Сын Духа Святого - Алексей Хапров

Митькин залез в кабину "бычка", даже не проверив содержимое фургона. Точно так же, как тогда и я. Проверь бы я тогда этот груз, глядишь, и…

Эх, да что теперь вздыхать? Сам виноват. Вот она, цена излишнего доверия. Правильно говорится в одной известной русской пословице: доверяй, но проверяй.

Митькин завел мотор, и вывез машину на улицу. После этого он закрыл двери склада, и до меня донесся удаляющийся моторный гул.

Все. Теперь я мог вздохнуть спокойно. Дело было сделано.

Я откинул голову назад, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Я был совершенно обессилен. Мое душевное состояние было сродни тщательно выжатому лимону. Мне так хотелось еще немного здесь посидеть, чтобы отдохнуть и прийти в себя. Хоть полчаса. Хоть пятнадцать минут. Но я понимал, что оставаться на складе опасно. Бог его знает, кто сюда может еще зайти. Если меня здесь обнаружат вместе с трупом Приходько, это будет просто бесценный подарок следователю Тимошенко и всей остальной компании. Списать на меня его убийство им не составит никакого труда, и мне придется заново пережить все свои беды.

От одной только мысли, что это возможно, я содрогнулся. Собравшись с последними силами, я вскочил на ноги, и полез по деревянной балке наверх…

Что такое "не везет", и как с ним бороться? Этот вопрос волнует всех, кого волею случая угораздило попасть в затруднительное положение. При этом человек всегда клянет свою судьбу, в которой, как ему кажется, ему с рождения прописано стать жертвой невезения. Я не знаю, было ли действительно это невезение определено мне моей новой судьбой, или в дело просто вмешался его величество случай, однако именно такие мысли пришли мне на ум, когда, вскарабкавшись на середину балки, я вдруг опять услышал скрежет открывающегося снаружи замка.

Поначалу я инстинктивно дернулся вперед, чтобы быстрее достигнуть потолка, и вылезти на крышу через ту самую дыру, посредством которой сюда проник, но тут же остановился. До потолка было еще более двух метров, и быстро преодолеть это расстояние я бы однозначно не смог. Поэтому я рассудил, что в этой ситуации разумнее будет замереть и тихо ждать, пока тот, кому приспичило зайти на склад, не уйдет обратно.

Я вцепился в балку покрепче, и затаил дыхание.

Дверь распахнулась, и я снова увидел Королева и Гунько. В каждом их движении отчетливо просматривалась нервозность. Было очевидно, что их обуял страх. Они стали озираться по сторонам.

— Кажись, все нормально, — проговорил Гунько.

— Вроде уехал, — облегченно вздохнул Королев. — Дай бог, чтобы ничего не сорвалось.

Меня снова наполнила ярость. Я невольно продолжал воспринимать все происходящее, как имеющее отношение ко мне.

Королев и Гунько еще немного походили по складу, проверяя, не осталось ли где каких-нибудь следов их преступления. Ничего не найдя, они уже вознамерились уходить. Но, когда они проходили рядом с балкой, с моего лба сорвалась и полетела вниз крупная капля пота. И надо же было такому случиться, чтобы она упала прямо на нос директору совхоза. Тот вздрогнул и поднял голову.

— Это еще что такое? — вырвалось у него, когда он увидел меня.

В глазах Королева вспыхнул страх. Он остановился, как вкопанный.

— Ты кто такой? — спросил он, едва оправившись от изумления.

— Меня Григорий Никифорович просил крышу починить, — нашелся я.

Он меня не укрылось, как дернулись лица Королева и Гунько, когда я упомянул имя-отчество Приходько. Они нервно переглянулись.

— Вы его не видели? — спросил я, стараясь, чтобы мои слова звучали как можно приветливее и непринужденнее. — Он обещал быть здесь в это время.

— Нет, не видели, — ответил Королев. — А ты как сюда проник? Склад же был закрыт.

— Через крышу, — невозмутимо ответил я. — Вон через ту дыру. Мне ее Григорий Никифорович показал, и просил заделать. Я пришел — его нет. И, чтобы не терять зря времени, я залез на крышу, осмотрел дыру, а затем стал спускаться сюда, чтобы посмотреть, есть ли нужный материал для ремонта. И тут вы вошли.

По всей видимости, моя ложь прозвучала правдоподобно. Мне, вроде, поверили.

— Доски у нас есть, — ответил Гунько. — Сейчас я их принесу.

Я стал спускаться по балке вниз, мысленно удивляясь своей находчивости. Ведь это качество никогда не было мне присуще. Но, видимо, в минуту серьезной опасности даже на самого слабого и бесхитростного человека порой может снизойти озарение. Повинуясь естественному инстинкту самосохранения, человеческий мозг начинает работать с повышенной продуктивностью, в результате чего в нем созревает единственно правильное в сложившихся обстоятельствах решение. И как бывает обидно, когда вдруг вмешивается так называемый закон подлости, который всю твою находчивость разом сводит на нет.

