Русские поэты второй половины XIX века - Юрий Орлицкий

Романс

Помню, в вечер невозвратныйПосреди толпы чужойЧей-то образ благодатныйТихо веял предо мной.

Помню, в час нежданной встречиИ смятение, и страх,Недосказанные речиЗамирали на устах…

Помню, помню, в ночь глухуюЯ не спал… Часы неслись,И на грудь мою больнуюСлезы жгучие лились…

А сквозь слезы – с речью внятнойИ с улыбкой молодойЧей-то образ благодатныйТихо веял предо мной.

Минуты счастья

Не там отрадно счастье веет,Где шум и царство суеты, —Там сердце скоро холодеетИ блекнут яркие мечты.Но вечер тихий, образ нежныйИ речи долгие в тишиО всем, что будит ум мятежныйИ струны спящие души, —

О, вот они, минуты счастья,Когда, как зорька в небесах,Блеснет внезапно луч участьяВ чужих внимательных очах,

Когда любви горячей словоРастет на сердце как напев,И с языка слететь готово,И замирает, не слетев…

Дорожная дума

Позднею ночью, равниною снежнойЕду я. Тихо. Всё в поле молчит…Глухо звучат по дороге безбрежнойСкрип от полозьев и топот копыт.

Всё, что, прощаясь, ты мне говорила,Снова твержу я в невольной тоске.Долог мой путь, и дорога уныла…Что-то в уютном твоем уголке?

Слышен ли смех? Догорают ли свечи?Так же ль блистает твой взор, как вчера?Те же ли смелые, юные речиБудут немолчно звучать до утра?

Кто там с тобой? Ты глядишь ли бесстрастноИли трепещешь, волнуясь, любя?Только б тебе полюбить не напрасно,Только б другие любили тебя!

Только бы кончился день без печали,Только бы вечер прошел веселей,Только бы сны золотые леталиНад головою усталой твоей!Только бы счастье со светлыми днямиТак же гналось по пятам за тобой,Как наши тени бегут за санямиСнежной равниной порою ночной!

Ни отзыва, ни слова, ни привета,Пустынею меж нами мир лежит,И мысль моя с вопросом без ответаИспуганно над сердцем тяготит:

Ужель среди часов тоски и гневаПрошедшее исчезнет без следа,Как легкий звук забытого напева,Как в мрак ночной упавшая звезда?

К морю

Увы, не в первый раз, с подавленным рыданьем,Я подхожу к твоим волнамИ, утомясь бесплодным ожиданьем,Всю ночь просиживаю там…Тому уж много лет: неведомая силаЯвилася ко мне, как в мнимо-светлый рай,Меня, как глупого ребенка, заманила,Шепнула мне – люби, сказала мне – страдай!И с той поры, ее велению послушный,Я с каждым днем любил сильнее и больней…О, как я гнал любовь, как я боролся с ней,Как покорялся малодушно!..Но наконец, устав страдать,Я думал – пронеслась невзгода…Я думал – вот моя свободаКо мне вернулася опять…И что ж: томим тоскою, сноваСижу на этом берегу,Как жалкий раб, кляну свои оковы,Но – сбросить цепи не могу.

О, если слышишь ты глагол, тебе понятный,О море темное, приют сердец больных,—Пусть исцелят меня простор твой необъятныйИ вечный ропот волн твоих.Пускай твердят они мне ежечасноОб оскорблениях, изменах, обо всем,Что вынес я в терпении тупом….Теперь довольно. Уж мне прежних дней невидеть,Но если суждено мне дальше жизнь влачить,Дай силы мне, чтоб мог я ненавидеть,Дай ты безумье мне, чтоб мог я позабыть!..

Осенней ночи тень густаяНад садом высохшим легла.О, как душа моя больнаяВ тоске любви изнемогла!Какие б вынес я страданья,Чтоб в этот миг из-за кустовТвое почувствовать дыханье,Услышать шум твоих шагов!

Сухие, редкие, нечаянные встречи,Пустой, ничтожный разговор,Твои умышленно уклончивые речиИ твой намеренно холодный, строгий взор —Все говорит, что надо нам расстаться,Что счастье было и прошло…

Но в этом так же горько мне сознаться,Как кончить с жизнью тяжело.Так в детстве, помню я, когда меня будилиИ зимний день глядел в замерзшее окно, —О, как остаться там уста мои молили,Где так тепло, уютно и темно!В подушки прятался я, плача от волненья,Дневной тревогой оглушен,И засыпал, счастливый на мгновенье,Стараясь на лету поймать недавний сон,Бояся потерять ребяческие бредни…Такой же детский страх теперь объял меня.Прости мне этот сон последнийПри свете тусклого, грозящего мне дня!

