Стороны света - Рина Когтева

Все еще держа на руках притихшего щенка, Канцлер застыл как изваяние. Багал здесь? Собственной персоной? Казалось бы, когда ему еще являться, как не в день празднества, устроенного в его честь? Но Канцлер знал, что в последние десятилетия явления Багала были чрезвычайно редки.

– Приятно видеть тебя, Император, – голос бога походил на треск пламени. – Но мне не очень приятно видеть твоих слуг, стоящих на ногах, а не на коленях.

В едином порыве вся площадь пала ниц. Стоять остались немногие, в том числе Эльте и Капитан. Глаза Огненного бога стали горящими углями.

– Я вижу, ты привечаешь в своем доме многих, Лазарус, – огненный взгляд заскользил по толпе, – и тех, кто верит в бога воды, и тех, кто верит в шепот черных слуг.

Бог воды – Морской бог, покровитель Востока, черные слуги – это, видимо, черные ноб, в которых верят на Юге, перевел сам для себя Канцлер.

– Так было всегда, Великий бог, – раздался, наконец, раскатистый голос Лазаря.

– То, что было всегда, не может длиться вечно, – глаза бога из ярко-красных стали желтыми. – Я хочу, чтобы вы выжгли огнем с моей земли тех, кто не придерживается истинной веры.

Повисла тишина. Канцлер с трудом представлял, что сейчас творится в голове у Лазаря.

– Кого ты хочешь, чтобы мы покарали, Великий бог? – спросил Император.

– Я желаю, чтобы вы сожгли заживо тех, кто не придерживается истинной веры – веры в меня и моего брата, Морского бога. Я видел Север, который принадлежит тебе, Лазарус, но мне открылось, что на Севере почитают духов ветра…

Вольтов, понял Канцлер, духов ветра вольтов.

– … вера в них грязна и опасна. Я повелеваю тебе отправиться на Север и сжечь заживо всех, кто поклоняется северным духам.

Лазарь не отвечал.

– Ты понял мою волю, Император, который правит, потому что этого хочет бог Огня? – что-то снова яростно треснуло в жертвеннике, и в воздух поднялся исполинский сноп искр.

– Да, Повелитель! – ответил Лазарь. – Твоей великой волей еретики будут преданы твоему огню!

Бог огня оскалился, раздался хлопок, и в один момент исчезло все: и Багал, и пламя. Прошло несколько секунд, и толпа с ревом кинулась к жертвеннику, если бы Капитан вовремя не затащил Канцлера под помост, то его точно бы затоптали. Осторожно они пробрались к лестнице, и Канцлер поднялся к Лазарю. Тот стоял посреди помоста и смотрел на то место, где только что горел огонь. Притихший Валтасар сидел в кресле отца и испуганно вертел головой по сторонам. Эльте подошел к Императору. Лицо того было мрачным, он смотрел на беснующуюся толпу, жилы на его шее надулись.

– Поедешь на Север исполнять приказание бога.

Канцлер открыл рот от удивления.

– Но почему я?

– Потому что сейчас здесь только ты, – отчеканил Император. – Все! Праздник окончен!

Лазарь развернулся и быстро спустился с помоста. Канцлер остался, вдруг он почувствовал, как что-то теплое побежало по руке. Он посмотрел вниз, щенок, все еще сидевший у него на руках, тихонько заскулил.

– Храбрец, да ты мастер тонкой иронии, – Канцлер отдал щенка Валтасару, которого уже захлестнул поток гувернанток, и стал спускаться вниз.

Канцлер вернулся во дворец Горда, чтобы переодеться, потом вдруг почувствовал головокружение и прилег на несколько минут. Как оказалось, он заснул. Эльте открыл глаза и уставился в потолок, покрытый позолоченной лепниной. Господи, какая пошлость, подумал Канцлер. Он сел и обвел глазами спальню: все как всегда, широкая кровать, бюро у стены, стол и несколько стульев, стены незатейливого серого цвета. Единственное, что тогда не удалось отвоевать у Лазаря – это проклятый позолоченный потолок. Канцлер поднялся, нога отозвалась ноющей болью, но потом ему удалось медленно и осторожно дойти до двери в кабинет. У Канцлера во дворце было всего три комнаты: приемная, кабинет и спальня, первые две были проходными, в спальню вел еще один вход, которым Канцлер пользовался, когда хотел ускользнуть от вечных просителей, которые неведомым образом пробирались к его дверям даже несмотря на охрану. Канцлер вошел в кабинет, прошел через него и вышел в приемную. Там было пусто, хотя беспорядок на столе секретаря говорил о том, что он просто отлучился на несколько минут.

– Черт знает что, – прошипел Канцлер.

Он ненавидел, когда секретаря не оказывалось на месте. Обычно Канцлер держал двух, но как назло на этой неделе второй подцепил какую-то лихорадку. Канцлер поправил одежду, перевязал съехавший на сторону шарф, чуть приоткрыл дверь в коридор и осторожно выглянул. В коридоре было светло, преимущественно из-за огромных окон, портьеры на которых были раздвинуты в стороны, хотя Канцлер категорически запрещал это делать. В принципе при дневном свете красная обивка стен, черный мрамор и повсеместная позолота даже не казались такими пошлыми как обычно. У двери стояли двое стражников – оба в черных мундирах дворцовой гвардии, но с золотым вензелем из переплетенных букв «К» и «Э» на груди, его личная гвардия.

– Позовите Капитана, скажите, что я жду его в кабинете, – процедил Канцлер и резко захлопнул дверь.

Проходя мимо стола секретаря, он обратил внимание на очередную жалобу, лежащую посреди него, увидел, что на ней отсутствует штамп канцелярии, и резко перечеркнул лист красными чернилами.

– Черт знает что, – снова выругался он, – можно подумать, я ничего не замечу.

Канцлер вернулся в кабинет, задернул шторы, зажег свечи и посмотрел на часы: пять часов вечера, он проспал всего два часа. Канцлер посмотрел на стол – на нем лежал большой пакет, скрепленный печатью Лазаря. Эльте достал нож для бумаг и вскрыл его: внутри лежал аккуратный цилиндр. Канцлер открутил его верхнюю часть и вынул из цилиндра печать, на которой был изображен меч в окружении языков пламени. Печать Меча. Власть над армией. На всем Западе было три главные печати, которыми скреплялись документы: Печать Меча, которая скрепляла военные приказы, Имперская печать, которая скрепляла все остальные документы, и печать Императора, которая делала любое даже самое бредовое указание выше всяких подозрений. Канцлер достал из кармана ключ, установил цилиндры на потайном ящике стола в нужной последовательности, повернул ключ и открыл ящик. В нем лежала Имперская печать. Канцлер достал ее, поставил на стол рядом с печатью Меча и уставился на обе печати, поставив подбородок на сплетенные пальцы. Вот она – несомненная власть над Западом. Второй после Императора. Может, не отдавать эту печать Казимиру? – мелькнула у Канцлера крамольная мысль. Хотя к черту – Эльте все равно ничего не смыслил в войне, а если что-то в перебросе войск с одной границы на другую его не устраивало, то он просто каждый день перекладывал документы о снабжении их провизией в самый низ стопки. В народе шутили, что когда Эльте и Казимир ссорятся, солдаты едят сапоги. Ох уж этот Казимир… Указательным пальцем Канцлер брезгливо отодвинул печать Меча. Человек без достоинств, точнее с двумя достоинствами, но очень важными: пьет как лошадь и приходится Императору племянником. При этом младше Лазаря лет на пятнадцать, пылу и жару сколько угодно, а вот мозгами провидение его наделить не удосужилось, что только подтверждала его последняя выходка. Было совершенно очевидно, почему Лазарь прислал Эльте печать Меча: для исполнения воли Бога Эльте понадобятся имперские полки, а они признавали только приказы, скрепленные печатью Меча, либо печатью самого Императора.

– Вы меня звали? – дверь в кабинет открылась.

– Да, – Эльте отодвинул в сторону печати.

В комнату вошел Капитан.

– Садитесь, – устало вздохнул Канцлер.

Капитан кивнул и сел в кресло у стола. Два кресла у стола были для важных посетителей, остальным предлагались несколько стульев у стены. Канцлер фанатично придерживался этого правила, о чем посетителей уведомляли еще в приемной с угрозой, что в случае нарушения установленного порядка Канцлер Эльте откажется с ними разговаривать.

– Что у нас нового? – спросил Канцлер.

Капитан кивнул на стол.

– Посылка от Императора. Я ее лично доставил.

– Да-да, – Канцлер покосился на печати.

Капитан хмыкнул. Канцлер вопросительно поднял бровь.

– Во дворе произошла стычка между вашими людьми и стражей. Никто не пострадал: несколько синяков и ссадин.

– О! – Канцлер откинулся на спинку кресла и широко улыбнулся. – Верные товарищи нашего малыша Казимира обиделись на то, что у него отбирают игрушки, – Канцлер кивнул на две печати, стоящие на столе. – Но мы не будем придавать значения этому инциденту, отнесем его на счет личной неприязни его непосредственных участников.

Капитан улыбнулся и кивнул.

– Ну вот что, – Эльте тяжело вздохнул, и улыбка исчезла с его лица. – Мы отправляемся на Север. Наша цель – искоренение на Севере религии вольтов, и делать мы будем это не при помощи разговоров, а при помощи мечей и факелов, – Канцлер сделал паузу, выражение лица Капитана не изменилось. – С нами пойдут два центральных полка. Они выступят завтра утром, мы их догоним по дороге, Северные полки я отзову – нам не нужны неожиданности, многие из северян до сих пор поклоняются вольтам. Выезжаем завтра утром, я думаю, что нас не будет несколько месяцев. Распорядитесь обо всем.