Гунько направился в тот самый угол, где я спрятал труп Приходько. Очевидно, доски лежали именно там. Через несколько секунд помещение прорезал испуганный крик:

— А-а-а!

Понимая, что "кошки-мышки" закончены, я спрыгнул на землю и бросился наружу.

Выбежав на дорогу, я едва не угодил под копыта лошади, которая везла телегу с сеном. К счастью, управлявший ею старичок успел среагировать, и изо всех сил натянул поводья.

— Тпру-у-у! Ты что, очумел, что ли?

Лошадь с гиканьем встала на дыбы. Стараясь увернуться, я не удержался на ногах, и, потеряв равновесие, упал на землю. Правую ладонь пронзила страшная боль. На земле валялась разбитая бутылка, и моя рука угодила прямо в нее.

— Стой! Держи его! — раздалось совсем рядом.

Я вскочил на ноги и бросился в сторону леса, крепко сжимая порез, чтобы унять хлеставшую из него кровь.

Королев и Гунько продолжали гнаться за мной. Они, конечно, уже поняли, что их хитрость с трупом не прошла, и что они — на грани разоблачения. Но догнать меня им было не просто. Они, все-таки, были людьми в возрасте. Расстояние между нами неумолимо росло, и вскоре они совсем исчезли из виду.

Я мчался со всех ног, старательно лавируя между деревьями и кустарниками. Я намеренно побежал по лесу, а не по дороге. На дороге меня можно было бы легко заметить. А в лесу было, за чем укрыться. Несмотря на то, что никаких звуков погони сзади уже не доносилось, я не переставал раз за разом оглядываться. Убегая от своих преследователей, я не просто убегал от двух преступников, способных на все, что угодно, особенно в ситуации, когда они отчетливо сознавали, что им терять уже нечего. Я убегал от призраков прошлого, грозящего снова превратиться в настоящее.

Наконец, впереди показалась моя машина. Она стояла недалеко от обочины, скрытая густотой листвы придорожных деревьев, и хорошо гармонировала с ней своим темно-зеленым цветом. Я бросился к УАЗику, на ходу вытаскивая из кармана ключи. Кровь продолжала хлестать из ладони. Наклонивший к земле, я сорвал листок подорожника, и приложил его к порезу. После этого я запрыгнул в кабину, быстро завел мотор, и резко нажал на газ. Машина вылетела на трассу. Я давил на педаль изо всех сил. УАЗик стремительно набирал скорость. И тут навстречу мне выскочили Королев и Гунько. Они бросились наперерез моей машине, движимые лишь одной целью — остановить меня во что бы то ни стало, любой ценой. Они были уже совсем рядом. До столкновения с ними оставались считанные сантиметры. Вывернуть руль и объехать их я уже не мог. Не хватало пространства. Авария казалась неминуемой. До нее оставались какие-то мгновения.

Мгновение. Порой этот ничтожно малый отрезок времени оказывается решающим, и способен изменить для человека всю его жизнь. Что ты предпримешь в этот последний момент, в который еще можно что-то предпринять, то и определит твою дальнейшую судьбу.

Это последнее мгновение вместило в себя очень многое. Время для меня словно остановилось. Вокруг все замерло, и сделалось неподвижным. В моей голове с космической скоростью пронеслась череда мыслей. Первым моим порывом было ударить по тормозам. Но некий внутренний голос советовал мне этого не делать.

"Не тормози, — нашептывал он мне. — Ведь они сделают все, чтобы снова повесить на тебя это убийство. Лучше дави на газ, и сбивай их на полной скорости. Тебя никто не выдаст. Трасса пуста. Свидетелей нет".

"Не могу! — отчаянно отвечал ему я. — Убийство человека — это тяжкий грех. Господней кары за него не миновать".

"Ну, тогда выбирай, какая кара тебе больше по сердцу, господняя, или земная".

Я был в растерянности. Что мне делать? Наказание все равно неотступно. Так какое из них предпочтительней? Отсидеть пятнадцать лет в тюрьме, или провести вечность в аду? Если бы я был один, я бы, наверное, выбрал первое. Но у меня были жена и дети, которых я очень любил. Что с ними будет, если я попаду за решетку? Какая им после этого уготована жизнь?

Этот фактор и стал определяющим. Стиснув зубы, я убрал ногу с тормозной педали, и на полной скорости врезался в Королева и Гунько. Раздался глухой и страшный стук. Машину отбросило в сторону. Мне стоило немалых усилий, чтобы ее выровнять. На лобовом стекле расплывалось, увеличиваясь в размерах, страшное кровавое пятно. Я продолжал гнать машину по трассе, и со страхом косился в зеркало. В нем быстро удалялись лежавшие на дороге два неподвижных человеческих тела…