Светлолесье - Анастасия Родзевич

– Читай же скорее! – сказала я.

И вместе с тем внутри зазвучал тихий голос: «Найдется ли колдовство, не такое дикое, как огонь? Заклятье, с которым я смогу сладить? Обряд или сплетение, которое могло бы стать подспорьем в Линдозере?»

Наставник водил взглядом по таблицам, пока я в нетерпении заглядывала через него на руны. Как же я жалела сейчас, что слушала вполуха уроки асканийского от старого жреца в Сиирелл! Тех знаний, что остались со мной, хватало лишь на малое число слов.

– Ну, что там? – не выдержал Минт.

– Это обряд, – произнес наставник. – «Чтобы явить дыхание колдуна, надобно припасть к сырой земле да жилами прирасти к ней…»

Я прильнула к табличкам, но лодка закачалась, и пришлось сесть обратно.

– Разве эта руна означает «дыхание»? – перебила его я. – Похоже на «ярость».

– Ярость? – Минт тоже не выдержал, обернулся с негодованием на наставника.

– Руны схожи. Ну, там была одна махонькая закорючка…

Стать сильнее.

– Проверим?

Повисла тишина.

– Лесёна, мы не станем проверять, точно ли перевели руны! – воскликнул Фед.

– Но почему? Если это работает, то почему нельзя?

– Эти обряды для колдунов иного уклада!

– Он прав, – сказал Минт. – И я бы не стал доверять таблицам, которые Драург таскал с собой.

Фед молчал. Его глаза метались по иссеченному рунами железу.

– Добро, – с ухмылкой сказала я. – Главное, не забыть потом все это отвезти в Обитель, прямиком на полку с другими свитками. Там им будет самое место.

– В наши времена от колдовства много вреда, – произнес Фед с отчаянием. Я не нашла, что ответить, и продолжила попытки прочесть одна, без Феда. Тот заполз на суму и смежил веки. Такой злой задор меня взял, что и сказать нельзя. Минт только сильнее налег на весла.

Семь дней мы проплывали веси и поля, но чаще всего встречались отвесные скалы с одинокими соснами на макушке да угрюмые гряды хвойного леса за ними. Мы ночевали под открытым небом, ели то, что дали нам с собой вакханы. Один раз забрели на торжище в Выторг, раскинувшийся на берегу Вересковой, и Минт продал там червенские вещицы – все, кроме таблиц – каким-то лихого вида святоборийцам. Местные парни с любопытством поглядывали на мою ленту с оберегом, явно принимая ее за обрядовую. Фед предложил поправить у кузнеца старую лунницу, со словами, что обережному камню лучше болтаться на шее простым украшением, а не довеском к обрядовой ленте. Я с радостью согласилась.

Когда кузнец приладил к луннице обережный камень, мой облик перестал кричать о поиске жениха, и все вокруг поуспокоились.

После мы набрали в дорогу пожитков и, хотя Минт отсчитывал каждый среб, разжились плащами и сменной, святоборийского обычая, одеждой. В остальном мы сторонились людей. Благо, с каждым днем делать это становилось все легче: река вела на север, в заброшенные после войны земли Святобории.

К вечеру восьмого дня, когда солнце опустилось за лес, Минт вывернул к берегу. Нос лодки разрезал камыши, и оттуда с пронзительным криком выпорхнули сонные птицы. Наемник сделал еще несколько тяжелых взмахов веслами, и лодка чиркнула о дно.

Над Вересковой и журчащей дальше Вороненкой клубился туман. Вороненка оказалась узкой и более быстрой рекой, чем Вересковая. В устье они сливались в один поток, который устремлялся дальше, в дебри царства. Когда мы выбрались на сушу, Минт принялся снимать дерн, который бы потом пригодился скрыть след от костра, а мы с Федом искали сухие ветки.

– Как мы поступим, когда доберемся? – спросила я наставника. – Теперь не получится собирать слухи в местной корчме. Я не могу танцевать без музыки.

– Да, надо придумать что-то другое, – согласился наставник. – Ведь вдобавок Колхат с червенцами теперь знают, что ты танцовщица, а я гусляр.

– Я все равно могу напроситься разносчицей, ты знаешь.

– Вокруг корчмы лучше поменьше крутиться. – Фед нырнул за рукав и переполз по наручам до локтя. – Искать жилье придется у местных или на постоялом дворе.

– Брат и сестра, сбежавшие с голодных пустошей в поисках лучшей жизни, – продолжила я. – Почти правда.

– Не забывай, что сказал Драург на корабле: эта тайна связана с червенцами. Нам придется быть вдвойне осторожными. Колдовать пока нельзя, ты поняла?

Нет, не поняла.

В суме Минта прятались руны моего Пути, и мне чудилась рука помощи, протянутая сквозь века. Таблицы манили, и я не могла погасить разрастающееся желание касаться их.

Руны взывали ко мне.

Пока мы плыли по тенистой, местами заболоченной Вороненке, я украдкой переводила расканийскую вязь и копила решимость упражняться. И лишь когда до Линдозера оставалось совсем немного, а над миром взошел кровавый закат, я поняла, что дальше тянуть некуда.

Инирика говорила, что чародейки откликаются на зов, доверяют миру и знают верный черед. Как знают деревья: пришел молодой Отец-Сол обогреть Матушку-Землю, значит, пора распускать листья. Ритм всего сущего, которому подчиняются все миры. Все одно, все связано. Не зря Крылатая соткала столько невидимых нитей, не зря соединила судьбы. Знать, и моя никуда не денется, если ухвачусь за нее покрепче.

Ведь в Линдозере и вправду хранится тайна. Не для нее ли ожил оберег? Лишь тонкий голосок звучал, не давая покоя. То Колхат обронил в тот вечер в корчме: «Ты должна стать самой сильной». Знал, подлец, что колдунья без чар, как волчица без зубов.

– Станешь тут. – Я в задумчивости перемешивала черпаком варево, пока каша не сготовилась целиком. Минт все порывался добавить какую-то травку «для наваристости», но раздавшееся решительное «нет» Феда пресекло его попытки.

Каша получилась тягучая и пресная, поэтому, когда все принялись за еду, без нареканий не обошлось.

– В следующий раз точно подсыплю, – вздохнул Минт.

– Не вздумай, – произнес Фед, в голосе которого, однако, поубавилось решительности. Наставнику достался слипшийся комочек, который он, явно из уважения к моей стряпне, пытался осилить.

– Фед, проведи меня через обряд, – попросила я.

Наставник поднял глаза. В них читалось раздражение, смешанное с усталостью.

– Ты не успокоишься теперь, так?

– Так.

– А не боишься?

Боюсь. Вдруг не сумею удержать колдовство? Но долго упрашивать не пришлось. Я стащила сапоги, и, когда мои стопы коснулись шелковистой травы, Минт спросил:

– А как срастить жилы с землей?

– Колдуны проникают в суть вещей, становятся одним целым с тем, чего касается их внутренний взор, – сказал Фед.

Я потянулась к траве под ногами, к пению птиц в лесу и к ветру, треплющему волосы.

– Ничего не вижу, – сказала я.

– Это пока. Сплети себя со своими чувствами, – медленно и хрипло, слегка