Дневник убийцы - Джон Мэтьюз

– Так кто же эти преступники и какова их цель?

– Юджин Дав, известный как Потрошитель, этот «Наглый убийца дебютанток», как обозвала его пресса, и Майкл Тирни в связи с предстоящим судом над Броганом. Все они заинтересованы узнать, что у меня находится в личных папках по их делам.

Ардженти медленно кивнул.

– И теперь, прибавив это к возможной фальсификации письма, следуя линии вашей мысли, кто из них, по вашему мнению, написал это письмо? Не говоря о попытке обвинить вас в совершении этого.

Лицо Джеймсона помрачнело, словно он догадался, что Джозеф хитроумно загнал его в угол без внятного объяснения, зачем этим троим было сочинять письмо.

– Не уверен, что я в таком положении, чтобы делать предположение по этому вопросу. Особенно если учесть, что из меня сделали подозреваемого.

– Только не я, – Ардженти пристально посмотрел на него. – Я также должен напомнить вам: это ваше предположение, а не мое, что письмо написали ваши грабители. Вы и прежде преуспевали в дедукции и теории. В этом отношении вы один из лучших, кого я когда-либо знал.

Джеймсон улыбнулся, и инспектор не понял, было ли это ответом на его комплимент или же признанием его мастерства в ведении допросов. Но через мгновение выражение лица задержанного изменилось, словно он внезапно ощутил новую волну вдохновения.

– О’кей. Применим метод дедукции, – кивнул он. – Маловероятно, что это Дав, поскольку некоторое время он считался умершим и надежно спрятался вне поля нашего зрения. Его гневный ответ на фальшивое письмо был искренним. А поскольку «Наглый убийца дебютанток» мог заинтересоваться тем, что хранится в наших личных бумагах, то для него бессмысленно выдавать себя за Потрошителя. Если только это не один и тот же человек и все это не некая сложная игра между противоборствующими внутренними личностями. – Джеймсон замолчал и, заметив, что бровь у Ардженти изогнулась – очевидно, от того, что тот не понял его комментарий, – продолжил: – Но я отклонился от темы. Может быть, ее лучше обсудить позже. Тогда у нас остается только версия Тирни – Брогана.

Финли снова замолчал, словно стараясь полностью прояснить течение своей мысли, и Джозеф подал голос:

– Каким образом?

– Если взглянуть на поступок сам по себе, то для Тирни нет никакого смысла в том, чтобы в письме кто-то выдал себя за Потрошителя. Но попытка возложить вину на меня проливает совсем иной свет на ситуацию.

Ардженти кивнул, не понимая, куда клонит задержанный.

– Да, продолжайте.

Джеймсон подался вперед.

– Какое-то время мы оба подозревали, что Тирни хочет нас дискредитировать, чтобы к нам было меньше доверия в предстоящем суде над Броганом. Проявление этого наблюдалось в попытке вызвать сомнения в словах Элли Каллен. Теперь он задумал дискредитировать меня. А что может быть лучше, чем подбросить к моей двери фальшивое письмо Потрошителя? Особенно с учетом того, что на каком-то этапе в деле Потрошителя я тоже был подозреваемым. Возможно, это его и вдохновило.

Ардженти снова поймал себя на том, что посматривает на зеркало – и не только для того, чтобы осознать этот неожиданный поворот, но и чтобы представить себе, как раболепствует перед Тирни втянутый в это Гриффин. Если ирландец платит ему, то меньше всего Биллу захочется, чтобы это появилось в оперативных записях.

– Стало быть, вы не думаете, что Тирни просто залез в ваши личные папки, как мы думали первоначально, – уточнил Джозеф.

– Думаю, что он преследовал обе цели. Письмо могло быть сфабриковано с целью оставить позже его оттиск в моем дневнике. А потом, забравшись в дом, чтобы осуществить это, они еще и искали мои папки по делу Брогана.

Ардженти откинулся на спинку стула, пытаясь осознать все сложности предположений Джеймсона. Спустя мгновение он заметил в них возможное слабое место.

– Все сходится, за исключением того, что если б Тирни нашел у вас «полезный» документ, то ему бы не понадобилось инкриминировать вам письмо Потрошителя. Тогда почему одно предшествует другому?

– Справедливое замечание. – Финли глубоко задумался. – Возможно, он не был особенно уверен, что отыщет что-нибудь, и тогда письмо пришлось изготовить заранее, чтобы потом сделать с него обнаруженный позднее оттиск.

Джон Уэлан перестал записывать, и Джозеф посмотрел на него. Впервые он начал сомневаться, что то письмо написал Финли. Конечно, теория, что за этим стоит Майкл Тирни, была убедительная. В любом случае если Гриффин у Тирни в кармане, то теперь настал идеальный момент, чтобы он услышал такое предположение. Если целью была дискредитация Джеймсона, то она развалилась, едва возникнув.

