Малыш - Жюль Верн

Герберт давно знал Мюрдока. Ему было небезызвестно, что тот один из самых ярых сторонников народной лиги, и он подумал в настоящую минуту, что хорошо было бы избавиться от него. Поэтому, не считая нужным с ним церемониться, он ответил, пожимая плечами:

— Вы спрашиваете, чем платить? Уж конечно, не тем, что принимать участие в смутах и бойкотировать владельцев… Работать надо!..

— Работать! — вскричал Мюрдок, показывая ему свои руки, загрубевшие от работы. — Разве эти руки не работали?.. Разве мои родители, братья сидели столько лет на этой ферме, сложив руки?.. Господин Герберт, не говорите таких вещей, потому что я не в состоянии их слушать…

Мюрдок закончил слова жестом, заставившим управляющего попятиться. И тогда, дав волю своему сердцу, в котором было столько гнева на общественную несправедливость, он высказался с энергией, присущей ирландскому языку, про который было сказано: «Если хотите говорить в защиту своей жизни, то говорите по-ирландски!» Конечно, все, что он теперь высказывал, было борьбой за жизнь своих и свою собственную.

Почувствовав облегчение после всего сказанного, он сел опять в стороне.

Сим чувствовал, что негодование клокочет в нем, как огонь в печке.

Мартен Мак-Карти, опустив голову, не решался прервать молчания, последовавшего после резких слов Мюрдока.

Герберт продолжал, однако, окидывать всех злым и презрительным взглядом.

Мартина встала и, обращаясь к управляющему, сказала:

— Сударь, я умоляю вас дать нам отсрочку… Это даст нам возможность заплатить вам через несколько месяцев… Мы будем работать до изнеможения… Умоляю вас… на коленях… сжальтесь!..

И несчастная женщина преклонила колени перед этим безжалостным человеком, один вид которого служил оскорблением.

— Довольно, мать!.. Слишком много унижений! — сказал Мюрдок, подняв мать с колен. — Таким мерзавцам отвечают не просьбами…

— Нет, — сказал Герберт, — мне ваши слова не нужны, мне нужны деньги, и сию же минуту, не то через неделю вас отсюда выгонят…

— Хорошо! — вскричал Мюрдок. — Но я раньше выгоню вас! Пока мы еще здесь хозяева!

И, схватив управляющего поперек туловища, он выбросил его за дверь.

— Что ты сделал, сын мой?.. — проговорила Мартина, в то время как все остальные лишь поникли головами.

— Я сделал то, что должен сделать каждый ирландец, — ответил Мюрдок. — Они должны прогнать из Ирландии лордов, как я прогнал их агента с нашей фермы!

Глава шестнадцатая. ИЗГНАНИЕ

Таково было положение семьи Мак-Карти в начале 1882 года. Малышу только что минуло девять лет. Существование недолгое, конечно, если считать по истекшему времени, и в то же время очень долгое по пережитым испытаниям. В нем насчитывалось только три счастливых года — именно те, которые он провел на ферме.

Итак, нищета, которая ему была хорошо известна, обрушивалась теперь на людей, которых он любил больше всего на свете, на семью, ставшую ему родной. Несчастье должно было расторгнуть связь, соединяющую брата, мать, детей. Они принуждены будут расстаться, разойтись в разные стороны, может быть, даже покинуть Ирландию, так как не могли более жить на своем родном острове. Разве за эти последние годы не отняли землю у трех с половиной миллионов фермеров? И то, что случилось с другими, может же случиться и с ними.

Да смилуется Бог над этой страной! Голод поражает ее как эпидемия, как война! Такое же бедствие, и такие же результаты…

Всем памятна зима 1840/41 года, когда было столько жертв голода, и еще более ужасный 1847-й, прозванный «черным годом».

Когда не бывает урожая, все деревни пустеют. Можно войти в открытые двери любой фермы, нигде никого не встречая. Все арендаторы изгнаны самым безжалостным образом. Земледельческой промышленности нанесен удар прямо в сердце. Если бы это происходило только от неудачного урожая хлебов, можно было бы надеяться на следующий год. Но когда суровая, продолжительная зима убила даже картофель, деревенским жителям остается только бежать в города, ютиться в «работных домах» или совсем покинуть страну. В этом году большинство земледельцев решилось на последнее. Обыкновенный результат нахлынувшего бедствия. Когда-то в Ирландии было двенадцать миллионов жителей, теперь только в Соединенных Штатах насчитывают более шести миллионов ирландских колонистов.

Не эта ли участь предстояла и Мак-Карти с семьей? Да, и предстояла в самом скором времени. Ни аграрный союз, ни митинги, в которых участвовал Мюрдок, не могли устранить этого. Средства «Poor board» были слишком незначительны в сравнении с количеством пострадавших. Касса, пополняемая ассоциациями home rulers, не замедлит опустеть. Что же касается восстания против владельцев и сопровождающих его грабежей, то лорд-наместник решил укротить их силой. Это было заметно по огромному числу агентов полиции, наблюдавших за самыми подозрительными, иначе говоря, самыми несчастными местностями.

Поэтому Мюрдоку следовало быть очень осторожным, но он об этом и не думал. Вне себя от горя и озлобления, он взывал о мщении и подстрекал крестьян к восстанию. Его отец и брат, увлекаясь его примером, навлекли подозрение и на себя. Их теперь ничто не могло остановить. Малыш, страшась появления полиции, бродил целыми днями вокруг фермы.

Жили на последние средства. Продали кое-что из мебели, чтобы добыть хоть немного денег. А между тем впереди еще несколько месяцев зимы!.. Как дотянуть до весны? И что можно ожидать в будущем?..

К тревогам за настоящее и будущее присоединялось еще огорчение по поводу болезни бабушки. Бедная старушка слабела с каждым днем. Она не покидала своей комнаты, не могла встать даже с постели. Малыш сидел обыкновенно около нее. Она любила, чтобы он был с маленькой Дженни, которой исполнилось два с половиной года. Иногда она брала к себе ребенка, отвечая на его улыбку… Какие грустные мысли осаждали ее, когда она думала о будущем девочки. Она тогда спрашивала Малыша:

— Ты ее любишь, не правда ли?

— Да, бабушка.

— Ты ее никогда не покинешь?..

— Никогда… никогда!..

— Дай Бог, чтобы она была счастливее нас!.. Она ведь твоя крестница, не забывай этого!.. Ты будешь уже взрослым, когда она еще будет девочкой!.. Ведь если бы ее родители умерли, ты должен заменить ей отца…

— Нет, бабушка, не надо об этом думать! Не всегда же будет одно горе… Пройдет несколько месяцев — и все будет опять хорошо… Ваше здоровье поправится, и мы увидим вас опять в вашем большом кресле, а Дженни будет играть около вас…

Говоря это, Малыш чувствовал, что готов расплакаться, потому что знал, что бабушка была очень, очень больна… Но при ней он все же сдерживался и давал волю слезам только тогда, когда никто его не видел. Он ждал, кроме того, ужасного появления Герберта, который должен был прийти со своими помощниками, чтобы изгнать семью из ее единственного пристанища.