Русские поэты второй половины XIX века - Юрий Орлицкий

К моему стиху

Мой бедный неуклюжий стихПлохими рифмами наряжен,Ты, как овечка, слаб и тих,Но, слава Богу, не продажен.

«Слова! Слова! Одни слова!» —О нет, зачем же мне не верить?Пусть ошибется голова,Но сердцу стыдно лицемерить.

Похороны

Хоронили его в полуночном часу,Зарывали его под березой в лесу,Бросив в землю его без молитв, без попа,Разошлась по домам равнодушно толпа.

И о нем плакал только нахмуренный лес;На могилу смотрели лишь звезды с небес;Мертвеца воспевал лишь один соловей,Притаившись в кустах под навесом ветвей.

Тот, кто пулей свинцовой себя погубил,Этот лес, это небо и звезды любил;Он лесного певца на свободу пустил,Потому что и сам о свободе грустил.

К России

К коленам твоим припадая,Страдаю я вместе с тобойИ жду той минуты, когда яУвижу тебя не рабой.

И в рабстве ты чудно могуча,Не видя свободы лучей;Грозна ты, как темная туча,Для диких твоих палачей.

Они всю тебя истерзали,Пронзили железом, свинцом,И руки и ноги связали,Покрыли терновым венцом…

Надейся! Исчезнут тираны,Исчезнут коварство и ложь.Надейся! Ты вылечишь раны,Венец свой терновый сорвешь.

Терпи же, моя дорогая,Покуда есть силы, терпи!Сверкай, огонечком мигаяВ широкой унылой степи!

Потом огонек разгоритсяНа поле угрюмом, нагом, —И мрачная степь озаритсяДалеко, далеко кругом!

М. Н. Каткову

Живется тяжко на Руси,И плачем мы, склонясь над урной…В наш век тревожный, в век наш бурныйНас от урядников спасиХоть ты, жандарм литературный!

Нянины сказки

Вспомнил я нянины старые сказки,Мальчик пугливый, пугливее лани.Ждал я хорошей, спокойной развязкиЧудных рассказов заботливой няни.

Я был доволен, когда от чудовищХрабрый Иван-королевич спасался;С ним я, искатель несметных сокровищ,В царство Кащея под землю спускался.

Если встречался нам Змей шестиглавый,Меч-кладенец вынимал я, и в битву —Смело бросался, и бился со славой,После победы читая молитву.

Бабы-яги волшебство и коварствоМы побеждали с улыбкою гневной,Мчались стрелой в тридесятое царство,Вслед за невестой, за Марьей-царевной.

Годы прошли… Голова поседела…Жду я от жизни печальной развязки.Няня, которая так мне радела,Спит на кладбище, не кончивши сказки.

Грустно могилу ее обнимаю,Землю сырую целую, рыдая.Сказки твои я теперь понимаю,Добрая няня, старуха седая!

Я – не Иван-королевич, но многоВ жизни встречалось мне страшных чудовищ;Жил и живу безотрадно, убого,Нет для меня в этом мире сокровищ.

Тянутся грустно и дни и недели;Жизнь представляется вечным мытарством.Жадные люди давно овладелиСлавной добычей – Кащеевым царством.

Змей, как и прежде, летает по мируВ образе хитрого грешника Креза.Молятся люди ему, как кумиру,Золота просят, чуждаясь железа.Баба-яга (безысходное юре)В ступе развозит и холод и голод;В ступе ее я, предчувствую, вскореБуду раздавлен, разбит и размолот.

Солнце, как факел, дымит, не блистая;В сумрак вечерний народы одеты…Марья-царевна, свобода святая,Зорюшка наша! Да где же ты? Где ты?

Спокойствие

Смотри на родник: как вода в нем свежа!Сначала журчит он, чуть видимый оком,Ударится в гору и, пенясь, дрожа,С горы упадает бурливым потоком.

Кружится, волнуясь, и мчится вперед,И, старые камни поднявши, грохочет;В нем жизнь ни на миг не заснет, не замрет,О мертвом покое он думать не хочет.

Теперь посмотри: от стоячей водыДыханием веет убийцы-злодея;Зеленая плесень покрыла пруды;Там гады клубятся, трясиной владея.

О мысль человека, беги и спешиВперед и вперед, как поток без преграды!Покой – это гибель и смерть для души;Покою, забвенью – лишь мертвые рады.

Но если, о мысль, утомившись в труде,Вперед не пойдешь ты дорогой прямою,Ты будешь подобна болотной воде,И гады покроют вселенную тьмою.

Осень

Осень настала – печальная, темная,С мелким, как слезы, дождем;Мы же с тобой, ненаглядная, скромная,Лета и солнышка ждем.Это безумно: румяною зорькоюНе полюбуемся мы;Вскоре увидим, с усмешкою горькою,Бледное царство зимы.

Вскоре снежок захрустит под обозами,Холодно будет, темно;Поле родное скуется морозами…Скоро ль растает оно?

Жди и терпи! Утешайся надеждою,Будь упованьям верна:И под тяжелою снежной одеждоюВсходит зародыш зерна.

Дуня

Нива, моя нива,

Нива золотая!..

