оставаться в рамках почти нереально. Подсознательно я считаю ее своей.

Я опускаю глаза и натыкаюсь взглядом на белые носки, которые мягкими волнами лежат на кедах, и развязанные шнурки. Присаживаюсь на корточки и тщательно их завязываю. Она зарывается пальцами в мои волосы.

Я поспешно поднимаюсь на ноги, подхватываю одной рукой наши сумки, а другой хватаю ее за руку и веду прочь из квартиры.

Солнце оставляет на ее волосах золотые блики и заставляет прищуриться. Я водружаю на нос авиаторы и сажусь за руль. Бекки устраивается на переднем сиденье.

Как я буду без нее? Она ─ ток жизни. Биение пульса под кожей. Каждый мой вздох. Я постоянно отвлекаюсь от дороги и смотрю на нее. Бекки скидывает кеды и закидывает ноги на приборную панель. Ногти покрыты ярко-розовым лаком. Мне хочется остановиться на безлюдной обочине, расцеловать каждый пальчик, а потом уложить изящные ступни на колени и просто молчать, наслаждаясь ее теплом и нежной податливостью. Не могу. Ради ее же блага.

Мучусь, ища ответ на вопрос, что гложет теперь постоянно: смог бы я отказаться от бесчеловечных утех ради нее? Надолго ли меня хватило? Детские игры. Я бы поиграл с ней до первого приступа неуемной жажды острых ощущений и вновь взялся бы за старое. И хорошо, если мне удастся получить желаемое на стороне.

Мы делаем остановку у небольшого магазинчика на отшибе. Место настолько непопулярное, что мы здесь единственные покупатели. Продавщица наблюдает за нами с интересом. Еще бы. Взрослый мужик и девочка, которая без грамма косметики и с косичками выглядит от силы на шестнадцать.

Бекки тащит с полок шоколадки и чипсы, а я возвращаю все это на место. До кассы все же добирается несколько бутылок воды, пакет чипсов, пять батончиков и розовые солнцезащитные очки с линзами в форме сердечек. Как же ей хочется легкости и воздушности первой любви. Решила развеять мрак, которым я её окутал, таким нехитрым способом.

Я качаю головой, но позволяю ей эту шалость. Тетка продолжает пожирать нас глазами, пробивая покупки. Я приобнимаю мою крошку и касаюсь губами взмокшей шее. Чувствую, как под кожей бьется пульс. Тетка с гаденькой улыбочкой отдает нам пакет.

Я, опершись на капот, делаю вид, что увлечен картой. Бекки садится рядом, подобрав под себя ноги, и прикладывает к разгоряченному лицу запотевшую бутылочку с водой. Жест такой невинный и в то же время пропитан тонким эротизмом. Интересно, это ее природное или старается для меня быть соблазнительной?

Я не могу оторвать от нее глаз. Бекки — абсолют женской красоты. Еще угловатая, но через пару лет расцветет окончательно, и тогда мужики будут шеи сворачивать ради единственного благосклонного взгляда.

Смотри. Пожирай ее глазами, пока можешь. Но не трогай.

— Митчелл, куда мы все же едем? — спрашивает Бекки. Голос ее звонкий и мелодичный.

— В Канзас… я же сказал.

— А что там?

Она разрывает упаковку шоколадного батончика, откусывает кусочек, морщится. Берет другую шоколадку, раздирает упаковку зубами и тоже надкусывает.

— Сюрприз, — отмахиваюсь я.

— Хороший? — опасливо спрашивает Бекки и откусывает второй кусочек.

— Да, ты будешь в восторге! — уверяю я и спрашиваю: — Эта вкусная?

— Угу!

Сует мне шоколадку, но я хочу другой десерт.

Обхватываю ее подбородок двумя пальцами, приближаю так близко, что наши носы соприкасаются, и кончиком языка слизываю шоколадные частички с ее губ. Они подтаяли и впитали ее вкус и аромат. Медленно. Хочу максимально растянуть удовольствие. Бекки прикрывает глаза и просто позволяет мне делать то, что я хочу. В уголках осталось особенно много растаявшего шоколада, и я тщательно вылизываю их, стараясь собрать все.

— Действительно вкусно, — говорю я, оторвавшись от нее.

Бекки смотрит на меня ошарашенно, нижняя губа дрожит, глаза на пол-лица.

— Пора ехать, — говорю я, пока она не опомнилась.

Сначала откровенные шорты, а потом ты уже слизываешь шоколад с чужих губ. Что дальше?

Я возвращаюсь за руль, а Бекки достает из сумки книжку. Устраивается с ногами на сиденье и начинает читать. Скашиваю глаза на обложку. «Лолита» Набокова. Иронично.

Увлечена. Быстро перелистывает страницы. Поглощает содержимое. Резко останавливается. На лице появляется недовольное выражение, светлые брови сдвигаются у переносицы. Она бросает книгу под приборную панель и пальцами левой ноги запихивает подальше, словно это что-то мерзкое.

— Неинтересно?

— Чушь просто! — морщится.

— О чем там? — спрашиваю я, хоть и знаю