Ночь без любви - Виктор Пронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Анатолий Васильевич, я человек темный… Я считаю, что правда хороша сама по себе.
— Так-то оно так, Костя… Но правда должна к чему-то прилагаться, на что-то работать, с чем-то воевать… Иначе на кой она? Посадят меня, лишат прав тебя за то, что доверил руль нетрезвому гражданину, вынесут частное определение о личной жизни девицы Тани, исключат ее из института…
— Что же дает нам ложь?
— Скажу. Таня остается в стороне. Я сохраняю возможность хорошо относиться к своим друзьям. Ты, несмотря ни на что, получаешь приличную работу, заработок, сохраняешь своих друзей… Мы отступаем, но четко, без паники и без потерь! И сохраняем силы для контратаки.
— Зачем вы меня спасли тогда… Помните, когда я рванул на машине за триста километров?
— А… Ты попал в беду. Вот и все. Кстати, а на кой тебе понадобилось мчаться куда-то? Попросил бы, оформили бы как полагается… А так я ничего не знал, сообщили в милицию, составили акт, протокол допроса, у них уже преступление раскрыто! Тебе светило три года…
— Узнал случайно, что девушка одна замуж собралась…
— А! Тоже ступни задымились. Понятно.
— Вы меня выручили, чтобы иметь в запасе на всякий случай?
— Разве я тебе хоть раз напомнил об этом? — зло спросил Анатолий.
— Таня напомнила.
— Я ее об этом не просил.
— Напомнила.
— Вот что я скажу тебе, Костя… Торговаться я не привык и не буду. Поступай как знаешь. Только не надо со мной расплачиваться за тот случай. Понял? Не надо.
— Это мне решать.
— Так вот, когда будешь решать, учти и мое скромное пожелание.
— Хорошо. Учту. Теперь о главном. Допустим, наезд совершил я…
— Я сбил человека! — крикнул Анатолий. — И я не нуждаюсь ни в тебе, ни…
— Наезд совершил я, — тихо, настойчиво, словно уговаривая больного, повторил Костя. — Но что заставило меня бросить умирающего и скрыться?
— Я заставил! Я приказал тебе не останавливаться, потому что не заметил наезда. И велел мчаться с прежней скоростью, — без уверенности закончил Анатолий.
— Жидковато, Анатолий Васильевич.
— Да? Наверно, ты прав… Что же получается… Главную ошибку я совершил после наезда…
— Вы спрашивали, какой неожиданный вопрос может задать следователь, судья… Вот вам этот вопрос: как понимать ваши действия, гражданин хороший, когда вы, сбив человека на большой скорости, бросили пострадавшего и скрылись? Анатолий Васильевич… Наезд я беру на себя. Это может случиться с каждым. Но бегство…
— Знаешь, что больше всего меня убивает… Пока сидеть буду, Танька замуж выскочит! От одной этой мысли… — Анатолий обхватил лицо ладонями и покачался из стороны в сторону. — Костер, все время костер под ногами… Она меня не любит, не любит, Костя, она меня не любит…
— Зачем же она ко мне пришла, уговаривала?
— А! Хотела поступить красиво! Вину свою чувствовала. И еще… Я ведь кое-что и для нее сделал.
— Расплатиться хотела?
— Расплатиться? Может быть… Хотя нет, не думаю… Незачем ей это. Да и мне не нужно, чтоб со мной расплачивались.
— Может быть, она не чувствовала себя свободной, пока не расплатится? — спросил Костя.
— Разве я что-нибудь от нее требовал? — резко спросил Анатолий. — Разве я заставлял ее вести себя как-то… Я только предлагал. Или ты себя имеешь в виду? Это тебя, что ли, на свободу потянуло?
— На свободу меня всегда тянет… За услуги я тоже плачу исправно… Но упрекать меня за это не надо. Я хочу сказать, Анатолий Васильевич…
— Скажи, будь добр!
— Скажу, не перебивайте. Вы говорили, что мы… все трое… жили в каком-то согласии… чуть ли не в дружбе… И все у нас было хорошо… И только сегодняшний наезд разрушил наши отношения или…
— Он их не разрушил! Он их ужесточил!
— У нас и раньше не все было гладко… Может быть, это дешево звучит… Но с тех пор, как вы спасли меня, я уже не мог вести себя, как мне хотелось… И Таня, наверно, тоже… Да, благодаря вам я остался на свободе, но у меня нет возможности как-то отблагодарить… Разве что преданностью. А это уже не дружба, это что-то другое… Я езжу по вашим приказаниям, увожу, привожу… Никогда не напоминаю о своем времени, о самочувствии, о своих желаниях… Это можно назвать как угодно… Но я расплачиваюсь. И вы это принимаете. Если уж откровенно.
— Так… — Анатолий сидел напротив Кости, подперев щеку. — Таня тоже расплачивается?
— Наверно… Хочет она того или нет.
