Русуданиани - Без автора

Отвечал ему [Джимшед]: «Худородный и неверный ты, и ты полон колдовских козней, но покинули тебя волшебные чары, погляди теперь, как я сражаюсь и геройски владею оружием!»

Направил [Джимшед] лук, но я сказал ему: «Еще не пришел черед той стрелы, возьми другую». Положил он ее в колчан, и обрушили они друг на друга дождь стрел. Тела обоих от обилия стрел уподобились лесу, но кольчуги ни одному пробить не удалось. У змея и его коня была медная кольчуга, такая, что никакое оружие ее не брало. И Джимшед был так защищен богом, что колдовство было бессильно против него. Бились они безжалостно мечами, саблями, палицами, под копытами их коней земля содрогалась, и от пыли воздуха не было видно, и солнце затмилось. Не на жизнь, а на смерть бились они, но крови ни один не пролил: змея хранила кольчуга, а царевича — милость божья. Потом, не сходя с коней, схватились они врукопашную, и схватка их походила на столкновение гор и скал. От чрезмерной натуги разорвали они друг на друге пояса на кольчугах. Потом сошли с коней и сражались пешими. Джимшед все больше и больше распалялся, и от чрезмерного удивления змей не мог пустить в ход свое искусство, и стала его сила иссякать. Между тем бог пожелал рассеять его чары, треснули конские доспехи, исчез конь, и, когда змей нигде не увидел лошади, понял он, что судьба изменила ему, колдовство оказалось бесполезным, пал он духом, и силы покинули его.

Как увидел Джимшед, что змей слабеет, возблагодарил бога, попросил у него помощи, распалился, вскричал, схватил врага, поднял его высоко над головой, размахнулся и ударил оземь, коленями стал ему на грудь, снял с него шлем и хотел отсечь голову. Увидел змей, что неоткуда ждать помощи, лишился он надежды и взмолился в страхе: «Не убивай меня, жизнь моя еще пригодится тебе. Я дам тебе эту кольчугу и доспехи моего коня. Хоть всю жизнь проводи в битвах, никакое оружие тебе не повредит». Засмеялся Джимшед и отвечал: «Когда я убью тебя, кто у меня это отнимет! Не только кольчугу, но, если ключи от рая отдашь ты мне, и тогда живым не отпущу тебя. Смогу ли я спокойно жить, зная о твоем колдовстве. Сначала я избавлю мир от твоих козней, а после достанется мне и твоя кольчуга, если она не исполнена, подобно тебе, колдовства, а если она заколдована, пусть последует за тобой, ко мне ей путь заказан». Взмахнул Джимшед мечом и снес ему голову с плеч, испустил он дух. Не будь он колдуном, следовало бы сожалеть о его гибели.

Когда мы избавились от него, вернулись к тому человеку. Я сказал: «Я ему многим обязан, не будем его убивать». Молвил на это царевич: «На что годится слуга, обученный им колдовству! Бога он не признает и людей не пощадит. Колдун не распростится с колдовством, а поскольку никого вокруг нет, он опять же против нас направит свои козни». Как только мы подошли к нему, Джимшед, не спрашивая ни о чем и не дав ему слова сказать, взмахнул мечом и рассек его пополам.

Вошли мы снова в сад. В том удивительном саду не видно было даже щели, в которую мог бы пролезть хоть один муравей. Пригляделся я, и странным мне показалось: столько змей там было, а нигде не осталось и следа. Деревья клонились под тяжестью плодов, земля была покрыта густой муравой и всевозможными цветами, и никто не скажет, что видывал такой сад где-нибудь, кроме Эдема. А озеро, беседка и престол с венцом были такой неописуемой красоты, что языком не выразить той красоты и не придумать никогда такого. Мы отпустили коней попастись, не жалея того сада. Сами собрали плоды, которые нам приглянулись, вошли в беседку, сели. И обратился я к Джимшеду: «Бог для тебя сотворил этот престол и венец, иначе не очистил бы ты этого обиталища колдунов; бог, несомненно, готовит тебя к славе и величию и посылает тебе добрый знак».

В ту ночь мы славно отдохнули. И кони наши чувствовали себя привольно. С наступлением утра светило, мир озаряющее, подняло голову, разорвало черный покров и рассыпало вокруг алые розы. Джимшед поднялся, вымыл руки и лицо и встал на молитву. Долго он молился, со слезами взывая к господу: «Будь моим заступником, не дай умереть старым родителям моим без меня, избавь меня от всякого колдовства и любовь к тебе посей в моем сердце». Облачился Джимшед в кольчугу змея, взял оружие и коня в те доспехи облачил, опоясался мечом, а меч змея приторочил к седлу. Собрали мы немного фруктов и поехали. Ехали мы двадцать дней и кормились теми плодами, а также случайной дичью, если птица или зверь попадались, и опасности никакой не встретили. Но когда Джимшед засыпал, я не отходил от него, глаз не смыкал. Боялся я колдовства: как бы чего не случилось.

