Русские поэты второй половины XIX века - Юрий Орлицкий

Двойник

Иван Ильич (дам имя наудачуТому, кто здесь геройствовать начнет),Иван Ильич, переселясь на дачу,Стряхнул с души весь канцелярский гнет,Надел халат и микроскоп взял в руки,Как юноша, влюбившийся в науки.«Науки юношей питают»… Верно-с… Да!Но мой герой давно жил в грешном миреИ «Станислав» (конечно, не звезда)Был у него под шеей, на мундире.Иван Ильич, нахмуря важно лоб,На каплю уксуса смотрел чрез микроскоп.

И он узрел в ней страшные явленья:Мильоны змей там плавали!!! ОнеУжасные творили преступленья:В сей капельке – бездонной глубинеЧудовища, не ведая морали,Отчаянно друг друга пожирали.Иван Ильич, для подкрепленья сил,Велел подать скорей «вдовы Поповой»,Селедкою голландской закусил,Еще хватил… И мир узрел не новый,А старый мир, который он чернилИ обелял при помощи чернил.

О, чудеса! Весь Питер, вся столицаОткрылась здесь. Как будто наяву,Известные, «знакомые всё лица»Назначили друг другу «рандеву»:Князья, хлыщи, чиновники, кокотки…И все они открыли страшно глотки,Стараяся себе подобных съесть,И щелкали зубами. Твари эти,Забывшие святое слово: «честь»,Расставили везде капканы, сети—Старалися прославить и вознестьСвой идеал: бичи, кнуты и плети…И сам Иван Ильич затрепетал слегка,Когда узрел в сей капле – двойника.

Да, это он – Иван Ильич, тот самый,Который рад за деньги честь продать,Пред нищими – и гордый, и упрямый,Способный в грязь пред сильным упадать…Да, это он – начальник отделеньяКакого-то Чернильного Правленья!!!Произошел ужаснейший скандал…(У Иловайского не встретить тех историй)Начальника герой мой увидалВ одной из всех мельчайших инфузорий.«Ах, ваше вашество»… И, наклонивши лоб,Он вдребезги разбил свой микроскоп…

Грешница

Великопостные октавы

В Великий пост влетела дева МузаК поэтику, бледна, невесела,И молвила: «Заветного союзаЯ, грешница, с тобой не порвала,К тебе пришла – общипана, кургуза…Прости меня за темные дела:Я с декадентом песню сочинила,Смотри, смотри: на мне – его чернила!

Запятнана я с ног до головы;На мне бренчат пустые погремушки.Приятней их – унылый крик совыИ мелодичней – кваканье лягушки.Я «декадентшей» сделалась, увы!И мутный яд пила из грязной кружки, —Отравлена, я сбилася с пути.Прости меня, и грех мой отпусти!»

И грешница свои ломала руки…Печален был и Музы духовник.В душе его кипели тоже муки:Он в тайну декадентства не проник;Он слышал в нем одни немые звуки:Он, может быть, как робкий ученик,Не разумел учителей великихИ песен их, таинственных и диких?

«Но, может быть, в них жизнь-то и кипит?А мы, жрецы отжившего, былого,Мы – жалкая толпа седых пиит —Не вымолвим спасительного слова? —Так думал он, тоской своей убит,И возгласил: – Духовника другогоНайди себе! Авось, простит! А я…Я грешен сам, бедняжечка моя!

И я творил пред светлым АполлономПреступные и темные дела:Не восторгался русским небосклоном,Когда на нем царила злая мгла;Пел о Земле нерадостно, со стоном,Когда Земля была невесела…Лишь в те часы, когда сверкало солнце,Я весело смотрел в мое оконце.

Мы все грешны; но я не запою,Как «декадент», – безумно, наудачу.Не оскорблю я грешницу моюИ о грехах минувших не заплачу, —Постясь в стихах, себе епитимьюВеселую, игривую назначу:Как в оны дни, мы, с грешницей вдвоем,О «Мужике Камаринском» споем»…

Алексей Апухтин

Грусть девушки

Идиллия

Жарко мне! Не спится…Месяц уж давно,Красный весь, глядитсяВ низкое окно.Призатихло в поле,В избах полегли;Уж слышней на волеЗапах конопли,Уж туманы скрылиПотемневший путь…Слезы ль, соловьи ли —Не дают заснуть…

Жарко мне! Не спится…Сон от глаз гоня,Что-то шевелитсяВ сердце у меня.Точно плачет кто-то,Стонет позади…В голове забота,Камень на груди;Точно я сгораюИ хочу обнять…А кого – не знаю,Не могу понять.