— Ты — преданностью, а чем она?
— У нее свое…
— А если я сейчас выброшу тебя в это окно?
— Будет еще одна жертва.
— А что… Семь бед, один ответ!
— До семи еще далеко, Анатолий Васильевич. Вам придется поднатужиться.
— Поднатужусь!
— Вот видите… Я позволил себе приблизиться к вам на одну ступеньку… И вы уже готовы меня в окно выбросить.
— Дело не в этом, Костя. Ты сказал пошлость. О Тане. И нечего придуриваться. Понял?! Если я рассказал о наших с ней отношениях, это не дает тебе права…
— Дает.
— Это почему же?!
— Потому что я люблю ее.
— Что?!
— Вы почувствовали себя слегка уязвленным, да, Анатолий Васильевич?
— Заткнись! — Анатолий подошел к окну и остановился спиной к Косте. — Значит, ты думаешь, что Таня… что она несвободна со мной?
— Конечно. Она не хочет, чтобы ее доброе отношение к вам… Или, скажем, чуткое отношение, вы приняли…
— За что я могу это принять? — не сдерживаясь, закричал Анатолий.
— За расплату. Ей, возможно, не хочется, чтобы вы именно это принимали как плату за благодеяние. Ее сдерживает зависимость. Так тоже бывает.
— Не понимаю! Черт знает что!
— Все нормально, Анатолий Васильевич, все нормально. — Костя поднялся.
— Получается, что я, делая добро, рою себя яму?!
— Дело не в этом… Мы можем годами жить и не придавать значения, кто кому обязан, кто кому задолжал… Не мелочиться же в самом деле на каждом шагу. А потом что-то происходит… И все становится на свои места. И все вспоминают, кто кому должен, сколько, начинают соображать, чем можно расплатиться, чем расплачиваться нельзя… Ну, я пошел. И вот еще что… Решайте сами, кто сидел за рулем. Вам решать.
— Ты хочешь сказать…
— Да, Анатолий Васильевич. Принимайте решение.
Выглянув из машины, Костя увидел, что окно на третьем этаже светилось. На его фоне темнела неподвижная фигура Анатолия. Костя осторожно стронулся с места, но с каждым километром скорость увеличивал и, подъезжая к общежитию, уже с трудом остановился у подъезда.
Вахтер долго просыпался, кряхтел, шаркал по вестибюлю. Рассмотрев наконец сквозь стеклянные двери Костю, выдернул железный штырь.
— К Таньке, что ли?
— К ней.
— Второй этаж…
— Знаю. — Костя взбежал по лестнице, остановился у двери, постучал.
— Таня! Ты спишь? Можно войти?
— Входи!
— Привет, — сказал Костя. — Не разбудил?
— Ты меня еще вечером разбудил… До сих пор вот не засну. Вся ночь без сна…
— Слушай… Анатолий предлагал тебе выйти за него замуж?
— Ты бы хоть подготовил к таким вопросам. А то вот так с бухты-барахты…
— Предлагал или нет?
— Надо вспомнить… Мало ли кто мог чего предлагать…
— Таня, он предлагал тебе выйти за него замуж?
— Ну… Предлагал.
— А ты?
— Отказалась.
— Почему?
— М… Мало ли… Люблю другого. Например.
— Кого?
— Хотя бы и тебя. А что?
— Он сказал, что в аэропорту из-за тебя сел за руль… Это верно?
— Ты заметил — сегодня никто не врет. Ночь без вранья. Мне казалось, что он не сможет вести… И тогда поведешь ты. Вот и все. Ты всегда хорошо водил машину, мне и в голову не могло прийти, что с нами что-то случится. — Таня остановилась у окна, и, когда Костя подошел к ней сзади и взял за плечи, он поразился — ее худенькие плечи стали едва ли не самым сильным потрясением этой ночи.
— Я больше не отпущу тебя, — сказал Костя.
— Ты понимаешь, что говоришь?
— Вполне.
— А как ты решил поступить с Анатолием?
— Как скажешь.
— Значит, мне решать?
— Да.
— И ты согласен соврать?
— Совру. Твои волосы пахнут табаком.
— Не нравится?
— Ничего запах. Терпеть можно.
— Спасибо… Скоро утро.
— А знаешь… Я не уйду от тебя.
— Это в каком смысле? — Таня отстранилась, повернулась к Косте лицом.
— Во всех смыслах.
— А ты не торопишься?
— Тороплюсь. Утром меня возьмут.
— Да? Видишь, как получается, — проговорила она. — Я могла бы соврать и тем спасти Анатолия… Теперь я должна говорить правду, чтобы спасти тебя… Скажи мне, пожалуйста… Почему ты пошел в ресторан, зная, что в ящике есть сигареты?
— Мне показалось, что вам хотелось поговорить без меня, что я вам мешаю.
— Врешь!
— А на кой?!