Сосуд и зеркало. Развитие эмоционального ресурса личности в психотерапии - Евгения Трошихина

Этот Мерлин – старичок из моего старого сна. Во сне он ждал, чтобы я спросила, но я не знала, что и как спросить. Пещера тоже из сна. Я спустилась в пещеру, а там мама смотрит на меня и молчит. Черная богоматерь. Горло сдавливает, когда смотрю на нее. Тоже из сна – красивая средневековая женщина, оказавшаяся ведьмой. Я прохожу мимо, а она в спину мне говорит: «Ты никогда не будешь счастлива». Меня возмутило: с какой стати? Она захохотала и устроила солнечное затмение. Такая женщина – святая, и что-то «черное».

В этой композиции явлена глубина внутреннего мира, о чем говорит и раскопанный до синего дна центр подноса, и то, что многие персонажи связаны со снами. Зима, холод пронизывает картину, как будто внутренний мир скован стужей и застыл. Замороженное яблоко – как замороженная радость жизни, полноты бытия. В верхней части подноса рядом находятся две богоматери. Одна из них, Черная богоматерь, воспринимается Зоей как обманчивая фигура. Согласно рассказу, под наружностью мадонны скрывается ведьма, несущая проклятие вместо принятия и милосердия. Фигурок людей в композиции нет. Можно предположить, что Зоя близка к миру архетипических образов, и идеализированный образ Матери представлен божественными фигурами. При этом материнский архетип расщеплен на позитивную и негативную части. Хотя речь идет о ведьме, для композиции выбрана фигурка мадонны, и это говорит о смешанности идеализированных светлых и темных сторон. Эта тема перекликается с противоречивыми рассказами Зои о матери, которая была недоступной и непонятной фигурой, воспринимаемой то как отсутствующая, то как яростная.

К Черной мадонне обращен полярный воющий волк: он передает чувство отчаяния и бессилия. Н. Шварц-Салант пишет: «Большинство пограничных пациентов живут так, чтобы избежать сильной психической боли вследствие покинутости, и для этого они используют такие психотические механизмы, как защитная идеализация, расщепление, отрицание и обсессивно-компульсивная активность, или, напротив, становятся инертными. Эти психические механизмы заменяют им нормально функционирующую Самость, которая является основным организатором психической жизни» (Шварц-Салант Н., 2010, с. 19–20).

Мудрые старцы молчат, и непонятно, как и что спросить у них. Пытается ли Зоя услышать голос внутренней мудрости или понять что-то недосказанное отцом? Возможно, в глубине души она чувствует в себе магические силы или ищет волшебного спасения. Мерлин и ящерица – сказочные мифические персонажи; обладая властью, они могут творить чудеса, но в них кроется и опасность. Хозяйка медной горы в сказке Бажова удерживала Данилу-мастера, лишив его собственной творческой силы.

Невозможность достучаться до матери, заставить ее услышать потребности и отозваться вызывает у ребенка чувство отчаяния и бессильной ярости. И еще ужаснее для ребенка – столкнуться со скрытой покровом «белых одежд» ненавистью матери. Защитой от непереносимой боли может стать замораживание чувств и отстраненность от самой ситуации. Спокойная, безразличная ко всему корова, поставленная на бортик подноса… Не она ли – образ той части Зои, которая возвышается над всем и безучастно наблюдает со стороны за внутренними, скованными льдом силами?

«Пограничный пациент подавил способность видеть эмоциональную истину намного сильнее, чем большинство людей, поскольку на раннем этапе формирования его личности эта способность видеть была расценена им как чрезвычайно опасная. Как правило, пациент бессознательно вступал в тайный сговор с родителем, чтобы не видеть его ненависть и психотические качества. Молчаливое „соглашение“ вести себя так, будто все нормально, создало внутреннюю „пятую колонну“, темную тень ненависти и гнева, сопряженную с требованием быть слепым и к собственным деструктивным качествам, и к таковым в других людях» (Шварц-Салант Н., 2010, с. 42–43).

В самом центре подноса на спиле синего камня находится стрекоза. Примерзшая лапками ко льду, она может умереть, что наводит на мысль о ситуации замороженной Самости. Н. Шварц-Салант отмечает: «Очевидно, Самость не может быть мертвой или полностью отсутствовать, но у пограничной личности она кажется таковой. Есть способы, при помощи которых мы можем обнаружить глубоко бессознательное функционирование Самости: например, она проявляется в сновидениях, изображающих мучения пограничного пациента и в то же время – пути исцеления» (Шварц-Салант Н., 2010, с. 21–22).

