Моя дорогая Ада - Кристиан Беркель

– Сколько волка ни корми…

– А почему вы там жили?

Он молча посмотрел на меня, словно у него перед глазами пронеслась вся жизнь.

– Мы хотели жить иначе, чем родители. Лучше. Считали, такая у нас задача.

Дора снова взяла его за руку – на этот раз словно он был ее ребенком.

– И считаем до сих пор.

– Да, – он кивнул. – Считаем до сих пор.

Полуночный час

Я ожидала увидеть кого-то помоложе, и, очевидно, он это заметил.

– Пока вы не нашли никого получше, я продолжу. Не волнуйтесь, я все еще знаю, что делать.

Он неожиданно крепко взял меня за руку и повел в кабинет. Прямо как отец, подумала я. Уже в момент приветствия понимает, в чем моя проблема.

– Что вас беспокоит?

Его резкий голос странно контрастировал с веселым, отеческим тоном. Как у генерала, однажды решившего сменить форму на рясу, подумала я, усаживаясь в кресло. Он уже щупал мой пульс.

– Почему вы так взволнованы, дитя мое?

Его доверительность меня смущала.

– Ой, простите, молодежь сейчас такая чувствительная. Спишите это на мой возраст, наверное, я неисправим. Как вас зовут, барышня?

– Ада.

Он вопросительно на меня посмотрел.

– А дальше?

– Ноль.

Не знаю, почему я выбрала девичью фамилию матери, просто решила, так будет лучше – своего рода псевдоним. Инкогнито.

– Верно, вас записал дед, старый анархист. – Он зло улыбнулся.

– Мой дедушка коммунист, – быстро сказала я. Не хотелось, чтобы из-за меня у него возникли еще и проблемы с партией.

– Все в порядке, в порядке. Каждому – свое.

Мне внезапно захотелось поскорее уйти, но он крепко удерживал меня взглядом. Я поняла: этот человек не потерпит возражений и он тщеславен.

– Вы ведь не из Веймара, госпожа Ноль, я прав?

Я ответила отрицательно.

– Вы вообще не отсюда, верно?

Я снова покачала головой.

– Берлин?

Я кивнула.

– Почти не слышно, но легкий акцент есть.

Он был собой доволен.

– И вы проделали столь долгий путь, чтобы узнать у старого Дибука насчет беременности, верно?

Я посмотрела ему в глаза. Ответа не требовалось – он заключался в вопросе.

– Пожалуйста, раздевайтесь.

Он указал на мой живот. Затем натянул пару перчаток. Я постепенно привыкла к его командному тону, он был приятнее первоначальной монашеской болтовни.

– Почему вы думаете, что беременны?

Да, почему я так думала? Я точно не знала.

– Мой… Мой друг сказал…

– Вот как? Он беспокоится о вас или думает о собственном будущем?

Я не знала и молчала.

– Когда была последняя менструация?

Во мне зашевелился страх.

– Ваш цикл надежен, как наша плановая экономика?

Я не понимала, о чем он.

– Они приходят каждый месяц в одно и то же время или расписание непостоянно?

Я молчала, как парализованная.

– Усталость, перепады настроения, тошнота?

Я осторожно кивнула.

Пока его холодная, умелая рука двигалась у меня внутри, я представляла утреннее небо над нашим домом в Берлине, как мать толкается с круглым животом в гостиной, украшая окна к Рождеству. Я рефлекторно вздрогнула. Понятия не имею, что он щупал, но было больно.

– Когда у вас последний раз было сношение?

Я впервые слышала это слово.

– Ну… Думаю, примерно… Три месяца назад.

Он снял перчатки и выбросил в мусорное ведро.

– Можете одеваться.

Он подошел к столу и что-то записал.

– Что?..

Продолжить я не смогла. Внезапно мне стало все равно, насколько он странный, нравится он мне или нет. Его ответ был равносилен божьему приговору. Теперь моя судьба оказалась в его руках. Жизнь или смерть. Зачем я поперлась на чертову ярмарку? Почему связалась с этим идиотом, этой мерзкой свиньей? Нет, я виновата сама. Почему я не осталась с Францем? Куда он исчез?

– Что теперь делать?

Он протянул мне небольшую пластиковую кружку.

– Иди в туалет и собери в эту кружку немного мочи. Желательно в середине процесса. Потом у нас два варианта: иммунологическое ХГЧ-тестирование, если они остались в запасе, либо старый добрый лягушачий тест, если у фармацевта есть живой материал.

Казалось, мой растерянный вид его веселит.

– ХГЧ-тест – новейшее достижение науки, но, как я сказал, не все международные научные стандарты соответствуют реальному социализму. Поэтому иногда мы возвращаемся к испытанному методу лягушачьего теста. Только представьте: животному вводится женская моча, и восемнадцать часов спустя мы получаем результат: если самка откладывает икру, вы беременны, если нет – наоборот. Счастье или несчастье, как и всюду в жизни, здесь лишь вопрос перспективы. С самцами еще быстрее – если через два часа после инъекции они производят сперму, результат считается положительным. Но для достоверного результата необходимо использование особого материала из Африки, так называемой когтистой лягушки, и он не всегда доступен в нашей республике – тем более животные пригодны лишь две недели. В экстренных случаях остаются только местные морские лягушки или самые обыкновенные прудовые лягушки, в крайнем случае подойдет и древесная. В целом, дело не слишком отличается от строительства небольшой дачки: нужно довольствоваться тем, что есть под рукой, а остальное зависит от сноровки или, в нашем случае, диагностического опыта. В этом плане я осмелюсь сделать первый прогноз. – Он сделал короткую паузу и глубоко вздохнул. – Госпожа Ноль, по-моему, вы беременны.

Я глянула на него с отчаянием, и он положил руку мне на плечо.

– А теперь для начала отправляйтесь в туалет, и все пойдет своим социалистическим чередом.

Я ошарашенно встала и поплелась к двери.

– По коридору, последняя дверь направо.

Три часа спустя у дедушки зазвонил телефон. Самец прудовой лягушки решил мою судьбу.

В библиотеке

В нашей семье квартиру моего деда называли библиотекой. Если мне казалось, что по сравнению с другими семьями я живу в доме, полном книг, то у него они заменяли несущие стены, лежали и стояли на столах и стульях, на полу и на полках, хотя, по его уверениям, здесь даже близко не было так много томов, как в прежней коллекции, сгоревшей у него на глазах во время одной из тяжелейших воздушных атак на Берлин незадолго до конца войны, в феврале 1945-го.

– Тогда мне захотелось умереть, но в Лейпциге лежала беспомощная, беременная тобой Сала. – Он провел рукой по кожаному переплету «Мыслей» Блеза Паскаля, прежде чем отложить их в сторону.

– И я все же побежал в бомбоубежище.

Он сунул нос в раскрытую книгу и глубоко вдохнул. Потом протянул ее мне.

– Попробуй.

Я недоверчиво понюхала старую бумагу.

– Так пахнут мечты.

Я посмотрела ему в глаза.

– Они всегда выживают.

– Что бы