Ночь без любви - Виктор Пронин

— Мне показалось, что вам хотелось поговорить без меня, что я вам мешаю.

— Врешь!

— А на кой?!

— Ну… Врут по разным причинам — чтобы оправдаться, нажиться, выглядеть лучше…

— Для чего же вру я?

— Прости, Костя, но мне кажется… мне кажется, что у тебя всего понемножку.

— Оправдываюсь, наживаюсь, красуюсь… Да?

— Ты сказал, что ушел в ресторан за сигаретами только потому, что решил, будто нам с Анатолием нужно поговорить наедине? И никаких других причин у тебя не было?

— То, что меня просит начальник, — не причина?

— Нет.

— То, что вы лапаетесь у меня за спиной, а меня просите убраться хотя бы на время — не причина?

— Нет.

— То, что сигареты в ящике… Это попросту мои сигареты, а ему не грех купить и для себя — это не причина?! — Костя сорвался на крик.

— Нет, — тихо сказала Таня. — Нет. Я надеялась, что у тебя найдется хоть какое-то объяснение… Оказывается, его нет. Ты не можешь… Или не хочешь объяснить, почему ушел из машины.

— Все, что я назвал, — не объяснение?

— Нет.

— А что может быть причиной?

— Наверно, каждая из тех, которые ты назвал, но в других условиях… Нам нужно было поговорить без тебя? Но ведь мы весь вечер провели вдвоем, и лишняя минута ничего бы не изменила, не добавила… Тебя посылает начальник? К тому времени между вами действовали уже другие отношения… Начальником стал ты, поскольку Анатолий был пьян. Говоришь, в ящике лежали твои сигареты? Но ты же не куришь! В ящике лежали его сигареты, Костя… Я сама их покупала. Для него. Ты слышишь? Я их покупала для него. Мы лапаемся за твоей спиной? Но ведь я была рядом с тобой. Анатолий сидел сзади. Мы никак не могли лапаться. И то, что ты говоришь об этом, означает только одно…

— Что же это означает?

— Только то, что ты врешь. Тебе хотелось усадить его за руль.

— А теперь послушай меня. — Костя остановился напротив Тани. — Все, что ты наговорила сейчас, можно объяснить как угодно! Но это происходило до наезда. До! После наезда все перевернулось, и мелочи, которые ничего не значили, вдруг обрели значения. Папиросы, начальник, вышел ли я из машины, вышла ли ты из машины… Чепуха! Смерть того человека придала всему значение. И мы сейчас в шоковом состоянии. Понимаешь? Ты понимаешь?! — Он взял ее за плечи и с силой встряхнул.

— Понимаю, — кивнула Таня. — К сожалению…

— Час назад я был у Анатолия дома. Мы кое о чем потолковали… В том числе и о ваших отношениях.

— А зачем ты мне говоришь об этом? Он разрешил передать ваш разговор или хотя бы упоминать о нем?

— Во всяком случае, не запрещал.

— Но есть вещи, которые сами собой разумеются!

— Не знаю… Это для меня слишком тонко. Я сказал ему… Я согласился подтвердить, что именно я сидел за рулем.

— Ты ему так и сказал?

— Я сказал, что пусть он сам принимает решение. Как скажет, так и будет.

— Но при таких условиях он на тебя не свалит. Ты его знаешь.

— А зачем мне думать еще и об этом? Он хочет сам отвечать? Пожалуйста. Хочет спихнуть на меня? Не возражаю. Оказывается, я еще должен уговорить его отдать меня под суд?! Да?!

Таня внимательно посмотрела на Костю, обошла вокруг него, словно решая для себя что-то важное.

В дверях появился Анатолий. Некоторое время он стоял, глядя на Костю и Таню, потом снял плащ, повесил его на угол шкафа, прошел к столу, сел и тяжело положил руки на стол.

— О чем речь?

— Ты давно здесь? — обернулась к нему Таня.

— Только вошел. — Голос у Анатолия был негромкий и даже какой-то равнодушный. — Оказывается, ребята, мы хорошо знаем друг друга. Может быть, мы знаем друг друга лучше, чем нам кажется, чем нам бы хотелось, да, Костя?

— Как скажете, Анатолий Васильевич.

