Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян

– Аветта, – сказал рыцарь. – Она любила рисовать собак. Думала, что если нарисует красиво, то сможет уговорить отца, чтобы он подарил ей на день рождения щенка.

Сэр Шуран взглянул на меня, чтобы увидеть мою реакцию. Он не сразу нам показал тела, чтобы понять, что нам известно, но, кажется, не добился того, чего хотел.

– Вы поймали убийцу? – спросил я.

– Да, но думаю, что в данном случае это не поможет, – ответил он.

– Но тогда почему мы…

– Будет проще, если мы вам покажем, – сказал рыцарь-командор и снова сделал знак сэру Геридосу.

Рыцарь-капитан развернулся на каблуках и пошел к другому концу тронного зала с таким рвением, что я не сразу понял, что мы должны последовать за ним.

Он провел нас в маленький кабинет или библиотеку: у одной стены стоял письменный стол, у других – полки с книгами.

– Вот. – Геридос показал на тело, лежащее на полу у окровавленного меча. – Вот он, убийца, которого вы подослали зверски расправиться с герцогом Араморским и его семьей.

Тело не было покрыто простыней. Оно лежало лицом вниз на полу, одетое в кожаный форменный плащ.

Сэр Шуран встал на колено и повернул тело лицом вверх. Высокая женщина со светло-каштановыми волосами, широко раскрытыми голубыми глазами, острыми чертами лица и злой улыбкой.

– Как она умерла? – спросил я сэра Геридоса. – Ее убили ваши люди?

– Нет, ее убил герцог, прежде чем погиб сам. Он вонзил свой кинжал прямо в ее черное сердце.

– Вы знаете эту женщину? – спросил сэр Шуран.

Она была по-своему красивой. Яростной, острой на язык и всегда готовой к драке. На лбу у нее появились морщины, которых я не помнил, но прошло уже несколько лет с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Я переглянулся с Кестом и Брасти, чтобы убедиться, что мои глаза мне не лгут. Брасти выругался. Кест пригляделся внимательнее, изучая каждую деталь лица. Потом посмотрел на меня и кивнул.

– Да, знаю, – ответил я, вспоминая тот самый день много лет тому назад, когда она, как и я, впервые надела плащ.

Тогда она взглянула на короля и улыбнулась, слезы потекли у нее по щекам, как у всех нас. Я никогда больше не видел, как она плачет, ни до того дня, ни после.

– Ее звали Уинноу, – сказал я, – по прозвищу Королевский кулак, четвертый кантор королевских плащеносцев.

Посмотрев на остальных, я заметил, что сэр Геридос наконец-то нашел повод, чтобы улыбнуться.

В течение следующего часа мы наблюдали спор сэра Шурана с рыцарем-капитаном, и это окончательно сбило меня с толку. Меня настораживало не только то, что сэр Геридос так пламенно жаждал казнить нас всех, что было вполне ожидаемо при сложившихся обстоятельствах. Больше пугало то, что сэр Шуран, самый могущественный командор из всех, кого мне до сих пор доводилось встречать, не хотел или не мог заставить другого рыцаря замолчать. Каждый раз, когда говорил Геридос, Шуран поглядывал на священнослужителей и рыцарей, собравшихся в тронном зале: они больше походили на герцогских магистратов в зале суда, нежели на простых солдат, которые обязаны подчиняться приказам командира. Я был уверен в том, что Геридос назначил охранять зал людей, преданных ему.

– Убитый герцог Исолт требует правосудия! – вскричал Геридос. Он подошел к телам погибшей семьи. – Его супруга заслужила правосудия! И дети требуют его! И двое наших товарищей, сэр Урсан и сэр Уолланд, они тоже погибли от руки этой шлюхи-шкурницы. Их души тоже взывают к правосудию. Только, возможно, вам, сэр Шуран, как чужаку не понятен язык их мольбы.

– Неужели? А вы слышите их голоса, сэр Геридос? – спросил Шуран.

– Слышу! Они вызывают с того света. – Геридос распахнул руки. – И их слышит каждый человек, любивший герцога.

Всё внимание в зале оказалось приковано к Геридосу. Звание сэра Шурана, его репутация и отношения с подчиненными – все осталось в прошлом. Сэр Геридос неоднократно упоминал, что сэр Шуран здесь «чужак», находя понимание у остальных рыцарей, так что я даже задумался, как скоро сэра Шурана закуют в железо. Слишком многое стояло сейчас на кону, чтобы задумываться о верности. Власть, прежде сосредоточенная в одних руках, теперь разлилась по всему герцогству Арамор.

