Сын Духа Святого - Алексей Хапров

Приходько с нескрываемым возмущением посмотрел на следователя.

— А ты кто такой, чтобы мне тыкать? — повысил голос он. — Сопляк! Я в два раза старше тебя! Мал еще, чтобы так со мной разговаривать! Ты что, думаешь, я не знаю, кто ты? Ты Марфы Кузьминичны сын, что в соседней деревне живет. В милиции работаешь. Вот там удивятся, когда узнают, чем занимаются их сотрудники.

Главбух развернулся, намереваясь выйти на улицу, но Тимошенко схватил его за плечо и резко дернул на себя. Приходько не удержался на ногах и упал. Тимошенко быстро нагнулся, схватил валявшуюся под ногами проволоку, накинул ее ему на шею, и изо всех сил сдавил. Приходько захрипел. Его лицо побагровело, рот открылся, язык вывалился. Он стал отчаянно брыкаться, но спустя несколько минут затих и больше не двигался.

Я смотрел на все это расширенными от ужаса глазами. Мое сердце заходилось в бешеном ритме, словно стремилось вырваться из груди. Дыхание стало частым и прерывистым. Появилась тошнота.

Вот она и разрешилась, эта загадка! Вот я и получил ответ на волновавший меня вопрос!

Королев, Гунько и Чугунов стояли, словно окаменев, и со страхом смотрели на следователя.

— Ты, что, с ума сошел? — прохрипел Королев.

Тимошенко размотал проволоку на шее убитого, положил ее в карман, выпрямился, вытер со лба пот, и вопросительно посмотрел на директора.

— Ты в тюрьму хочешь?

— Нет, — простодушно ответил тот.

— И я нет. А вы в тюрьму хотите?

Последний вопрос адресовался шоферу и агроному. Те молча помотали головами.

— Вот так-то, — со значением поднял указательный палец следователь. — А он бы всех нас сдал с потрохами. Так что третьего не дано. Либо он нас, либо мы его.

— Не мы его, а ты его, — возразил дрожащим голосом Королев.

Тимошенко усмехнулся.

— Мы, дружочек мой, именно мы. Ты что делал, когда я его кончал? Стоял на месте и смотрел.

— Да я просто опомниться не успел, как ты…

— Может, ты хочешь об этом на суде рассказать? — перебил его Тимошенко. — Но я тоже много чего могу рассказать. И про бензин, и про трубы, и про отчеты твои липовые. Так как?

Королев сжал губы и опустил голову.

— Но что нам теперь с ним делать? — пробубнил он.

— А что с ним делать? Вывезти и закопать.

— А если найдут?

— Тогда ищи, на кого повесить.

— А на кого можно повесить?

— Выбирай сам. У тебя колхозников много.

— Да как же это? Ведь свои все.

— Найди чужого.

— А может, этого, который в снабжении? — подал голос Чугунов. — Митькина.

— Да жалко как-то, — глухо проговорил Королев. — Молодой еще, вся жизнь впереди.

— Ну, ты уж как-нибудь реши, о чьей жизни лучше заботиться, — жестко отрезал Тимошенко, — об его, или о своей.

— Но как это сделать?…

Я продолжал стоять за ящиками, и едва сдерживал в себе негодование. Вот точно так же они тогда, наверное, решали и мою судьбу. Так вот, как все это произошло!

Митькин? Митькин? Знакомая фамилия. По-моему, парень с такой фамилией учился со мной в институте в параллельной группе. Толстый, добродушный, простой в общении. Неужели это он? Неужели сюда распределили именно его? Если это так, я просто обязан его спасти.

Тимошенко тем временем вдалбливал своим подельникам придуманный им план:

— …Затем, когда он сядет в "бычок" и уедет, кто-нибудь из вас анонимно позвонит в милицию. Только не звоните с домашних телефонов. Голос лучше всего будет немного изменить. Скажете, что в такой-то машине под таким-то номером везут труп, и что вы сами видели, как шофер убил этого человека, но из-за боязни мести не хотите себя называть. Информацию передадут на пост ГАИ, ну а дальше уже вопрос техники.

— А ты уверен, что это дело попадет именно к тебе? — с сомнением спросил Королев.

— Это не твоя забота, — резко ответил Тимошенко. — Если хочешь, чтобы все было хорошо — делай так, как я сказал. Ясно?

— Ясно, — вздохнул Королев.

— Вот и прекрасно. Тогда действуй. А мне пора.

Следователь вышел со склада, и, спустя минуту снаружи послышался шум отъезжавшего автомобиля.

Королев, Гунько и Чугунов в растерянности стояли над мертвым телом Приходько.

— Мужики, а может расскажем все, как было? — неуверенно предложил Гунько.

— Расскажи, — произнес Королев, — и пойдешь за соучастие.

— Но мы же ни в чем не виноваты.