Завтра воскресенье…Гости к нам придут,И меня в селенье,В церковь повезут.Средь лесов дремучихСвадьба будет там…Сколько слез горючихЛить мне по ночам!Все свои печалиЯ таю от дня…Если б только знали,Знали про меня!

Как вчера я всталаДа на пашню шла,Парня повстречалаС ближнего села.Нрава, знать, такого —Больно уж не смел:Не сказал ни слова,Только посмотрел…Да с тех пор томитсяВся душа тоской…Пусть же веселитсяМой жених седой!

Только из туманаСолнышко блеснет,Поднимусь я рано,Выйду из ворот…Нет, боюсь признаться…Как отцу сказать?Станет брат ругаться,Заколотит мать…Жарко мне! Не спится…Месяц уж давно,Красный весь, глядитсяВ низкое окно.

Гремела музыка, горели ярко свечи,Вдвоем мы слушали, как шумный длился бал,Твоя дрожала грудь, твои пылали плечи,Так ласков голос был, так нежны были речи;Но я в смущении не верил и молчал.

В тяжелый горький час последнего прощаньяС улыбкой на лице я пред тобой стоял,Рвалася грудь моя от боли и страданья,Печальна и бледна, ты жаждала признанья…Но я в волнении томился и молчал.

Я ехал. Путь лежал передо мной широко…Я думал о тебе, я все припоминал,О, тут я понял все, я полюбил глубоко,Я говорить хотел, но ты была далеко,Но ветер выл кругом… я плакал и молчал.

О, Боже, как хорош прохладный вечер лета!Какая тишина!Всю ночь я просидеть готов бы до рассветаУ этого окна.Какой-то темный лик мелькает по аллее,И воздух недвижим,И кажется, что там еще, еще темнее,За садом молодым.Уж поздно… Все сильней цветов благоуханье,Сейчас взойдет луна…На небесах покой, и на земле молчанье,И всюду тишина.

Давно ли в этот сад, в чудесный вечер мая,Входили мы вдвоем?О, сколько, сколько раз его мы, не смолкая,Бывало, обойдем!И вот я здесь один, с измученной, усталой,Разбитою душой.Мне хочется рыдать, припавши, как бывало,К груди твоей родной…Я жду… но не слыхать знакомого привета,Душа болит одна…О, Боже, как хорош прохладный вечер лета,Какая тишина!

Мы на сцене играли с тобойИ так нежно тогда целовались,Что все фарсы комедии тойМне возвышенной драмой казались.

И в веселый прощания часМне почудились дикие стоны:Будто обнял в последний я разХолодеющий труп Дездемоны…

Позабыт неискусный актер,Поцелуи давно отзвучали,Но я горько томлюся с тех порВ безысходной и жгучей печали.

И горит, и волнуется кровь,На устах пламенеют лобзанья…Не комедия ль эта любовь,Не комедия ль эти страданья?

Утешение весны

Не плачь, мой певец одинокой,Покуда кипит в тебе кровь.Я знаю: коварно, жестокоТебя обманула любовь.

Я знаю: любовь незабвенна…Но слушай: тебе я верна,Моя красота неизменна,Мне вечная юность дана!

Покроют ли небо туманы,Приблизится ль осени час,В далекие, теплые страныНадолго я скроюсь от вас.

Как часто в томленьях недугаТы будешь меня призывать,Ты ждать меня будешь, как друга,Как нежно любимую мать!Приду я… На душу больнуюНавею чудесные сныИ язвы легко уврачуюТвоей безрассудной весны!

Когда же по мелочи, скупоРастратишь ты жизнь и – старик —Начнешь равнодушно и тупоМой ласковый слушать язык, —

Тихонько, родными руками,Я вежды твои опущу,Твой гроб увенчаю цветами,Твой темный приют посещу,

А там – под покровом могилы —Умолкнут и стоны любви,И смех, и кипевшие силы,И скучные песни твои!

Давно уж нет любви меж нами,Я сердце жадно берегу,Но равнодушными глазамиЕе я видеть не могу.

И лишь заслышу звук знакомыйЕе замедленных речей,Мне снятся старые хоромыИ зелень темная ветвей.

Мне снится ночь… Пустое поле…У ног колышется трава;Свободней дышит грудь на воле,Свободней сыплются слова…

А то иным душа согрета,И мне, Бог знает почему,Всё снится старый сон поэтаИ тени, милые ему, —Мне снится песня Дездемоны,Ромео пролитая кровь,Их вечно памятные стоны,Их вечно юная любовь…

Я весь горю святой враждоюК глупцу, злодею, палачу,Я мир спасти хочу собою,Я жертв и подвигов хочу!

Мне снится всё, что сниться может,Что жизнь и красит, и живит,Что ум святым огнем тревожит,Что сердце страстью шевелит.

Романс