Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти

— Они видели, кто привез коробки?

— Нет, — мотает головой, стараясь не смотреть на жертву.

— Ну конечно!

— Его ритуал поменялся, — озвучивает Эли очевидное. — То ли паниковал, то ли торопился.

Я подхожу к столу. Если бы не трупные пятна на бледном лице, она бы выглядела как живая. От тела отделены голова, но бедра и предплечья все еще единое целое с торсом. На груди крупная родинка, а на лобке — разноцветная бабочка.

— Он ее не нашинковал, — говорю тихо.

— Босс, почему мы зовем его Душителем? Он, скорее, Хирург или Потрошитель. Любитель хлорного отбеливателя, в конце концов.

Я одариваю его злобным взглядом и цежу сквозь зубы:

— Пошел вон, Саймон!

— Да ладно, босс, я же хотел просто пошутить. Разрядить обстановку.

Я хватаю его за шиворот и выставляю за дверь.

— Мы снова нашли волокна, — продолжает Элисон, качая головой. — Шелковые. Сохранились лучше. Уж не знаю почему.

— ДНК? — спрашиваю с надеждой.

— Нет, но есть несколько светлых волос. Длинных волос, принадлежащих натуральной блондинке.

— Еще одна жертва?

Душитель решил нас еще больше озадачить в этот раз.

— Не думаю. Все девушки до этого были очень похожи. Один четкий типаж. Достаточно стервозный и хищный, а тут блондинка. Либо наш маньяк — женщина, либо у него есть сообщница.

— Он не может быть женщиной! — усмехаюсь я.

Женщины неспособны на такую холодную жестокость. Да и мотив сомнителен.

— Есть еще кое-что интересное. Ее белье.

Она показывает мне лоскутки, сложенные во что-то наподобие боди. Разорвано на клочки.

— Первый раз, когда он порвал белье?

— Да. И на запястьях нет следов от наручников. Труп свежий и уровень окситоцина зашкаливает. Она словила кайф перед смертью. — Опять эта мечтательная улыбочка.

— Токсикология?

— Она была немного навеселе.

— Что еще?

— Остальное по старой схеме.

— Когда будет готова экспертиза волокон?

— Недели через две.

Сердце рвется из груди, и я не слышу ничего, кроме его гулких ударов. Не могу больше. Он играет со мной. Подманивает, чтоб показать, насколько я слаб и некомпетентен.

Я выхожу из прозекторской. Сажусь на пол, стаскиваю с шеи чертов траурный галстук, что душил меня всю дорогу, и с удовольствием закуриваю.

— Что случилось, Фрэнни? — Элисон садится рядом и кладет ладонь мне на бедро.

— Все летит к чертям, Эли! — бормочу я.

Она тоже закуривает. Выпускает из округленных губ дымные кольца. Фирменный жест.

— Как Кэтрин после «химии»?

— Хреново. Нет никакой положительной динамики. Метастазы в печени и легких.

— Как она?

— Держится. Поддерживает меня и работает над его психологическим портретом.

— Тебе не кажется, что не стоит вам обоим так в это влипать?

— Для нее это способ отвлечься.

— А для тебя?

— Я просто должен его поймать.

— Знаешь, Фрэнни, у всех нас есть долги чести. Хочешь, расскажу про свой должок?

Я ведь ничего не знаю о ее жизни. Зачем вести задушевные беседы, когда есть дела поинтереснее? Я знаю, что Эли любит грубый секс, и понятия не имею, откуда она родом.

— Валяй! — говорю я, опершись затылком о стену. Пора домой, но там поминки и чувство вины.

— У меня есть сестра. Точнее, была. — Она гипнотизирует сигаретный огонек.

— Ты никогда не рассказывала о ней.

— Все сложно. Мы никогда не были близки. Между нами десять лет разницы. И Анна всегда была не от мира сего. В двадцать один она подалась в общину амишей в Ланкастере и пропала с радаров. Мама пыталась выйти с ней на связь, но не особо получалось. У Анны было четверо детей, но мать так и не увидела внуков, и всегда об этом жалела. Три года назад все жители общины сгорели в церкви. Наверное, слышал об этом? Выжила одна девочка. Младшая дочка сестры.

Она вытаскивает из нагрудного кармана фото и показывает мне. На фото испуганная девчушка лет пятнадцати. Блондинка. Пронзительные глаза смотрят прямо в душу.

— У мамы случился инсульт, когда она узнала об этом. Перед смертью мама очень просила позаботиться о девочке. Я тогда жила в другом штате и пока готовила бумаги на перевод, Ребекка сбежала. Я думала, что с моими связями ее будет просто найти, но вот прошло уже три года, и ничего. Я обещала о ней позаботиться и не сдержала слово.

— Эли, еще не все потеряно! — тихонечко стискиваю ее руку.

— Все в моей жизни потеряно, Фрэнни. Я все думаю, что было бы, если бы мы встретились пятнадцать лет назад, еще до Кэтрин. Все горело бы огнем. — Сильнее сжимает мои пальцы.

— Мне пора. — Укладываю ее руку рядом со своим коленом.

Поднимаюсь на ноги и шагаю прочь.

— Фрэнни, — тихо зовет Эли.

— Да? — оборачиваюсь.

— Держись! Просвет есть всегда.

Молча киваю. Не будет никакого просвета. Дни грома отныне — мои будни.

Выхожу на улицу. Дождь льет как из ведра. Темное небо простреливают вспышки молний. Я подставляю лицо порывам ветрам и хлестким холодным каплям. Позволяю дождю промочить себя до нитки, пока с волос и одежды не начинает сбегать вода. Я настолько дезориентирован, что не знаю, куда повернуться лицом. Удары сыплются со всех сторон. Я закрываю глаза и представляю единственное, за что могу зацепиться. Глаза девчушки с фото. Почему ее? Не знаю. Просто никогда не видел подобных глаз. Если бы Эли рассказала мне эту историю раньше, я бы ее нашел. Или нет? Я же ни на что не способен. Ни жену не могу сделать счастливой,