Однажды на заре царевич еще спал. С одной стороны Несчастливый стоял, с другой — Невезучий. А я взад-вперед ходил, сторожил. Смотрю, косит глазом Несчастливый и бьет копытами. А Невезучий, как услышал, тоже стал с привязи рваться. Я пока ничего не видел, но удивился поведению коней. «Недобрый это знак», — думаю.

Разбудил я царевича и говорю ему: «Наши кони что-то видят, я же ничего не замечаю. Приготовься, кто знает, что нас ждет». Встал Джимшед и вознес молитву господу: «Тебе доверяюсь я, защити меня, спаси от опасности и колдовских чар!» Сел он на коня, перекинул через плечо лук, взял в руки стрелу. Сел и я на коня, и тут рассвело. Оказывается, шел на нас дэв, безмерно грозный, а мы не видели его. А он, как подошел на расстояние трех агаджи, увидел нас, и кони почуяли его и стали ржать и бить копытами оземь.

Как увидел нас [дэв], заревел так, будто небо раскололось, и бросился к нам. Я решил, что это гремит гром, поглядел в ту сторону, откуда донесся рев, вижу, надвигается нечто огромное и ужасное. Красная как кровь голова его походила на большую гору, а два рога он нес, словно два высоких платана. Глаза его были подобны большим озерам, а зубы — каменным глыбам. Он бранился и изрыгал угрозы. Гром, оказывается, был его голосом, а зубами он скрипел, словно рушились скалы. Руки дэва и плечи были невиданными и удивительными.

И глядеть на него было страшно, а уж о том, чтобы одолеть его в бою, я и помыслить не мог. Я сильно испугался и крикнул царевичу: «Ничего не получится, ты видишь, каков он!» Поглядел он тоже и отвернулся, чтобы больше не видеть дэва, ведь дело царское особое: не терять рассудка, не робеть перед врагом и не бояться угроз. «Кераг, — отвечал мне царевич, — я вижу, ты испугался!» — «А что это?» — «Что-то отвратительное и ужасное. Вот, оказывается, что такое дэв». И сказал я ему: «С тобой я ни дэвов, ни каджей не боюсь, а без тебя господь пусть и солнца мне не показывает!» Еще сказал он: «Тогда следи за мной, и я укажу тебе, как действовать».

Тем временем дэв подступил совсем близко.

Пришпорил царевич коня, запустил железную стрелу дэву в левый глаз, и вышла стрела через правый глаз. Вскричал дэв и стал на него наступать. Ослепший, он ничего не видел, но в ярости то деревья вырывал с корнями, то камни швырял, то упирался рогом в землю и выворачивал пласт величиной с гору и толкал на нас. Бегали мы вокруг него, а подступиться не могли никак. Тогда сказал мне царевич: «В этой беготне мы утомились, а с этим поганым не справились. Если метну я в него палицу, вдруг промахнусь, а чтоб копьем сразиться — подобраться не могу». Отвечал я ему: «Слава создателю, что не видит он ничего, иначе не спастись бы нам от его когтей. Давай оставим его в покое, он так разъярен, что сам себя убьет». Сказал он: «Что это за страх такой, что ты советуешь: подождем, пусть он сам себя убьет. Нет, я его так не оставлю». Помянул он господа, метнул палицу Алмазного змея и попал дэву меж двух рогов, один вовсе снес, а второй сломал пополам. Вскричал [дэв] так, что земля содрогнулась, и упал лицом вниз. Соскочил Джимшед с коня и схватился за саблю. Но опередил его дэв. Тут закричал я царевичу: «Что ты делаешь? Все одно, сабля его не возьмет». Отбросил Джимшед саблю и взялся за копье, ударил дэва в грудь, но сломалось копье, и острие застряло в груди дэва, и все же тот не отступил и так налетел на царевича, что мне показалось, будто небо обрушилось на землю. Но и Джимшед нагрянул на него, как удар грома, взмахнул мечом змея; как молния, сверкнул меч над правым плечом дэва и рассек его по самую грудь. И тогда не оставил [дэв] поля битвы. Долго бились они. И Джимшед не мог дэва сразить, и во взмахе дэва недостаточно уже было силы, чтобы одолеть царевича.

Затянулась их битва, ни один не взял верх. Ничего другого не мог я придумать, подскочил, ударил дэва мечом по голове, тут и Несчастливый подскочил, вцепился в него и потащил назад. Понял дэв, что не на что ему надеяться, и сказал нам так: «Я свое получил сполна, но, если вы хотите себе добра, не входите в мой город, иначе даже отвага ваша не поможет вам, ничто вас не спасет». Тут подскочил [к дэву] и Невезучий, он схватил его за одну ногу, Несчастливый за другую, и до тех пор волокли они его по полю, пока не разорвали пополам и не заставили его поганую душу расстаться с телом. Так покончили мы с этой нечистью. В тот день отдохнули.