Сосуд и зеркало. Развитие эмоционального ресурса личности в психотерапии - Евгения Трошихина

Прежде чем создать вторую композицию, она решила слепить из пластика нечто, лучше всего отражающее ее сущность, получившуюся фигурку она назвала эмбрионом дракончика. В композиции он помещен на мраморный скол, напоминающий льдину. С одной стороны, «эмбрион в утробе матери» (слова говорят сами за себя) – нахождение Эго в неотделившемся состоянии. С другой – творческое рождение этой фигурки, сделанной собственными руками, говорит о приближении девушки к себе. Остальные образы расположены по углам. На одной диагонали находятся смеющаяся, злая фигурка и ведьма, а на другой – Мадонна и танцующий Шива. Здесь, в отличие от предыдущей композиции, уже не две, а четыре фигурки. Символы начали свое продвижение, и композиция на этом подносе отражает происходящую дифференциацию противоположностей: защищающего и поглощающего материнства, светлого и темного.

Великая мать и Ужасная мать – противоположные полюсы архетипа Матери. Здесь они представлены наиболее яркими архетипическими образами: Мадонна – воплощение позитивного полюса, а ведьма – негативного. Появление подобных фигурок в песочной композиции указывает на активизацию материнского комплекса. Мадонна символизирует идеализированное представление Кристины о материнстве, желание иметь принимающую мать, каковой не было в ее детстве. Ужасная мать – ведьма, под воздействием которой, согласно рассказу, она рискует вырасти в злого дракона. Однако на линии Мадонны, в более неосознаваемой области, находится светлая злобно смеющаяся фигурка, а на линии ведьмы – танцующий Шива из темного металла. Так в символической форме отражена двойственность светлых и темных сторон.

В третьей композиции разворачивается данный сюжет. Здесь отражено желание грандиозной материнской защиты, что видно из слов «Пока я буду расти, все будут окружать меня заботой», но также идет поиск и своих собственных ресурсов для защиты – это крокодил и ящерица, инстинктивные внутренние энергии, которые защищают от насмешек и всевидящего ока ведьмы, кроме того, ведьма находится за забором. Не отражает ли это попытку внутреннего мира защитить рост Эго от негативного влияния Ужасной матери?

Собственно фигурок людей здесь нет, возможно, это говорит о сложности интеграции полюсов материнского комплекса, потому что опыт детства был слишком травматичным.

Пальма рядом с центральной фигуркой подчеркивает готовность к росту.

Большинство молодых людей, употребляющих наркотики, росли в дисфункциональных семьях, многие из них сталкивались в детстве с травматическими событиями: с физическим, сексуальным и эмоциональным насилием в семье. Негативный эмоциональный опыт и ощущение перегруженности сильными запутанными эмоциями могут привести к желанию отгородиться от них, чтобы сохранить спокойствие и равновесие в душе. Наркотик соблазняет своеобразным эффектом «аварийного выхода», быстрого бегства от чувств. Таким образом, отчаявшиеся молодые люди вовсе утрачивают связь с глубинными потребностями. Будучи детьми, они чувствовали, что их никто не слышит, и, как следствие этого, они перестали слышать самих себя и теперь больше уже не нуждаются в этом.

Когда в мой кабинет вошел Кирилл, тихий молодой человек 30 лет, он произвел на меня впечатление неэмоционального, даже больше – потухшего или окаменевшего человека. На мой вопрос, что его привело, он стал рассказывать о своей жизни. Из его слов я узнала, что он живет один, поскольку жена с ним развелась из-за того, что он ВИЧ-инфицированный, что в последнее время наркотики он не употребляет и изредка встречается со своим сыном-школьником. Также я поняла, что его беседы с сыном крайне лаконичны: они сводятся к вопросу о том, как дела в школе, и ответу – нормально, а также к наставлению: «Делай вовремя уроки, учись хорошо».

Кирилл заинтересовался песочницей и сделал единственную композицию, она представлена на рис. 2.17. О песочной картине он ничего не сказал. Продолжая сидеть перед построенной композицией, он стал вспоминать свое детство.

По словам Кирилла, его родители постоянно ругались и кричали друг на друга, часто жестоко дрались. «Вечером я пытался делать уроки и не мог сосредоточиться, я переживал и боялся за маму, ненавидел отца, жалел их обоих, очень хотел, чтобы они услышали, как мне плохо, и перестали кричать, но чувствовал себя бессильным что-либо изменить. Когда я в первый раз попробовал траву, пришел домой и сел за уроки, мне было все равно, кричат они или нет, я чувствовал себя хорошо, и мне понравилось это ощущение спокойствия и пустоты».

