Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян

Шуран повернулся к священнослужителям.

– Составьте послание ко всем маркграфам и лордам. Но не отправляйте, пока я лично не прочитаю его. Рыцари, приготовьте охрану дворца и все остальные отряды. Никто не может покинуть это место без моего личного разрешения. Я не хочу, чтобы слухи распространились прежде, чем я буду готов. Да, и похороните сэра Геридоса со всеми почестями.

– Но, сударь, – сказал священник. – что нам делать с герцогом и его семьей? Мы же должны подготовить их к похоронам.

– Нет, – отрезал Шуран. – Сделайте все необходимые приготовления, но тела пока оставьте здесь. Мне понадобится день, чтобы разобраться, что произошло.

– А они? – спросил священнослужитель, показывая на нас.

– Плащеносцы? – Шуран обернулся. – Они знают, как поступать в таких случаях. Они помогут мне сложить воедино все детали произошедшего. Если я получу то, что мне от них нужно, они, в свою очередь, обретут благодарность всего Арамора.

Он посмотрел на каждого из нас.

– А нет, так я их сам убью.

Глава шестнадцатая

Расследование

– Девочка умерла первой, – сказал я Кесту, который вместе со мной осматривал тела.

Брасти глядел в окно, выходящее на восточную сторону: к подобной работе он питал отвращение. Насилие, особенно убийство, вносит хаос, не поддающийся объяснению и изматывающий душу. Даже мне пришлось на несколько секунд отвернуться от лица Аветты. Она была младше Алины, с более мягкими чертами лица, но бессознательно я продолжал видеть в девочке, лежавшей на холодном полу тронного зала, Алину. Посмотри на нее, сказал я себе. Ты не поможешь Аветте, делая вид, что она не умерла.

Плащеносцы должны были научиться различать раны, разрывы ткани и следы на полу. Нельзя добиться правосудия, пока преступление не будет раскрыто.

– Откуда вам это известно? – спросил Шуран; его гулкий голос эхом разносился в опустевшем зале. Облаченные в металл рыцари и священнослужителям в шелковых одеждах наставляли перепуганных и невыспавшихся слуг, расспрашивали их, так что в зале остались только мы трое и рыцарь-командор. И, конечно, усопшие.

– Вот, видите, когда ей перерезали горло, с этой стороны надавили сильнее. А еще у нее мелкие кровоподтеки на другой щеке. – Я показал пальцами, как могли быть нанесены увечья. – Они от руки того, кто ее схватил. Аветта находилась в спальне одна?

– С матерью: девочку иногда мучили кошмары… – Голос его угас.

– Убийца, скорее всего, держал ее вот так. – Кест выставил вперед левую руку, сжимая воображаемую голову девочки. – А теперь посмотрите на герцогиню Енеллу. Колотая рана на задней стороне шеи. Женщине приказали встать на колени, затем убийца затащил девочку за спину матери и, перерезав Аветте горло, вонзил клинок в шею матери.

– А что насчет мальчиков? – спросил Шуран.

Я передвинулся к Лукану, старшему из двух сыновей герцога.

– У него раны на руках, вот здесь, видите? Не только на внешней стороне предплечий, где обычно бывают порезы, если человек пытается прикрыть лицо, – я поднял его руку и показал две глубокие раны, – но еще вот здесь на ладони, словно он пытался схватить руку, вооруженную клинком. Он дрался за свою жизнь.

– Наверное, они погибли первыми, – предположил Шуран.

– Обратите внимание, насколько эти раны глубокие и рваные, – заметил я. – Лукан был сорванцом?

– Нет, – ответил Шуран. – Он усердно учился.

– Чтобы получить столько глубоких ран, он должен был броситься на убийцу, как безумный, подойти к нему совсем близко. Даже если он не видел, как убивали его мать и сестру, он обнаружил их тела.

Шуран посмотрел на нас с Кестом округлившимися глазами. Это выражение я много раз видел на лицах людей, особенно рыцарей. Большинство живут в мире простых понятий: честь и бесчестие, правильно и неправильно, жизнь и смерть. Они очень удивляются, когда начинают видеть мир так же, как мы, – как осколки истории, составленные из отголосков событий прошлого.

