Стороны света - Рина Когтева

Когда-то много лет назад наследник короны Запада и сын правителя Востока имели несчастье встретиться на приеме у короля Юга, оба были молоды, оба не могли дождаться того момента, когда получат власть над своими странами. Их судьбы были схожи: Лазарь – единственный, но нелюбимый сын своего отца, вечная пария с клеймом пожизненных подозрений в своем праве на престол из-за любовных похождений его матери, Мадог – второй сын, всегда в тени блестящего старшего брата, война, мореплавателя, но – увы! – ушедшего в орден морских монахов и уступившего престол своему младшему брату, лишенному каких-либо явных достоинств. И вот, два нежеланных наследника скрестили словесные шпаги. Никто уже не помнил из-за чего, но им и не нужно было многого: косой взгляд, неловко выстроенная фраза, неопределенная благосклонность придворной дамы – кого это теперь могло интересовать? Схватка была краткой, но жестокой. Лазарь бросил перчатку в лицо Мадогу, Мадог ответил, что не снизойдет до поединка с человеком неблагородных кровей, тем самым намекая на слухи, долгие годы преследовавшие Лазаря, Лазарь выплеснул на него бокал вина, Мадог плюнул Лазарю в лицо. Тогда их еле растащили: обоих, вытирающих лица и яростно ругающихся. И это могло бы стать всего лишь невинным эпизодом, ошибкой горячей молодости, тем, над чем много лет спустя можно было бы посмеяться за бокалом вина в дружеской беседе, но Лазарь не простил публичного оскорбления, а Мадог принял облик жертвы эксцентричного наследника Запада, чтобы нести его всю жизнь и, в конце концов, и самому уверовать в свою невиновность. Так, с плевка в лицо и с испорченного вином камзола, и началось вечное противостояние Востока и Запада с надуманными поводами и копанием в многовековой истории в поисках спорных клочков земли. А Канцлер Запада Эльте, герцог Валлардии и наместник Северных побережий, вот уже почти десять лет ходил по острому лезвию дипломатии между Императором Запада и лордом Востока. Канцлер отвечал за переписку между Лазарем и Мадогом, перекладывая грязные ругательства в изящную светскую речь.

«Передай этой грязной морской крысе, что я скорее выкопаю труп собственной матери, чем позволю хоть одному его грязному кораблю приблизиться хоть на метр ближе к моей земле!» – «Лорд Мадог, нижайше уведомляю Вас о том, что его Императорское Величество считает невозможным расположение Вашего флота близ побережий Альды, однако, этот вопрос достоин обсуждения при условии, что Запад получит права на исследование пограничных территорий близ города Ильт».

Конечно, потом все забывали про флот и находили новый повод для распри. А Канцлер продолжал свою работу: язвительные ответы Мадога не доходили до Лазаря, грязные ругательства последнего не обретали жизни на бумаге. Была еще имперская казна, стонущая от бесконечных проектов Императора, была Имперская печать, которую каждый торгаш мечтал получить на свои бумаги, была Книга Наследников, в которую могли вносить изменения только Лазарь и Канцлер, с бесконечным количеством браков, разводов и сотнями внебрачных детей, стремящихся в ней оказаться. Каждый день, из года в год… Конечно, существовала целая канцелярия, которая отсеивала большую часть необоснованных или откровенно глупых прошений, но все равно каждое утро на столе Канцлера оказывалась увесистая стопка бумаг, требовавших его личной оценки. Он с ужасом вспоминал, как неделю пролежал в лихорадке, а потом несколько дней работал до утра, пытаясь перекрыть бесконечный поток бумажной волокиты. Лазарь ценил это, хотя не признался бы в этом даже под пыткой. Герцог Валлардии, наместник Северных побережий – с точки зрения имперского двора Канцлер был обласкан небывалыми почестями, прибавьте к этому полное содержание за счет казны и годовой доход в семь тысяч золотых монет, и вы получите одного из богатейших людей Запада. Но Канцлер вел замкнутую жизнь, был равнодушен к роскоши, а семь тысяч золотых регулярно отправлялись на покрытие расходов на очередной эпатажный поступок Лазаря, когда казна трещала по швам…

– Папа, смотри! – радостный детский крик вывел Канцлера из размышлений.