Мог ли ребенок чувствовать необходимую безопасность во время яростных ссор родителей? Нет, ее не было. Напротив, постоянное волнение и страх владели им, а это означает чрезвычайную ненадежность и незащищенность.

По его воспоминаниям, когда ругань начинала переходить в драку, мать отправляла его к соседке. Там он сидел на стуле и смотрел на рыбок в аквариуме. Вот, думал он, глядя на рыб, как спокойно они плавают, и даже когда открывают рот, то ни одного звука не слышно. Ведь можно же так тихо жить.

В этом месте его рассказ прервался, он стал пристально вглядываться в свою композицию. Мы погрузились в тишину, и в эти минуты во мне отзывались болезненные чувства, которые он переживал, видя глубинное отражение правды своей жизни в песочной картине. Мне казалось, к нам обоим приходило понимание простой истины. Неужели желание тишины привело его к полной отгороженности? Как и этот водолаз в композиции, находящийся внутри аквариума с молчаливыми рыбами, он оказался в замкнутой стеклянной коробке, изолированным от самой жизни, но это не смогло уберечь его от гнетущего, угрожающего прошлого и страхов перед будущим. Огромная рыбина, находящаяся за спиной, способна заглотить водолаза вместе с его защитой, и водолаз не может ни уплыть, ни сразиться с ней, потому что его море – это всего лишь видимость моря, в таком состоянии он бессилен. Паук и скорпион находятся в позе готовности к смертельной схватке, а три обезьяны прижались друг к другу, как бы говоря: «Ничего не хочу видеть и слышать, буду молчать». Разве может исчезнуть пугающее и горькое, если просто закрыть глаза и не видеть его? Но в будущем есть и сила, которая разрушает эту призрачную иллюзию спокойствия, – танцующий Шива в огненном кольце.

Это послание бессознательного ранило его, то, на что он не хотел смотреть, предстало в ясном свете. Его лицо омрачилось, он произнес: «Что-то мне не по себе», – и слезы навернулись на глаза.

Создание песочной композиции помогает клиенту придать смысл происходящему с ним. Как отмечает Д. Аттертон, «многие из символических предметов имеют всеобщие, мифологические значения и могут показать клиенту универсальные истины и прояснить его личный миф. И даже если миф трагичен и увиденная правда ужасна, само построение композиции на подносе приносит облегчение и примирение.

Иногда для терапии достаточно просто позволить невидимому стать видимым. Тогда ночные страхи и привидения испаряются, выйдя на свет при работе с песком».

Клиенты с пограничными проявлениями

Прежде чем представить данный случай, важно отметить, что он основан на работе с несколькими клиентками 32–35 лет. Поскольку проблемы и трудности, с которыми они столкнулись в жизни, имеют определенное сходство, их описание сведено к собирательному образу одного человека – Зои. Детали историй и диалоги, представленные здесь, изменены и обобщены.

Итак, Зоя, клиентка 35 лет, образованный и одаренный человек, которого ценят коллеги и друзья. Когда она вошла в кабинет, ее лицо с правильными чертами напомнило мне мраморные античные статуи, оно казалось застывшим. Такое окаменевшее, суровое выражение лицу придавали, пожалуй, усталый тяжелый взгляд и плотно сжатые губы. Нельзя сказать, что она совсем не улыбалась, но ее улыбка не озаряла лица. Ее приход в терапию был связан с ощущением бессмысленности своего существования. Она чувствовала себя исчерпанной и не знала, как радоваться жизни. Вот ее слова: «Куда ни пойду – там тупик. Что бы ни делала, все не получается. Цели не вижу никакой. Там попробовала, там побывала. И все не то. Внутри стержня не вижу. Я много делаю для близких людей, но мне нечего им дать, тепла нет. Они хотят получить его, а я дать не могу». Помимо этого, ее пугало, что при общении с дочерью она заметила за собой проявление неприятных черт, свойственных ее матери.

Она родилась на Севере, где и провела детские годы. Она помнила себя с шести лет. Зоя помнила, что в школьном возрасте не доставляла никаких хлопот родителям, она хорошо училась, помогала по хозяйству, тем не менее родители не относились к ней так же хорошо, как к старшему брату. Зоя знала от матери, что родители больше не хотели иметь детей, так что она была нежеланным ребенком. В детстве Зоя чувствовала себя лишней и в то же время ей казалось, что она выполняла роль некоего буфера в семейной системе, роль «козла отпущения». Родители хорошо ладили между собой, но за счет того, что все негативное видели в ней.