Светлолесье - Анастасия Родзевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я – внутри себя.
«Воля твоя, но…»
Крылатая, помоги.
«Это подарок».
Власть над телом возвращалась медленно-медленно.
Но вслед за слухом появилось зрение. И жгучее желание, граничащее с пороком.
Сейчас – могу.
У меня хватит сил… убить.
– Стой, Колхат, – процедила я сквозь зубы.
Но меня услышали.
Вслед за зрением вернулись чувства, такие сильные, что я ощутила себя иначе.
Я была везде. Тело перестало быть вместилищем. Я вышла за грань, как и все, что внутри. Минт, Фед, порождение Драурга – все было во мне.
Я… постигла всех.
Чернота остановилась.
– Аз Есмь… Ты.
И мир вспыхнул силой.
10
Линдозеро
По лесу шатались тени – сумрачные, едва уловимые на зыбком малиновом свету создания. Завидев травника, они поспешно шагали прочь с тропы. Только и оставались, что потусторонний шелест да затухающие угольки глаз вдали.
Неподалеку росла сон-трава с ее тонкими белыми лепестками. Альдан перебросил косу за спину и снял с пояса серп.
Вдруг все вокруг затихло. Из темноты на травника шагнула плотная тень. Уже не человек, но еще не мертвец. В глазах его плескался ужас. Неупокойник кинулся на Альдана, разевая рот в беззвучном крике.
Травник вздрогнул, когда мертвец прошел сквозь него.
– Ты умер, – сказал Альдан и убрал сон-траву в мешок на поясе. – Теперь ты такой же пленник этого леса, как и все они.
Неупокойник силился вымолвить хоть слово, но ни единого звука не слетело с его губ.
– Я не могу тебе помочь. Я могу помочь только живым.
Альдан убрал серп и отправился дальше.
С первым лучом солнца тени исчезли.
Все было как обычно.
Высока болотная трава. Из нее, точно протягивая тонкие руки, торчат корни упавших деревьев, а стволы осин высятся угрюмым гребнем. Я стою в студеном озере, по щиколотку проваливаясь в рыхлое илистое дно.
Природа вокруг находится в смертельном, болезненном упадке.
Я выпрастываю ступню и выхожу на берег. С рубахи ручейком течет вода. Зябко. Но надо идти.
Мелькают светлые стволы берез с глазами-червоточинами, сгущаются сумерки, а воздух становится по-осеннему стыл и свеж. Сквозь запах прелых листьев горчит дух побитых морозом бархатцев. Слышится далекий треск раскачивающихся деревьев. Мерещится, будто глаза на березах следят за мной. Ветер шепчет: «Быстрее, быстрее, пока не стемнело».
Вдали мелькает огонек, и скоро я выхожу к стиснутой березовыми сучьями избе.
Обстановка внутри очень скромна: простой стол, а вокруг него несколько стульев с высокими спинками.
Я сажусь и вижу, как снаружи затеяли пляску длинные тени. Слышится смех, звон ударяющихся кружек, отголоски чьего-то оживленного разговора и песен. Праздник?
Но кто-то твердит мне: «Сиди». Кажется, вздохнешь чуть громче, и выдашь себя.
И я молчу.
А кто-то танцует там, снаружи, кто-то веселится.
И это их земля, их право.
Но вдруг все смолкает так же быстро, как и начинается.
Наступает оглушительная тишина…
Дверь скрипит и отворяется.
– И почему вы все время выбираете мою мельницу? – раздался возмущенный мужской голос. – Что вам, канав мало?!
– Чего? – сонно спросил Минт.
– Постой… Ты кто?
– А ты кто? – теперь уже сердито поинтересовался наемник.
– Ну, – голос замялся. – Хозяин мельницы…
– Лесёна, – позвал меня Минт, – просыпайся!
Я с шумом поднялась из вороха соломы в сквернейшем расположении духа.
– Где Фед?
Рядом кто-то кашлянул, явно привлекая к себе внимание. Я перевела взгляд на возвышавшегося над нами молодого мужчину. В одной руке у него был серп, а в другой – веник из трав. Солнечные лучи окаймляли забранные в хвост русые волосы, стекали на крепкие плечи и терялись в складках рубашки. Сквозь пыльный полумрак не были видны только глаза.
Сон?
– Да чудь с ним, – буркнула я. – Пойдем, Минт…
Незнакомец нависал надо мной темной молчаливой громадой.
– Посторонись, – сказала я, рывком поднимаясь и хватаясь за свою суму.
Но та не шелохнулась, будто приклеенная. Я качнулась и рухнула обратно на пол. Вернее, рухнула бы, но кто-то подхватил.
И пришла я в себя опять в новом месте.
Сомнений в яви не возникало: ломота во всем теле была тому подтверждением. Отец-Сол, что я учудила ночью?! И где я вообще?
Я лежала поверх стеганого темно-синего покрывала. На печи? Приятно пахло мятой… и еще чем-то горьковатым. За занавесью раздавались голоса.
– Минт?
Мой попутчик – целехонький – сидел за столом и уплетал пирог. Незнакомец сидел рядом, перекинув ноги по обе стороны лавки, и смотрел на меня. Я ответила ему не менее пристальным и на всякий случай тяжелым взглядом.
– Как себя чувствуешь? – вдруг спросил он.
– Лучше, – с опаской ответила я.
– Садись, выпей горячего отвара и поешь, – велел мужчина.
– Ты кто?
Последнее, что я помнила из событий прошедшей ночи, – это разверстая черная дыра, клоака мира. И как же нас угораздило попасть сюда? Это место не похоже на пристанище для заблудших путников. Да и что за забава этому мужику потчевать нас пирогами да отварами?
– Я перенес тебя к Дану на мельницу, – упавшим голосом произнес наемник.
Вот дуреха! Сказала вслух.
– Мой дом не пристанище и, смею надеяться, не клоака, – усмехнулся меж тем хозяин по имени Дан. – Просто закон гостеприимства. Садись, остывает.
Минт поперхнулся и поманил меня к столу. Мысль перекусить оказалась соблазнительней, чем игра в гляделки, и я наконец уселась, избегая смотреть на этого Дана.
Зато хозяин продолжал следить за мной. Я, к несчастью, тут же опрокинула ложку, а пока шарила под столом, Минт взял разговор на себя:
– Альдан… Дан то есть – линдозерский лекарь.
– Травник, – прохладно отозвался Дан.
Да и глаза у Дана были серые, как талый лед на излете месяца зазимка. Мужчина был немногим старше нас, но в волосах нет-нет да и мелькала снежная белизна: русые волосы с седыми прядями волнами поднимались над высоким лбом, а потом сплетались в длинную, до середины спины, косу. За вырезом рубахи виднелся обрядовый шнур с бусинами.
Один, стало быть, живет. Я откусила от хлебной корки и огляделась. В углу стояла выбеленная печь, от которой к потолку тянулось множество травяных пучков. На полках теснились пузатые, заполненные порошками туески, горшки и прочая лекарская утварь.
– Э… Дан… Благодарю. – Я с облегчением перевела взгляд на мужчину, но тот все еще выглядел недовольным. – За твою доброту мы отплатим сполна.
Я потянула Минта за рукав, и он словно нарочно, как на торжище, загромыхал кошелем. Дан быстро сказал:
– Не надо.
– Почему? – Я старалась не глядеть, как прижимистый наемник отсчитывает