— Мечемся, мечемся всю ночь, а спрашивается — какого черта? — Анатолий передернул плечами. — Жили спокойно, не больно-то задумываясь, почему живем так, а не иначе, почему совершаем те поступки, а не другие… Все казалось естественным и единственно возможным, вроде иначе жить никак нельзя… И вдруг выясняется, что все это чушь, что есть другие оценки, другая система ценностей, другой отсчет… Ребята, ребята… Жизнь не требовала от нас никаких усилий, все шло как бы само собой… Наша жизнь… не давала нам даже повода думать о достоинстве, гордости, самолюбии… Мы прекрасно обходились без всего этого, постепенно забыли о том, что все это есть… Я несусь к Тане, Костя мчится ко мне, Таня к Косте… И все мы пытаемся что-то понять… И никак нам это не удается… Вы заметили — мы не торгуемся, мы боимся, что кто-то из нас подумает о другом плохо… Пытаемся объяснить друг другу… Да что там друг другу — мы самим себе всю ночь пытаемся объяснить свои собственные поступки, понять их… Костя согласен взять на себя наезд, но боится упрека в том, что он бросил умирающего человека… Я тоже не прочь, но что будет с Таней… Таня готова помочь и мне, и Косте, но выясняется, что спасти обоих она не может. И ей приходится делать выбор… Она бы охотно помогла мне, но боится, что это будет воспринято как плата… Она бы помогла Косте, но это будет предательством по отношению ко мне… Мы не готовы, ребята, к таким вопросам, мы мечемся и не можем ни на чем остановиться… Вообще-то мы знаем, что такое хорошо, что такое плохо, но, когда это касается нас, мы теряемся, мы не в состоянии принять решение правильное и жесткое. У нас внутри каша, нравственная каша… Нам нравится считать себя хорошими людьми, мы привыкли считать себя хорошими людьми, но мы не готовы к решениям, мы не готовы к жертвам… А любое решение требует жертв, надо от чего-то отказываться… Иначе нельзя. Костя, ты не передумал?

— Решать вам, Анатолий Васильевич, я же сказал.

— Ну что ж… Это разумно. Я могу сказать Тане о нашем разговоре?

— Как хотите. — Костя пожал плечами, как бы говоря — воля ваша.

— Хорошо. Дело в том, что некоторое время назад, — Анатолий посмотрел на часы, — примерно час назад Костя признался мне… в любви к тебе.

— Это для тебя новость?

— Я допускал, что ты ему нравишься, но что настолько… Это меня озадачило.

— Я тоже лишь сегодня узнала об этом.

— И как… отнеслась?

— Для тебя это не имеет значения.

— Ты уверена, что я правильно тебя понял?

— Да.

— Спасибо… Хоть одно приятное слово за весь вечер.

— Как?! — вскричал Костя. — Мне кажется, она вас отшила, Анатолий Васильевич!

— Нет, Костя… Она отшила тебя. Ты же слышал… Для нее не имеют значения твои признания. Она заверила меня в том, что и я могу не обращать на них внимания.

— Таня! — Костя схватил девушку за плечи, заставил посмотреть себе в глаза. — Таня! Скажи!

— Что, Костя? Мне нечего добавить к тому, что сказал Толя.

— Но ведь мы с тобой только что объяснились! Ты сама сказала, что любишь другого… Меня.

— Да? — Таня повела плечами, освобождаясь от ладоней Кости. — Я так не говорила. Я сказала, что могла бы полюбить другого, хотя бы и тебя. Но я не говорила, что это уже произошло. Мы вполне сегодня объяснились. Мне, например, все ясно. А тебе, Толя?

— Да… У меня нет вопросов. Ни к кому.

— Хорошо! — Костя ударил ладонью по столу. — Вам все ясно, суду тоже все будет ясно, да? Наезд утрясли, свои отношения выяснили, теперь никто уже не стоит у вас на пути, да? Никто не мешает, никто не путается под ногами, да? Очень удачный наезд получился, вам не кажется?

— Нам и раньше в общем-то никто не мешал, — сказала Таня. — Кроме нас самих… Во всяком случае, ты уж точно не путался под ногами. Ты зря наговариваешь на себя, Костя.

— Да? Вот, значит, как… Вот как мы заговорили! А вам не кажется, что люди вы слегка… сволочные?

В дверях появился вахтер, но Костя вытолкал его и захлопнул дверь.

— Продолжай, Костя, — устало проговорил Анатолий. — Продолжай. Я всегда слушал тебя с большим интересом.

— А что продолжать? Ведь вам и так все ясно! Вы, Анатолий Васильевич, простите, по пьянке сбили человека, возвращаясь с красоткой из одного ночного заведения… Но наезд вас не очень удручает, поскольку есть человек, который это мокрое дело берет на себя. Как с ним поступят — не так уж важно. Посадят — ладно, оставят на свободе — пусть живет… И жена большого значения не имеет, поскольку красотка опять же всегда утешит, ублажит, приласкает… Машину государство починит, не обеднеет. Красотка тоже не очень опечалена… Семья у кого-то разваливается — черт с ней! Кого-то в тюрягу посадят — глядишь, еще и поумнеет. А что! Диплом почти в кармане. Жилье, — Костя окинул взглядом комнату, — вроде неплохое. Платить как за общежитие, трешка в месяц. Опять же есть начальник, который и эти расходы возместит за год вперед… Ну? Что? Я не прав?

— Продолжай, Костя, — повторил Анатолий. — Мы внимательно тебя слушаем.

— Чего продолжать? Вам этого мало? Еще добавить?