Вороненок: детские теневые инстинкты пытаются помочь ей выжить. В будущем есть и глубинные силы спасения – ныряющие дельфины. Вероятно, к ним невозможно пока обратиться, поскольку ей кажется, что дельфины не вписываются в общую картину.

Взломан лед, он темный от осевшей на него грязи. Холодная быстрая река с сильным течением разливается и сносит все, что плохо укреплено. Стрекоза примерзла ко льду, так ее и снесло. Вороненок не смог ей помочь, она уже умерла. Он сидит, смотрит на эту реку и каркает.

Камни, перья, кору, вырванный корень мощного дерева – все сносит, брошенную старую игрушку-клоуна тоже. Это неприятно, когда под маской скрывают что-то. Женщина надела не свою одежду и хочет, чтобы ей поклонялись. Святое ей не принадлежит, она не должна это надевать, поэтому ее тоже унесло потоком как разоблаченную.

Осел очень упрямый, сейчас орет. Варан находится в другом пространстве, он бесстрастно наблюдает. Древнее животное, уже столько всего повидало. Зеркало – не зеркало, а лед, из которого Кай у Снежной королевы собирал слово, а здесь кусок льда целый. Часы старинные, может быть, кто-то найдет, вытащит их, ценная находка. Они не утонут. А остальное – не знаю. Дерево не утонет, оно высохшее. Залила бы все водой.

В данной композиции предыдущие темы находят свое развитие. После зимы приходит весна, принесет ли она обновление? Лед взломан, но поток слишком бурный, и сильным течением вместе с грязью сносит все, что попадается на пути. Ледяная защита холода, которая сковывала, уступила место разрушительной ярости. Баобаб – мощное дерево – вырван с корнем, он находится рядом со стрекозой, которая здесь уже мертва. Фигурки Черной мадонны и клоуна (мужская и женская) тоже сносит течением, они могут символизировать архетипическую родительскую пару. Здесь они более ясно определены, чем в предыдущей композиции. Они неприятны, потому что за внешней маской святости и веселья скрывали свою сущность, то, какие они есть на самом деле, и теперь их, разоблаченных, сносит потоком ярости. Часы не ходят, как будто время остановилось или Зоя обращается к тому периоду жизни, когда оно было остановлено. Здесь, как и в предыдущей композиции, слышится отчаяние. Теперь оно звучит не в протяжном вое полярного волка, а в громком пронзительном крике упрямого осла и карканье вороны, которая сидит так, как вороны обычно сидят на остове после пожарищ или сражений.

На сознательном уровне в настоящем находится стекло, похожее на надгробие. Зоя сказала, что это не зеркало, а лед, и связала его с историей о Кае и Снежной королеве. Снежная королева удерживала Кая от весны, любви и самой жизни. И если бы ему удалось собрать слово «вечность» из осколков льда, то он навсегда остался бы в чертогах мерзлоты героем, поглощенным холодной мертвенной Матерью. Здесь стекло целое и может символизировать вечный покой. И как раз напротив него, в глубине подноса, размещен черный варан. Как и корова в предыдущем подносе, он бесстрастный наблюдатель, который многое повидал и ничему не удивляется, холоднокровное животное. Как будто время остановлено в момент затопления, а возможность находиться в другом пространстве защищает от переживания непереносимых захватывающих чувств. О соприкосновении с психической травмой и болью говорит и то, что Зоя хотела залить поднос водой, а то, что она не сделала этого, – о трудности воссоединения со своими чувствами.

В композиции на этом подносе усилен образ мертвенной Самости, она представлена мертвыми баобабом и стрекозой. И в то же время Самость не может быть мертвой. Баобаб не утонет, но в таком положении он выглядит мертвым, утратившим связь с питающей его землей. Упорядочивающая сила Самости оказалась подавленной деструктивными импульсами.

Большинство фигур на подносе лежат или наклонены. На сдерживание ярости и гнева в «берегах» уходит так много сил, что их не остается для созидания, для чего-либо нового в жизни. Несмотря на столь бурный поток водной стихии, энергии, поднос вызывает чувство бессилия, одиночества и печали, потому что этот поток разрушает, увлекает за собой объекты.

Наверху находится маленькая церковь, о которой ничего не было сказано, – это островок спасения.