Он резко повернул голову и увидел, как прямо к ним по помосту несется Валтасар, сверкая своей огненно-рыжей головой. На руках у мальчика был щенок борзой, который отчаянно тявкал и вырывался из его рук, за наследным принцем, неприлично высоко задрав юбки, бежала целая стая гувернанток, лица которых были искажены ужасом от одной мысли, что юный наследник посмеет нарушить покой самого Императора. Валтасар, тем временем, летел с невероятной скоростью, Канцлеру с каждой секундой становилось все очевиднее, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Эльте бросил быстрый взгляд на Императора, брови того взлетели вверх от удивления, но он даже не пошевелился. Эльте инстинктивно привстал со стула, сделал шаг вперед, и именно в этот момент Валтасар зацепился ногой за неровные доски помоста и полетел прямо на Канцлера. Раздался собачий визг. Эльте почувствовал, что падает, каким-то чудом ухитрился схватить Валтасара и вынуть его из-под себя, ногу пронзила острая боль, и Канцлер приземлился на жесткие доски.

– Папа! – Валтасар как уж выскользнул из рук Канцлера.

Эльте лежал на помосте, апатично размышляя, что если бы в Горде был глашатай, то он уже трубил бы что-нибудь вроде «Канцлер Эльте пытался убить наследника Валтасара».

– Вставай, Эльте, – услышал он смех Императора.

Канцлер с трудом поднялся, отряхнулся от пыли, проковылял к своему стулу, сел и вытянул ушибленную ногу. Он зло покосился на Лазаря, потом посмотрел на сияющего Валтасара, и злость отступила: мальчик видит своего отца два раза в год, каждая встреча для него – незабываемое событие. А нога заживет… Канцлер попытался наступить на ногу и поморщился от боли.

Но тут воздух разорвал детский вопль.

– Храбрец!

Ну что там еще? Валтасар с ужасом тыкал пальчиком куда-то вниз, его глаза наливались огромными слезами.

– Храбрец!

Собака, понял Канцлер. Щенок упал с помоста, наверняка сломал себе хребет. Эльте поднял глаза и столкнулся с насмешливым взглядом Императора.

– Я разберусь, – процедил Эльте и поковылял к лестнице.

Охрана Императора расступилась перед ним. Эльте начал спускаться боком, держась рукой за перила. Нога болела при каждом шаге. На последней ступеньке Канцлер не выдержал и сел, снова вытянув ногу.

– Канцлер… – услышал он тихий голос.

Канцлер поднял голову. Рядом с ним стоял высокий поджарый человек неопределенного возраста с прямой как струна спиной и непроницаемым лицом: правильные черты, уверенный взгляд темных глаз, аккуратно подстриженные соломенные волосы. Его имя было Тарт Вильрен, и по его собственным словам он родился на Юге. Канцлер никогда не называл его по имени – просто Капитан, а Капитан в личной беседе называл его просто Канцлер, этого порядка они придерживались уже много лет, и он устраивал обоих. Тарт Вильрен был капитаном личной гвардии Канцлера Эльте, пожалованной ему высочайшей милостью Императора Запада.

– Капитан, нам нужно найти собаку. Если та, что упала, сдохла, найдите такую же, но живую.

– Где Храбрец!? – снова раздался с помоста оглушительный визг.

– И побыстрее, – заметил Канцлер.

Он поковылял вперед, раздраженно оттолкнув руку Капитана, который пытался его поддержать. Капитан тем временем отдавал указания.

Как оказалось, Храбрец упал на головы ничего не подозревающих граждан, отделался легким испугом и теперь радостно носился в толпе и лаял. Приступили к поимке пса, для чего пришлось задействовать не только гвардию Канцлера, но и солдат Императора. Щенка гоняли по всей площади, через четверть часа все-таки изловили и доставили лично в руки Канцлеру Эльте.

– Ты паразит, – коротко сказал Канцлер, глядя в щенячьи глаза, взгляд которых был таким же озорным, как и у глаз Валтасара, – вдоволь набегался?

Щенок не ответил. Канцлер, который к этому времени отошел немного в сторону, чтобы дать Капитану перевязать себе щиколотку, медленно поковылял через площадь к лестнице на помост.

И вдруг раздался взрыв. Канцлер инстинктивно прикрыл голову рукой, а потом обернулся. Толпа молчала в благоговейном ужасе. Канцлер увидел, как пламя жертвенника взмыло высоко в небо, потом опустилось, образовав арку с черным провалом внутри. Из пламени вышел человек. Огонь опустился и как собака улегся у его ног. Человек парил в воздухе. Его кожа казалась глянцевой и холодной, время от времени по ней пробегали искры. Длинные волосы становились то ярко-красными, то рыжими как у Императора, то черными как смоль. Взгляд не мог поймать форму и цвет его одежды, и казалось, что его окружает раскаленное марево. Канцлер понял, что наблюдает явление покровителя Запада, бога Огня Багала.

Все еще держа на руках притихшего щенка, Канцлер застыл как изваяние. Багал здесь? Собственной персоной? Казалось бы, когда ему еще являться, как не в день празднества, устроенного в его честь? Но Канцлер знал, что в последние десятилетия явления Багала были чрезвычайно редки.