Опять в моей душе тревоги и мечты,И льется скорбный стих, бессонницы отрада…О, рви их поскорей – последние цветыИз моего поблекнувшего сада!Их много сожжено случайною грозой,Размыто ранними дождями,А осень близится неслышною стопойС ночами хмурыми, с бессолнечными днями.Уж ветер выл холодный по ночам,Сухими листьями дорожки покрывая;Уже к далеким, теплым небесамПромчалась журавлей заботливая стая,И между липами, из-за нагих ветвейСквозит зловещее, чернеющее поле…Последние цветы сомкнулися тесней…О, рви же, рви же их скорей,Дай им хоть день еще прожить в тепле и холе!

Встреча

Тропинкой узкою я шел в ночи немой,И в черном женщина явилась предо мной.Остановился я, дрожа, как в лихорадке…Одежды траурной рассыпанные складки,Седые волосы на сгорбленных плечах —Всё в душу скорбную вливало тайный страх.Хотел я своротить, но места было мало;Хотел бежать назад, но силы не хватало,Горела голова, дышала тяжко грудь…И вздумал я в лицо старухи заглянуть,Но то, что я прочел в ее недвижном взоре,Таило новое, неведомое горе.Сомненья, жалости в нем не было следа,Не злоба то была, не месть и не вражда,Но что-то темное, как ночи дуновенье,Неумолимое, как времени теченье.Она сказала мне: «Я смерть, иди со мной!»Уж чуял я ее дыханье над собой,Вдруг сильная рука, неведомо откуда,Схватила, и меня, какой-то силой чуда,Перенесла в мой дом…Живу я, но с тех порНичей не радует меня волшебный взор,Не могут уж ничьи приветливые речиЗаставить позабыть слова той страшной встречи.

А. С. Даргомыжскому

С отрадой тайною, с горячим нетерпеньемМы песни ждем твоей, задумчивый певец!Как жадно тысячи сердецТебе откликнутся могучим упоеньем!Художники бессмертны: уж давноПокинул нас поэта светлый гений,И вот «волшебной силой песнопений»Ты воскресаешь то, что им погребено.Пускай всю жизнь его терзал венец терновый,Пусть и теперь над ним звучит неправый суд,Поэта песни не умрут:Где замирает мысль и умолкает слово,Там с новой силою аккорды потекут…Певец родной, ты брат поэта нам родного,Его безмолвна ночь, твой ярко блещет день, —Так вызови ж скорей, творец «Русалки», сноваЕго тоскующую тень!

Честь имею донести Вашему Высокоблагородию, что в огородах мещанки Ефимовой найдено мертвое тело.

В убогом рубище, недвижна и мертва,Она покоилась среди пустого поля.К бревну прислонена, лежала голова.Какая выпала вчера ей злая доля?Зашиб ли хмель ее среди вечерней тьмы,Испуганный ли вор хватил ее в смятенье,Недуг ли поразил, – еще не знали мыИ уловить в лице старались выраженье.Но веяло оно покоем неземным;Народ стоял кругом, как бы дивяся чуду,И каждый клал свой грош в одну большую груду,И деньги сыпались к устам ее немым.Вчера их вымолить она бы не сумела…Да, эти щедрые и поздние гроши,Что, может быть, спасли б нуждавшееся тело,Народ охотнее бросает для души.Был чудный вешний день. По кочкам зеленелиПобеги свежие рождавшейся травы,И дети бегали, и жаворонки пели,Прохладный ветерок, вкруг мертвой головыКосмами жидкими волос ее играя,Казалось, лепетал о счастье и весне,И небо синее в прозрачной вышинеСмеялось над землей, как эпиграмма злая!

Истомил меня жизни безрадостный сон,Ненавистна мне память былого,Я в прошедшем моем как в тюрьме заключенПод надзором тюремщика злого.

Захочу ли уйти, захочу ли шагнуть —Роковая стена не пускает,Лишь оковы звучат, да сжимается грудь,Да бессонная совесть терзает.Но под взглядом твоим распадается цепь,И я весь освещаюсь тобою,Как цветами нежданно одетая степь,Как туман, серебримый луною…

Памяти Ф. И. Тютчева