Светлолесье - Анастасия Родзевич

Я поклонилась, и, когда подняла голову, первым, на чем остановился взгляд, оказался темный, резко очерченный и даже какой-то порочный изгиб губ. Возникшая на долю мгновения усмешка, точно прикосновение огня, обожгла меня и смутила.

– Вам нужна помощь или совет, добрые путники? – Жрец осенил нас знамением Единого.

Голос у него был мягкий, но, казалось, будто в нем растворено веселье. Конечно, встретить на улице просветителя – дело обыкновенное для Святобории. Но приветливость этого жреца лилась на нас, словно густое масло.

Минт сказал, что мы ищем постоялый двор. Я следила за незнакомцем, так мне хотелось снова застать это странное выражение его лица.

– Да, у нас есть постоялый двор, и там сдают комнаты, – сказал просветитель. – Но для путников вроде вас найдется и кров в мунне.

– Благодарю.

– Я провожу вас.

– Нет, – резко произнес Минт. – Где эта корчма?

– Я бы не советовал идти туда сейчас. В это время…

– А где постоялый двор?

Просветителю явно не понравился тон Минта. Как и мне – навлекать немилость жрецов. Это выйдет себе дороже. Но наемник хотел быстрее устроиться в городе и найти то, зачем мы явились сюда. Похоже, он разочаровался сыскать славу в таком захудалом месте.

Просветитель указал посохом на неприметные окна соседнего дома. Минт взвалил себе на плечи суму и уверенным шагом направился к корчме.

Я поклонилась и поспешила за другом. Пусть этот жрец не внушал привычной неприязни, но чувствовалось в нем что-то настораживающее, что-то, от чего хотелось быть подальше.

– Лесёна, живее. – Минт втолкнул меня в узкий проем с хлипкими дверками, над которыми болталась вывеска «Телец».

– Устраивайтесь, – сказал Фед, спрыгивая со штанины Минта на пол. – А я прослежу за этим жрецом. Надо же пользоваться обликом ящерицы, раз уж я в нем застрял.

– Хорошо, – сказала я. – А ты не…

Но ящерица уже скользнула в трещину между досками.

– Он хочет как можно быстрее все разузнать, и я его не виню, – пробормотал Минт и, встретившись с моим растерянным взглядом, решительно двинулся вглубь корчмы.

Я пошла следом и сморщила нос от одуряющего запаха чеснока. Вместо привычных глазу красных перчиков стены украшали белые плетеницы. Кроме нас в корчме сидел парень, грызущий сухарь, да пропащего вида мужичок, который в нашу сторону и посмотреть-то не соизволил.

Минт принялся напевать «Царевну-бродяжку». Когда стало ясно, что служки куда-то запропастились, наемник встал, подошел к стойке и постучал по дереву. Потом он поморщился так, будто промедление доставляло ему ощутимую боль, и застучал снова.

Когда Минт бил по деревяшке второй раз, грохот мог не услышать только глухой.

– Да занята она счас. – Мужик за столом выкатил на Минта мутные глаза.

– И сколько же ее дожидаться?

– Не наю, – ответил тот и задремал над своей ополовиненной чаркой.

Минта такой ответ решительно не устроил, и он в третий раз задолбил по стойке.

Горшки со снедью на столе и бутылки на стене отозвались жалобным звоном, но своего он добился: дверь во внутренние комнаты распахнулась и оттуда вылетела, точно камень из рогатки, пышнотелая святоборийка. В одной руке она держала крышку, а другой сжимала бочонок с огурцами, что наводило на мысль, будто бочонок открыли только что и сделали это голыми руками.

– Доброго дня, прелестница! – Минт состряпал на лице улыбку. – Нам нужна комната или лучше две.

На лице прелестницы не дрогнула ни одна жилочка.

– Комнату? – процедила она холодно. – Комнату подать?

Наемник кивнул, затем вдруг вытащил из-за пазухи тугую нитку малахитовых бус и положил ее на стол между ними.

– Лучше две, – повторил он, приглаживая усики. – И позови хозяйку.

Должно быть, Минт подобрал эти бусы на берегу, и принадлежали они когда-то самой царевне. Но святоборийка не взглянула на подношение. Ее взгляд был прикован к дверям.

– Я тут хозяйка, и комнат свободных нет, – бросила она и попыталась уйти, но Минт придержал ее за плечо.

– Ну, – сказал он томно, – неужели совсем ничего нельзя придумать?

Хозяйка смерила его суровым взглядом и вдруг расхохоталась.

– Ох, и шел бы ты со своими цацками, сопляк!

– Но я не…

Дальнейшие слова Минта потонули в хохоте корчмарки и завсегдатая. Причем смеялись кто как мог. Женщина хрюкала и взвизгивала, хлопая руками по переднику, а мужичок зашелся сначала в диком ржании, а потом – в таком же неистовом кашле. Прослезившись, хозяйка утерла глаза рукавом, а потом, что-то бормоча, вновь скрылась в недрах корчмы.

– Постойте! Не уходите! У нас есть деньги!

Но ни один довод не воротил хозяйку, и Минт, весь красный, сел за стол. Я сочувственно похлопала его по плечу, хотя уголки губ предательски подергивались вверх. Парень рядом с нами отлепился от сухаря и спросил:

– Так вы тоже на торжище?

– Какое еще торжище?

– Которое княж устраивает на первый день лета. Все, кто проездом на север, в это время здесь останавливаются, – пояснил парень охотнее. – Местные не берут к себе чужаков, поэтому весь постоялый двор при корчме занят пришлыми. Меня звать Ерх.

Оказалось, что всего купцов в корчме было около дюжины, и, по словам Ерха, это самые удалые представители своего племени. Через дебри Святобории они пробирались за редким свирюллем, камнем, который выносили волны на северный берег царства.

– Потом плывем в Асканию и с Обожженной земли везем ткани и диковины, – сказал Ерх. – В начале весны торгуем в Злате. И начинаем все по-новой! А сюда из столицы товары везем, благодарствуем княжу Заре, что торжище позволяет проводить…

Вдруг снаружи раздался конский топот, а затем – меленькое ржание. Снова показалась хозяйка.

Нужно было что-то делать. После того, что произошло ночью, я будто стала на две головы выше себя самой и почуяла, что не время отсиживаться в уголке терпеливой тенью. Какая-то сила горела во мне, подталкивала не молчать. И я замыслила хитрость.

– Хозяйка. – Я поднялась. – Неужели ничего нет для двух усталых путников?

– Да не до тебя сейчас, – отмахнулась та.

Я заступила корчмарке проход. Конечно, куда мне перед ней – откинет и не заметит, но…

– Мы не договорили, – произнесла я. – У вас есть места или нет? Если вы придерживаете комнаты для кого-то другого…

– Важный гость на пороге. – Корчмарка таки оттолкнула меня с дороги, а потом пощипала себя за щеки, нагоняя румянец.

Минт сидел с вытянутым лицом. Он не понимал, чего ради я устроила переполох.

– Лесёна, да что на тебя нашло? – процедил наемник сквозь зубы. – Ты-то куда сейчас?

– Есть старый закон, – громко сказала я. – Его еще помнят в Святобории? Не говори грубых слов тому,