С одной стороны, мне хотелось на этом остановиться, хотя требовалось доказать, что плащеносец не стал бы убийцей. Одно дело – видеть мертвого ребенка, и совсем другое – заставлять себя шаг за шагом представлять, как это произошло. Плохое занятие, жестокое. Даже, может, извращенное.

Когда-то я сказал об этом королю, в одну из многочисленных ночей, когда мы исследовали тела погибших мужчин, женщин и детей, об обстоятельствах смерти которых мы уже знали от свидетелей.

– Они мертвы, – сказал я. – Пусть покоятся с миром.

Король повернулся ко мне, посмотрел, как обычно, изучающим взглядом, словно подозревал и меня в чем-то.

– Убитый человек не может упокоиться, Фалькио. Он может послужить либо живым, указав на своего убийцу, либо убийце, скрыв его личность. Что ты выберешь?

– Фалькио, мы продолжаем? – спросил Шуран, рассеяв мои воспоминания.

В его взгляде я заметил тошнотворный интерес к происходящему. Он подошел к младшему мальчику.

– Расскажите мне о Патрине.

– Думаю, он был последним.

– Почему вы так считаете?

– Убийца начал бы с более опасного противника. Лукан старше и выше, поэтому его зарезали первым. Думаю… – Мне пришлось сделать паузу. Извращенная логика убийства застряла у меня горле. – Думаю, что Патрин видел, как убили его мать и старшего брата.

– Откуда вы знаете?

– Наверняка не знаю, но взгляните сюда. У него только одна рана – удар в сердце, такой же, как у его отца.

Я стянул зеленую ткань до колен мальчика. На ночной рубашке около паха расплылось темное пятно.

– Он обмочился, – заметил Шуран без осуждения или сочувствия в голосе.

– Парнишка ужаснулся увиденному, – сказал я, защищая погибшего.

Рыцарь-командор поднялся и подошел к телу герцога Исолта.

– И вы совершенно уверены, что герцог умер последним? С чего такая уверенность?

– По двум причинам, – ответил я, накрыв мальчика и подойдя к Шурану. – Во-первых, убийца явно хотел убить всю семью. Герцога охраняют лучше, а это значит, риск того, что тело быстро обнаружат и поднимут тревогу, очень велик.

– А вторая причина?

– Посмотрите на его лицо.

Сэр Шуран вглядывался в лицо человека, которому он был обязан всем.

– Он обезумел, – сказал Шуран с глубокой скорбью в голосе. – Его глаза… как у дикого зверя.

Иногда мертвые говорят с нами таким простым языком, что и слова не нужны, подумал я.

– Это лицо человека, которому только что сказали, что всю его семью убили.

Сэр Шуран оставил тела и подошел к трону, поглядел так, словно ждал, что на него вот-вот поднимется герцог.

– Теперь вы расскажете мне, как это могло произойти, Фалькио? Почему эта женщина, Уинноу, совершила такое?

– Она бы такого не сделала, – ответил я. Этот разговор мы оставили на самый конец. Отчего-то казалось важным сначала рассказать историю остальных усопших, о которых скоро забудут, как только в Араморе начнется борьба за власть.

Он повернулся ко мне.

– Я понимаю, что вы не хотите думать плохо о своей соратнице, но она здесь. Это ее клинок отнял жизнь герцога.

Частично это было правдой. Уинноу всегда дралась палашом с клинком, который слегка расширялся у наточенного острия. Удар в сердце Исолта был нанесен именно им.

– Возможно, семья герцога была убита другим оружием, – начал Кест.

– Их всех убили палашом, – сказал Шуран.

– Да, но это мог быть не ее клинок. Такие раны можно было нанести любым клинком с широким лезвием.

– Включая и ее, – настоятельно добавил Шуран.

Кест кивнул.

– Простите меня, но тогда, похоже, мы нашли убийцу.

Прежде чем я успел ответить, двери в тронный зал распахнулись. Рыцарь с темными волосами с густой проседью втащил пожилую женщину в грязном фартуке и с убранными назад волосами.

– Что такое, сэр Чандис? – спросил Шуран.

Сэр Чандис подтащил женщину к телу Уинноу.