Малыш - Жюль Верн

Однако правительство приняло свои меры. Так же поступил лорд-наместник на случай выступления националистов. Отряды «mounted constabulary» разъезжали по деревням, готовые в случае надобности помогать полиции. Им поручено было рассеивать митинги и арестовывать слишком ярых пропагандистов, замеченных полицией. Вероятно, в их числе должен был быть вскоре и Мюрдок, если только уже не был под их надзором. Что могут поделать ирландцы против порядков, опирающихся на тридцать тысяч солдат, водворенных в Ирландии?

Можно себе представить тревогу, в которой жила семья Мак-Карти. Когда на дороге раздавались шаги, Мартина и Китти бледнели. Бабушка приподнимала голову, но через минуту снова опускала ее на грудь. Вдруг это была полиция, шедшая арестовать Мюрдока, а с ним вместе его отца и брата?..

Мартина не раз умоляла старшего сына не подвергать себя опасности, угрожавшей всем членам аграрного союза. В городе уже происходили аресты, они будут, конечно, и в деревнях. Куда мог бы тогда скрыться Мюрдок? Искать убежища в пещерах или в лесах нечего было и думать в такой холод. К тому же Мюрдок не хотел расставаться со своей женой и ребенком, и если ему было лучше удалиться на север, менее подверженный надзору, то он не мог этого сделать за неимением необходимых средств для перевозки и содержания своих. Касса националистов, доходы которой достигали двух миллионов, была недостаточна для поддержки восстания против лендлордизма.

Мюрдок оставался на ферме, готовый ежеминутно бежать, если нагрянет полиция. Все поэтому сторожили входы и выходы па ферму. Малыш с Биркой бродили вокруг фермы. Никто не мог бы подойти, не будучи замечен издалека.

Но, кроме всего этого, Мюрдока сильно беспокоило предстоящее посещение управляющего с требованием арендной уплаты.

До сих пор Мартен был всегда в состоянии расплатиться благодаря продуктам фермы и небольшим сбережениям в предыдущие годы. Один или два раза только он просил небольшой отсрочки, чтобы собрать нужную сумму. Но сегодня откуда взять деньги, когда ему нечего было продавать?

Как мы уже упоминали, владетелем Рокингама был английский лорд, никогда не приезжавший в Ирландию. Если допустить, что у него были самые лучшие намерения относительно своих арендаторов, то ведь он их не знал, не мог интересоваться ими, как и они не могли обратиться к нему. Его доверенный Джон Эльдон, принявший на себя эксплуатацию владений, жил в Дублине. Он тоже не имел почти никаких сношений с фермерами, предоставляя вести с ними дело своему управляющему.

Управляющего, являвшегося к Мартену раз в год, звали Гербертом. Это был черствый, беспощадный человек, настолько привыкший к крестьянскому горю, что оно уже ничуть его не трогало. Все знали, что он был неумолим: немало повыгонял семейств, оставив их без крова и средств к существованию, и пользовался данной ему властью, чтобы применять ее со всей строгостью. Увы! Ирландия все еще оставалась той страной, в которой когда-то мог раздаться возглас: «Убийство ирландца не преследуется законом!»

Понятно поэтому, каково было беспокойство всех на Керуанской ферме Герберт не замедлит прийти, так как всегда являлся в конце декабря.

Двадцать девятого утром Малыш, заметивший его первым, прибежал предупредить семью, собравшуюся в зале.

Там были все — отец, мать, сыновья, прабабушка и ее правнучка, которую Китти держала на руках.

Управляющий открыл калитку, прошел через двор решительным шагом, — шагом хозяина, — открыл дверь в залу и, даже не снимая шляпы, как человек, чувствующий себя более хозяином дома, чем те, к которым он пришел, сел на стул перед столом и вынул бумаги из своей кожаной сумки.

— С вас, Мак-Карти, следует получить за истекший год сто фунтов, — сказал он. — Расчет верен, я надеюсь?..

— Да, господин Герберт, — ответил фермер слегка дрожащим голосом. — Сто фунтов… Но я попрошу у вас отсрочки… Вы мне раз давали ее…

— Отсрочку! — вскричал Герберт. — Я только это и слышу на всех фермах!.. А чем же расплатится мистер Эльдон с лордом Рокингамом, не отсрочками же вашими?

— Год был очень плохим для всех, господин Герберт, и наша ферма пострадала не меньше других…

— Мне до этого дела нет, и никакой отсрочки я вам дать не могу.

Малыш, забившись в угол, слушал, скрестив руки, с широко раскрытыми глазами.

— Прошу вас, господин Герберт, — продолжал фермер, — пожалейте бедных людей… Я прошу только немного подождать… Половина зимы уже прошла, и морозы были не особенно сильны… Мы выплатим все после лета…

— Что же, уплатите вы немедленно или нет, Мак-Карти?

— Я был бы счастлив, если бы мог это сделать, господин Герберт, но уверяю вас, теперь это невозможно…

— Невозможно! — вскричал управляющий. Продайте все, что имеете…

— Это уже сделано, а остальное уничтожено наводнением… Того, что осталось, не продать и за сто шиллингов…

— Так как же вы можете надеяться на будущий сбор, когда вам нечего даже сеять?.. Да что вы, смеетесь, что ли, надо мной?

— Нет, господин Герберт, я никогда себе этого не позволю. Но ради Бога, не отнимайте у нас последней надежды!

Мюрдок и Сим, молчавшие все время, теперь едва сдерживались, видя, что отец принужден был унижаться перед этим человеком.

В это время бабушка, привстав со своего кресла, сказала торжественным голосом:

— Господин Герберт, мне семьдесят семь лет, и все эти семьдесят семь лет я прожила на этой ферме, которую арендовал сначала мой отец, потом муж и сын. До сих пор арендные деньги были всегда уплачены, и я никогда не поверю, чтобы лорд Рокингам захотел нас прогнать…

— Дело не в лорде Рокингаме! — ответил грубо Герберт. — Он о вас и понятия не имеет, лорд Рокингам! А вот Джон Эльдон вас знает, и он строго приказал удалить вас из Керуана, если вы не уплатите…

— Уйти из Керуана! — вскричала Мартина, бледная как смерть.

— Да, и через неделю!

— А куда же мы денемся?

— Куда хотите!

Малышу пришлось видеть уже много горя, он претерпел ужасную нужду, а между тем ему теперь казалось, что он еще никогда не видел ничего подобного. Оно было тем ужаснее, что здесь не было ни слез, ни криков.

Однако Герберт встал и, прежде чем спрятать бумаги в сумку, еще раз спросил:

— Я вас еще раз спрашиваю, хотите вы платить или нет?

— Но чем же?

Это произнес громким голосом Мюрдок.

— Да!.. Чем платить? — повторил он, приближаясь к управляющему.

Герберт давно знал Мюрдока. Ему было небезызвестно, что тот один из самых ярых сторонников народной лиги, и он подумал в настоящую минуту, что хорошо было бы избавиться от него. Поэтому, не считая нужным с ним церемониться, он ответил, пожимая плечами: