Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти

— Что? Что ты красивая?

— Нет, то, что сказал на пляже, — режет она на живую. Делает лоботомию ножом для колки льда.

— Зачем тебе это? Мои чувства не меняют моей сути и того, что я для тебя опасен.

— Мне это важно и все! — В голосе упрямствует детский тон.

Зная ее, блокирую двери. Ведь и на ходу выскочит.

— Если не услышишь желаемого, убежать не получится! — напоминаю я

— От тебя не убежишь, — говорит не то обреченно, не то с радостью.

И то верно. И мне от тебя не убежать. Как же мне тебя спасти, когда я так к тебе привязан?

Ее умоляющий взгляд разрывает душу.

Я молчу. Ну же, Митчелл, будь мужиком, спусти ее с крючка. Хоть раз не будь эгоистом. Ты же погубишь эту чудесную девушку.

— А я не стыжусь своих чувств. Я люблю тебя, Митчелл, — выворачивает меня наизнанку.

— Бекки, — говорю я, все еще чувствуя во рту ее вкус, — это влюбленность, и она мимолетна. Пройдет как простуда.

Она молчит, а я все пытаюсь найти ответ на вопрос, которым мучусь с первого дня знакомства. Что есть зло? Отталкивать ее, глубоко раня, но при этом спасать ее душу и светлое будущее? Или давать то, что она так хочет, и губить?

И кому из нас приятнее, когда я даю слабину? Я не меньше ее тонул в том поцелуе со вкусом шоколада, дождя и стыда. Когда я привел Бекки к себе, я был излишне самоуверен. Думал, что держу все под контролем. Теперь весь контроль в ее руках. Она — мой безумный кукловод.

В закрытом пространстве повисло такое сильное напряжение, что я стал считать минуты. Наконец, показался знакомый белый забор.

— Это что ранчо?! — восклицает она, вмиг смахнув с себя мрачную обреченность.

Ее метаморфозы удивительны. Бекки может дуться на меня и выглядеть тоскующей взрослой женщиной, а потом увидит паучка или еще что поинтереснее, и опять становится ребенком, который пытается собрать осколки детства, которого у нее не было.

— Мы зовем это фермой.

Я выхожу из машины и открываю ей дверь. Бекки уже успела переодеться в цветочный сарафан, который ей очень идет, и как была босая, идет за мной. Заборчик невысокий: не больше полуметра. Я перемахиваю через него одним прыжком и открываю калитку.

К нам на всех порах несется золотистый ретривер. Собака радостно виляет хвостом и прыгает вокруг меня. Бекки припадает на одно колено и треплет собаку по загривку, позволяя той облизать себе лицо.

— Познакомься, это Скутер.

Я прищуриваюсь и смотрю на дом. На крыльце появилась женщина в ковбойских сапогах и с двустволкой в руках.

Бекки поднимается на ноги и делает несколько шагов назад. Хватает меня за руку, как испуганный звереныш. Женщина почти бежит нам навстречу.

— Ну привет, братик, — говорит она, опуская оружие.

— Привет, Алекс!

— Давно не виделись. Хорошо хоть иногда открытки присылаешь, — говорит она, раскрывая объятия.

Она обнимает меня за все годы разлуки. В глазах слезы.

— Прости, что долго не приезжал.

— Что за красоту с собой привез?

— Алекс, это Бекки. Она моя…, - запинаюсь я на полуслове. А действительно кто она мне? Ни подружка, ни любовница. Нечто большее. Я себе не могу в этом признаться, а тут надо вслух произнести. — Она мой хороший друг.

Бекки мрачнеет. Улыбка и милые ямочки угасают.

— Бекки, это моя сестра Алексис.

— Очень приятно! — говорит Бекки тихо и протягивает руку.

Алекс стоит как громом пораженная. Не знаю, чему она больше удивлена: моему внезапному визиту или тому, что я привез ее. Но в любом случае моя сестра самый эмпатичный человек во вселенной.

— Ну иди сюда, солнышко! — Она крепко обнимает Бекки и, взяв за руку, ведет к дому.

Я иду за ними, а рядом скачет Скутер. Мне так больно, что грудь сейчас разорвется. Все здесь пропитано воспоминаниями, и она рядом со мной. Три дня, и я навсегда потеряю это место. Место, где родился и вырос. Я смогу это пережить. А вот прощание с той, кого я люблю больше жизни, пережить вряд ли получится.

Глава 14. Пшеничные поля под звездами

Странно быть здесь. Запахи так знакомы и чужды одновременно. Детство мое прошло в похожей местности, но едва ли было счастливым. И в тоже время сердце подпрыгивает от радости. Митчелл привез меня домой. Интересно, понимает ли он, как много мне дал?

А еще есть Алекс. У нее глаза как у Митчелла, но она другая. Теплая и по-хорошему земная. Видит меня впервые, а ведет себя так, словно всегда ждала, когда я приеду.

Его дом. Место, где он вырос. Забавно, но старая ферма не имеет ничего общего с чопорной, идеально «вылизанной» квартирой. Небольшие комнаты пахнут деревом и пылью, нагретой на солнце. Узкие коридоры со скрипучими половицами укрыты мягкими домоткаными коврами с ярким ворсом. Попав сюда, ты оказываешься дома. Тебя усаживают в кресло-качалку со стертой полировкой и вплетают в косы цветные ленты.

Тебя любили, Митчелл. Ты был здесь счастлив. Я точно это знаю. Алекс и дом дышат любовью к тебе. Я вижу эту любовь повсюду. Я касаюсь косяка в кухне, который весь исчерчен карандашными отметками. Кто-то с восторгом наблюдал, как ты рос и креп. Я вижу на камине фото, где ты совсем малыш. Ты счастливо улыбаешься, окруженный родительской заботой. Как же получилось, что ты стал таким? А если твоя жизнь сложилась бы по-другому, встретились ли мы? Думаю, нет. Наверное, ты бы уже растил троих детишек, таких же голубоглазых, как их папа.

А что, если меня любили бы? Если бы я, и правда, выросла доброй католичкой? Меня бы