— А ты уверен, что тебе удастся это доказать? — усмехнулся директор. — Ладно, хватит болтать. Давайте грузить машину. Чугунов, подгоняй ее сюда.

"Бычок" они загрузили быстро. Не прошло и получаса. Страх разоблачения придал им дополнительные силы. Сначала они беспардонно, словно это был не человек, а мешок с мусором, швырнули в фургон тело Приходько, затем уставили его ящиками, после чего покинули склад. Дождавшись, пока они запрут снаружи дверь, я облегченно перевел дыхание. Опустив глаза, я взглянул на часы. Была половина седьмого.

Так, Королев тогда вызвал меня к себе где-то в начале десятого. Значит, в моем распоряжении есть где-то три часа. За это время я должен все успеть. План действий уже давно созрел в моей голове. Я покинул свое укрытие и подошел к автомобилю.

Раскрыв дверцы фургона, я принялся выгружать ящики. Я старательно пытался вспомнить, сколько занял у меня этот процесс тогда, на посту ГАИ. По ощущениям, я провозился чуть больше получаса. Но то, что меньше часа, это точно. Будем считать, что минут сорок пять. Итак, сорок пять минут на разгрузку, столько же — на обратную загрузку, плюс время, которое потребуется, чтобы вытащить из машины Приходько. По идее, должен успеть.

Когда в фургоне осталось всего четыре ящика, я перевел дыхание, вытер рукавом обильно выступивший на лбу пот, и посмотрел на часы. Прошло пятьдесят минут. Я почти уложился в обозначенную для себя норму. Это меня приободрило. Я хотел уже вытащить наружу тело главбуха, но тут в моей голове внезапно сверкнула мысль: а перчатки?! Мне нужно надеть перчатки, иначе на трупе могут остаться мои отпечатки пальцев. Черт, как же я это не учел! Хорошо хоть, что вовремя сообразил. Но где их взять? Я отчетливо помнил, что матерчатые хозяйственные перчатки на складе были. Но где именно — это совершенно выветрилось из моей памяти. Я принялся спешно рыскать по складу, но того, что мне было нужно, все никак не находил. Где же они лежат? Попробуй, разберись при таком беспорядке. Время шло, стрелки часов безжалостно мчались вперед, а перчатки все никак не находились. Мое душевное состояние стало приближаться к паническому. Наконец, я их увидел. Они валялись, связанные в кучу, между ящиками с гвоздями. Выхватив одну пару, я бросился обратно к машине.

Тело Приходько оказалось тяжелым. Я просто измучился, пока дотащил его до края фургона. Не очень-то это приятно, перетаскивать мертвецов. Мои руки и ноги тряслись от страха. Хорошо хоть, что оно еще не начало разлагаться. Трупный запах я бы точно не выдержал. Мне и без него было тошно.

Столкнув тело на землю, я спрыгнул вниз, и потащил его в тот угол, где ранее прятался сам. Спрятав труп за ящиками, и убедившись, что в открытую его не видно, я попятился к фургону спиной вперед, старательно разрыхляя ногой землю, чтобы замести свои следы. Добравшись до машины, я опять взглянул на часы. Было пятнадцать минут девятого. Меня охватило волнение. А что, если я не успею? Ведь времени оставалось буквально впритык. Придется поторопиться.

Стиснув зубы, я стал стремительно загружать ящики обратно в фургон. Хотя, термин "стремительно" здесь вряд ли будет верным. Правильнее будет сказать, что я пытался все делать стремительно. Но получалось это у меня несколько медленнее, чем я хотел. Я отчетливо чувствовал, что выбился из сил. Руки и ноги болели, спина ныла, одежда насквозь пропиталась потом, хоть выжимай. У меня даже потемнело в глазах. Я заставлял себя работать ценою неимоверного усилия воли и напряжения.

И все-таки я успел. Едва я закрыл дверцы фургона, как снаружи раздался скрежет замка. Я бросился в ближайший от себя угол, и спрятался за большими мешками, в которых, судя по запаху, хранились удобрения. Темноту прорезал свет, двери открылись, и на склад кто-то зашел. Я осторожно выглянул из своего укрытия. Да, это был тот самый Митькин, который учился в институте вместе со мной. Как меня тянуло подняться, выйти ему навстречу, поздороваться. Он несомненно бы мне обрадовался. Мы могли бы сесть, поговорить, вспомнить студенческие годы. Я бы рассказал ему все, что сегодня здесь увидел и услышал. Ведь он даже не подозревал, какая над ним нависла опасность. Но ситуация для доброй встречи бывших однокурсников была явно неподходящая. Как бы я ему объяснил, каким образом и зачем я здесь оказался? Так что я остался сидеть за мешками, затаив дыхание, и стараясь не шевелиться.

Митькин залез в кабину "бычка", даже не проверив содержимое фургона. Точно так же, как тогда и я. Проверь бы я тогда этот груз, глядишь, и…