Пути непроглядные - Анна Мистунина

Держа поводья левой рукой, правой он потянулся к мечу. Дружинники шепотом совещались. Монах взволнованно взмахивал широкими рукавами сутаны. Потом воины отвели лошадей в сторону от тропы, все еще не замечая неподвижного Рольвана, привязали их к дереву и крадучись отправились вперед. Несколько шагов, и новый изгиб тропы скрыл их из виду.

Рольван встрепенулся и поспешил последовать их примеру, держась слева поодаль от тропы, так, чтобы случайно не натолкнуться на засевшего в темноте дружинника. Он ступал бесшумно, держал руку на рукояти меча и был готов как к нападению, так и к бегству, но открывшаяся за поворотом картина вмиг заставила его забыть обо всем.

Тропа описывала полукруг, огибая поляну, заросшую высокой травой и залитую красноватым светом костра. У костра сидел, поджав под себя ноги, мужчина в потрепанном вышитом плаще. Вид у него был задумчивый и усталый. Рядом, положив голову к нему на колени и вытянув ноги, дремала рыжеволосая девушка. Рука мужчины покоилась на ее волосах. В свете костра был ясно виден широкий золотой браслет на этой руке.

Рольван растерялся, онемел всего на мгновение. Это мгновение вместило очень многое: с воплями вылетели из кустов и кинулись в атаку дружинники, звонко пропели где-то с дальней стороны поляны тетивы луков, диким голосом закричал монах. В следующий миг Дуз упал с пронзенным горлом. Меч Райкола с силой обрушился на голову сидящему у костра мужчине, но вместо живой плоти врезался в верхний сук неведомо откуда взявшейся ветвистой коряги и застрял в нем, а лежащая на земле девушка обернулась трухлявым стволом. Очнувшийся Рольван сзади обрушился на Халдина. Тот ушел от удара в последний момент, развернулся, ударил наискось, метя в шею, но покачнулся и упал на колени, когда новая стрела вонзилась ему в висок.

– Ха! – воскликнул Рольван, бросаясь к Райколу.

Тот наконец выдернул свой застрявший в дереве меч. Поднял его, пытаясь отразить удар, но успел лишь немного изменить его направление. Направленный ему в голову меч Рольвана скользнул по клинку и ударил в левое плечо. Райкол с воем отскочил. Плечо было раздроблено, но это не помешало ему яростно атаковать. Рольван отвел его удар, сделал обманный выпад и тут же ударил с другой стороны. Этот удар Райкол сумел отбить, но вот от вонзившейся в шею стрелы защититься не успел.

Обернувшись, Рольван поискал взглядом монаха. Тот лежал лицом вниз. Конечности его слабо подергивались в последних конвульсиях. Больше на поляне никого не было, и во внезапной тишине отчетливо звучала угроза.

Вдруг испугавшись, Рольван поднял и отбросил в сторону меч.

– Гвейр, пожалуйста, не стреляйте! – крикнул он в темноту. – Это я, не надо!

Темнота не отзывалась. Несколько ужасных мгновений он ждал тонкого пения стрелы и собственной смерти, но было тихо.

– Прошу вас! – позвал он тогда. – Прошу, выслушайте меня!

Они появились из темноты, тихие и до ужаса похожие на призраков. Подошли неспешно. Гвейр принялся за ноги оттаскивать прочь тела убитых. Игре стала поправлять рассыпанный упавшей корягой костер. Оба молчали. Рольван подумал, что еще немного, и он разревется, как мальчишка.

– Я знаю, вы думаете, что это я, – сказал он, когда Гвейр вернулся, утащив последний труп. – Что это я их на вас навел, но… да, но я не хотел. Я не думал, что так выйдет, Гвейр, поверь мне!

Тот поднял с земли стрелу и выпрямился. Произнес устало:

– Я надеялся, ты больше не будешь нас преследовать. Надеялся, что не придется с тобой драться, после всего. Почему ты такой упрямый?

– Нет, Гвейр! Ты не понял! Я ехал за вами, потому что… я должен был сказать…

Игре сидела корточках перед костром и неотрывно глядела в огонь. Молчала, и из-за упавших волос невозможно было разглядеть ее лицо.

– Что ты должен был сказать, Рольван? – спросил Гвейр.

Он повторял это мысленно всю дорогу, но сейчас едва сумел выговорить. Слова прозвучали незнакомо, как будто на чужом языке:

– Простите меня.

Игре коротко рассмеялась. Поднялась, обеими руками отводя от лица волосы. Сказала:

– Я пойду в лес. Когда вернусь, пусть его здесь не будет.

– Иди, – согласился Гвейр. – Только будь осторожнее.

– Там безопасно.

Она исчезла в кустах с той стороны, где остались лошади дружинников. Мужчины посмотрели ей вслед. Потом переглянулись.

– Ты ее слышал, – сказал Гвейр.

– Почему ты не хочешь мне поверить? Я сожалею, Гвейр, я…

– Я понял тебя, Рольван. Поэтому и предлагаю тебе уйти с миром.