– Хотя есть и другая возможность, – сказал криминалист. – Письмо мог написать кто-то другой, и это была еще одна из многих копий письма Потрошителя, с которыми мы имели дело раньше. Тогда Тирни осталось лишь в нужный день сделать оттиск письма в моем дневнике, чтобы инкриминировать мне подделку.

Глава 25

Через двадцать минут после их появления в бар-салоне бутылка шампанского опустела наполовину. Ардженти потянулся через стол и долил бокал Джеймсона.

– Вы почти не пьете, – заметил тот.

– Потому что это в основном ваше торжество, – ответил инспектор. – И шампанское больше подходит вам, а не мне. Именно поэтому я его заказал.

– Свободный человек и все такое… – Финли поднял бокал.

– Ну, на самом деле вы никогда не были под арестом. Так что выпьем за то, чтобы этого никогда не случилось. – Джозеф пожал плечами. – Кроме того, не представляю себе, какого рода обвинение можно выдвинуть за фальсификацию письма.

– Верно. – Джеймсон отпил шампанского, снова задумчиво глядя на рисунок, лежащий рядом с «Нью-Йорк таймс» на столике между ними. – Хотя… замечаете сходство?

– Да, вижу. Очень похож.

Фотография Дава в «Таймс» была самой последней, какую им удалось найти со времени его «смерти». Это был случайный снимок, сделанный одним из его конноспортивных клиентов. Рисунок же представлял собой монтаж изображения, сделанного полицейским рисовальщиком по описанию того мужчины, кто расспрашивал в аптеке о Селии Пейдж, с наложенной на рисунок калькой Джеймсона, где он был изображен с более короткой и темной прической.

Финли и Джозеф зашли в бар-салон гостиницы «Челси» на Западной Двадцать третьей улице – в основном потому, что Ардженти знал: это одно из любимых мест его товарища. Важно было, чтобы Джеймсон расслабился. Ему не терпелось рассказать инспектору про свои новые находки, возникшие после допроса на Малберри-стрит, и он разболтал все еще до того, как было заказано шампанское.

Ардженти внимательно следил, как Финли пьет шампанское, поскольку это тоже было неотъемлемой частью его плана. Хотелось, чтобы Джеймсон захмелел еще немного, избавился бы от настороженности, и тогда Джозеф сможет углубиться в тайну фальшивого письма.

– Стало быть, если этот «Наглый убийца дебютанток» – и в самом деле воскресший Потрошитель, то что, по-вашему, произошло? Зачем ему это делать, особенно когда он успешно убедил всех в своей смерти? Зачем ему воскресать? – спросил инспектор.

Джеймсон поднял палец.

– Возможно, разгадка именно здесь. Он не стал бы убивать снова в том же стиле или тех же жертв, потому что тогда бы сразу возникли подозрения, что он не умер. – Криминалист сделал еще глоток шампанского. – Поэтому он делает совершенно противоположное. Выбирает светских девушек из хороших семей и абсолютно чистый способ убийства.

– Что? Лишь для того, чтобы пустить нас по ложному следу?

– Вот именно. – Джеймсон почувствовал сомнение в тоне собеседника. – Джозеф, подумайте сами: у нас есть человек с жаждой крови. Тем не менее, если он продолжит действовать в том же направлении, это раскроет его хитроумный план, и труд, потраченный им на то, чтобы оболванить нас, устроив собственную смерть, окажется напрасным. Поэтому он продолжает убивать совершенно не так, как Потрошитель, и так, чтобы его совсем нельзя было разоблачить. Не забывайте, мы потратили немало времени, чтобы только догадаться, что это были именно убийства.

Ардженти задумчиво кивнул. В теории Джеймсона имелось разумное зерно – кроме одного момента.

– Но если это один и тот же человек, то зачем вдруг выбрасывать на ринг полотенце, признавшись, что он все еще жив, а также предложив помощь в поимке нового убийцы?

– А-а… В этом и состоит его изящный ход. Мы уже говорили, кто еще мог бы предложить такую охоту, кроме Дава, если это не один и тот же человек. Ради правдоподобности он будет подбрасывать нам некоторые подробности и продолжать водить нас за нос, не давая возможности поймать его. Из прошлого опыта нам известно, что для Дава это была бы идеальная игра.

– Однако, чтобы добиться этого, ему пришлось выступить от имени Дава.

– Да, но не забывайте, что первое письмо уже сделало достаточно много, хотя теперь мы знаем, что это фальшивое разоблачение. Он взбесился, поэтому и выступил в открытую.