Такое же хрупкое положение и во всей Тристии, подумал я. Раз герцог и все члены его семьи мертвы, то кто теперь будет править Арамором? Кто-то из лордов или отдаленных маркграфов возьмет власть в свои руки и начнет новую герцогскую династию? Может, кто-то из них замыслил и разыграл это убийство? Но нет, рыцари даже не задумывались о такой возможности: ведь тогда до созыва Совета герцогов им пришлось бы взять власть в свои руки, чтобы не допустить хаоса и кровопролития. А это означало, что власть перейдет к сэру Шурану, рыцарю-командору Арамора, если, конечно, его рыцари последуют за ним. Еще неделю назад они казались такими верными и дисциплинированными, но с тех пор произошло многое: Шуран поехал с нами в Карефаль, а герцога убили. К тому же он защищал плащеносцев, тех самых ублюдков, которые, с точки зрения рыцарей, убили герцога. В Араморе разгоралась война, и политика перестраивалась.

– Священнослужители! – наконец произнес Шуран.

В зале стояло несколько мужчин в зеленых одеждах, но никто из них не вышел вперед. Взгляд Шурана упал на молодого парня с редкими черными волосами, который пробормотал:

– Да, рыцарь-командор…

– Кому молился герцог?

– Простите?

– Я задал простой вопрос. Какому богу молился герцог Исолт? Вы же были его личным духовником, не так ли?

– Был, сэр Шуран.

– Разве он не рассказывал вам, какому богу поклонялся? Как же вы могли руководить его духовной жизнью, если не имеете понятия, кому он молился: богу Войны или Любви?

В зале послышались сдавленные смешки, но они быстро утихли.

– Аргентусу, богу Монете, рыцарь-командор, – сказал коротышка, напоминавший хорька. – Все герцоги Араморские следовали учению Аргентуса.

– А члены семьи герцога? Они тоже молились Аргентусу?

– Конечно, – ответил духовник.

– Хорошо, – сказал сэр Шуран. – Хоть что-то узнали.

– Я не понимаю, какое это имеет значение, – пробормотал сэр Геридос.

Сэр Шуран пропустил его слова мимо ушей.

– Когда умирает верный слуга Монеты, куда отправляется его душа?

– В руки самого Аргентуса, разумеется, – сказал духовник. – Чтобы пировать и радоваться в небесном доме, который создан его богатствами на земле.

– Что? – спросил Шуран. – То есть вы говорите, что верный слуга Аргентуса не проводит время, рыдая от боли и сожалея о своей смерти?

– Конечно, нет, рыцарь-командор. Такая участь ждет только неверующего, который… – Духовник заметил взгляд сэра Геридоса и замолчал.

– Довольно, – сказал сэр Геридос.

– Вы все еще слышите голос нашего герцога, рыцарь-капитан? – спросил сэр Шуран.

– Сейчас не время для…

– Я задал вам вопрос, сэр Геридос. Вы слышите вопли и стенания герцога?

Сэр Геридос оглядел комнату, но, не увидев поддержки, ответил:

– Я лишь имел в виду, рыцарь-командор, что народ Арамора потребует, чтобы виновникам произошедшего было воздано по заслугам. И отомстить за них – это наш долг.

– А-а, – протянул сэр Шуран. – Вот теперь мы хоть в чем-то пришли к согласию.

– Хорошо, тогда…

– Но не по вопросу отмщения, сэр Геридос. Народу нет дела до отмщения. А если и есть, то скоро у них начнутся совсем другие заботы.

Геридос посмотрел на Шурана так, словно тот только что швырнул ему кошель с золотыми монетами.

– Какие другие заботы могут быть важнее, чем наказание убийцы?

– Хорошо бы их еще найти для начала, – отозвался сэр Шуран.

– Да вот же они стоят.

Я не мог винить сэра Геридоса. Уинноу была одной из нас, настоящим плащеносцем, хотя я не мог понять, как кантор могла стать наемным убийцей. Уинноу не питала любви к герцогам, как и я, Кест, Брасти и любой другой из нашей братии, но мы прилежно исполняли королевский закон. Почему она отвернулась от него?