– Мы договорились, что я пойду с вами. Что буду защищать ее вместе с тобой!

– Ты уже показал, на что способен. Благодарю, но без такой защиты мы обойдемся.

– Это не повторится, Гвейр! Дай мне шанс, прошу тебя!

Гвейр вздохнул.

– Даже если бы я согласился, Игре второй раз на это не пойдет. А я не стану снова ее убеждать, ведь в прошлый раз она оказалась права насчет тебя. Нет, Рольван, ничего не выйдет. Возвращайся домой.

– Куда мне возвращаться? – вырвалось у него с отчаянием. – Пожалуйста, Гвейр, ну… Ну, позволь, я сам с ней поговорю!

– Ты? – теперь Гвейр удивился по-настоящему. – Клянусь псом Каллаха, да что с тобой такое стряслось?!

– Не знаю, – выдохнул он. – Не знаю! Разреши с ней поговорить. Я не стану на нее нападать, клянусь! Хоть в этом ты мне веришь?

Гвейр задумчиво вглядывался ему в лицо.

– Верю, – признал он. – Хорошо, иди. Может быть, она тебя убьет.

– Пусть, – сказал Рольван и поспешил в лес прежде, чем Гвейр успел передумать.

Он так и не поднял с земли своего меча.

Он нашел ее там, где и ожидал – возле оставленных дружинниками лошадей. Животные тянули к ней длинные морды, наперебой выпрашивая ласку. Рольван вспомнил, как те же самые лошади в ужасе пятились от своих собственных отмеченных призраками хозяев, и подумал, что людям не мешало бы поучиться у них понятливости. Золотисто-розовые рассветные лучи пронизывали лес, обтекали силуэты деревьев и яркими бликами падали на лицо и волосы Игре. Она услышала шаги и обернулась. Нахмурилась.

– Игре, – сказал Рольван.

Он был прав, до сих пор избегая произносить вслух ее имя. Оно раскаленной иглой вонзилось ему в язык и в горло. Дыхание перехватило. Увлекся ли он этой женщиной? Бедный хитроумный отец-настоятель Одо! Ты даже представления не имел, о чем говоришь!

– Игре, – повторил Рольван, потому что она молчала. – Я не буду тебе докучать, только выслушай. Я ужасно глупо поступил, когда пошел к настоятелю, я сожалею. И обо всем, что было раньше… Я знаю, ты меня ненавидишь. Но если тебе… вам с Гвейром угрожает опасность там, куда вы идете, если я могу быть полезен, пожалуйста, разреши мне остаться. Я не могу искупить того, что случилось тогда в лесу, но, если позволишь снова тебя защищать…

Игре все молчала, и он добавил уже безнадежно:

– Клянусь, я бы не подвел вас на этот раз!

– Я хотела все забыть и больше никогда тебя не видеть, – сказала она.

– Я знаю, Игре. Я это знаю!

Гнедая кобыла фыркнула и опустила голову ей на плечо. Игре не глядя погладила ее. Рольван ждал, уже не надеясь.

– Надо забрать их припасы, а лошадей расседлать и отпустить, – сказала Игре. – Они найдут дорогу домой.

Рольван быстро ответил, молясь, чтобы не ошибиться:

– Я этим займусь.

Глава десятая,

далеко не последняя

Но усталость одолела его и он, забыв предупреждение, заснул возле камней. А ночь та была Началом Лета, когда рвутся покровы и раскрываются Врата между этим миром и миром иным, где обитают чуждые создания. Когда он открыл глаза, увидел открытые Врата и проходящих через них ужасных существ. То были злобные карлики с глазами, светящимися, будто луны и уродливые великаны со звериными головами на плечах.

Сила и власть правят народами, богатство и зависть поднимают одного над другим, ревность и вражда губят великое множество и смерть одолевает сильнейших, но любовь сильнее их всех. Нет пламени жарче, чем ее пламя и силы, способной заставить ее погаснуть.

– Все дороги в округе перепутались, Мы тоже заблудились, но теперь Игре говорит, что знает, как пройти. Осталось немного, но…

Гвейр замолчал и вопросительно взглянул на сестру.

– Там нас ждут, – сказала она. – Они ищут меня каждую ночь. Я отвожу им глаза, пока мы еще далеко, но скоро уже не смогу. Их слишком много для меня одной, открытые Врата делают их еще сильнее, а я еще только учусь владеть своей силой. Единственная надежда – закрыть Врата до заката, пока призраки не вернулись. Их слуги не пропустят нас просто так, поэтому…

– Придется драться, – заключил Гвейр. – И поэтому я рад, Рольван, что ты с нами.

Не ожидавший такого Рольван обрадовано поднял голову. Он все еще чувствовал себя очень неловко, изо всех сил старался этого не показать, но краснел всякий раз, как встречался взглядом с Игре. Прежде он насмехался и язвил, а она не оставалась в долгу, и так было проще для обоих. Признав свою вину и явившись просить прощения, он сам себя обезоружил и теперь сполна за это расплачивался.