Дуня, моя Дуня,Дуня дорогая!В жаркий день июняТы, изнемогая,Травушку косилаРучкой неленивой,Пела-голосилаНад родимой нивой:«Где дружок найдется,Чтоб мне слезы вытер?Горько здесь живется, —Я поеду в Питер.Люди там богаты,Здесь же – бедность, горе…Из родимой хатыУбегу я вскоре».…И рыдала Дуня,Дуня молодая,В жаркий день июняК ниве припадая.

Дуня, моя Дуня,Дуня дорогая!В жаркий день июняТы, полунагая,В Питере дрожалаС рабскою мольбою:«Острого кинжалаНет ли, друг, с тобою?Если есть, – пронзи тыГрудь мою нагую,Или… поднеси тыРюмочку-другую!»

«Дуня! Милка, крошка,Что с тобой, малютка?»«Я… пьяна… немножко,Угощай же, ну-тка!»

…И хохочет Дуня,Дуня молодая,В жаркий день июняНизко упадая.

Цыганско-русская песня

«Мы живем среди полейИ лесов дремучих»,Проливая, как елей,Много слез горючих.

С каждым часом тяжелейНам от фраз трескучих…«Мы живем среди полейИ лесов дремучих»…

Пусть истории столбцыПравду обнаружат, —Как и деды, и отцыСтонут, плачут, тужат.

Выглянь, солнышко, смелейИз-за туч могучих!Горько жить «среди полейИ лесов дремучих».

Недопетая песня

Недопетая песня допета,Будет лучше в грядущие дни,А теперь… не казните поэта:Все мы грешнице Музе сродни.

Наша грешница Муза сквозь слезыНапевает со смехом: «Молчи!Стыдно петь, как румяные розыСоловьев полюбили в ночи»..

Верю слепо: добрей и чудеснейБудет мир в наступающий век.С недопетой страдальческой песнейНе погибнет поэт-человек.Покарает злодейство свободно,Наяву, а не в темной глуши.

Ждите, братья, святого рассвета,А теперь… погасите огни.Недопетая песня поэтаДопоется в грядущие дни.

Гусляр

Аль у сокола

Крылья связаны,

Аль пути ему

Все заказаны?

Гой вы, ребята удалые,

Гусляры молодые,

Голоса заливные!

Жил гусляр во дни минувшие,Правду-матку проповедовал;Он будил умы уснувшие,По кривым путям не следовал.Пел гусляр: «Веди нас, Боженька!Невтерпеж тропинка узкая…Гой ты, славная дороженька!Гой еси ты, песня русская!

Не в тебе ли светит зорюшкаДля народа исполинского?Долетай до Бела морюшка,Вплоть до морюшка Хвалынского.

Не кружись вокруг да около!У тебя ли крылья связаны?Для тебя ли, ясна сокола,К небесам пути заказаны?»

Околдован словно чарами,Пел гусляр… В нем сердце билося..А теперь, на грех, с гуслярамиЗлое горюшко случилося.

Ни пути нет, ни дороженьки…Нет орлов; не видно сокола.Устают больные ноженьки,Бродят всё вокруг да около.

Гой ты, песенка-кручинушка,Песня бедная, болящая,Не угасни, как лучинушка,Тускло-медленно горящая!

Вместо песни слышны жалобыНа судьбу – злодейку гневную…Спеть гуслярам не мешало быПесню чудно-задушевную, —

Чтобы сердце в ней не чахнуло,Не дрожало перед тучею,Чтобы в песне Русью пахнуло,Русью свежею, могучею!

Двойник

Иван Ильич (дам имя наудачуТому, кто здесь геройствовать начнет),Иван Ильич, переселясь на дачу,Стряхнул с души весь канцелярский гнет,Надел халат и микроскоп взял в руки,Как юноша, влюбившийся в науки.«Науки юношей питают»… Верно-с… Да!Но мой герой давно жил в грешном миреИ «Станислав» (конечно, не звезда)Был у него под шеей, на мундире.Иван Ильич, нахмуря важно лоб,На каплю уксуса смотрел чрез микроскоп.

И он узрел в ней страшные явленья:Мильоны змей там плавали!!! ОнеУжасные творили преступленья:В сей капельке – бездонной глубинеЧудовища, не ведая морали,Отчаянно друг друга пожирали.Иван Ильич, для подкрепленья сил,Велел подать скорей «вдовы Поповой»,Селедкою голландской закусил,Еще хватил… И мир узрел не новый,А старый мир, который он чернилИ обелял при помощи чернил.

О, чудеса! Весь Питер, вся столицаОткрылась здесь. Как будто наяву,Известные, «знакомые всё лица»Назначили друг другу «рандеву»:Князья, хлыщи, чиновники, кокотки…И все они открыли страшно глотки,Стараяся себе подобных съесть,И щелкали зубами. Твари эти,Забывшие святое слово: «честь»,Расставили везде капканы, сети—Старалися прославить и вознестьСвой идеал: бичи, кнуты и плети…И сам Иван Ильич затрепетал слегка,Когда узрел в сей капле – двойника.

Да, это он – Иван Ильич, тот самый,Который рад за деньги честь продать,Пред нищими – и гордый, и упрямый,Способный в грязь пред сильным упадать…Да, это он – начальник отделеньяКакого-то Чернильного Правленья!!!Произошел ужаснейший скандал…(У Иловайского не встретить тех историй)Начальника герой мой увидалВ одной из всех мельчайших инфузорий.«Ах, ваше вашество»… И, наклонивши лоб,Он вдребезги разбил свой микроскоп…

Грешница