Русские поэты второй половины XIX века - Юрий Орлицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На берегу
Картинка
Домик над рекою,В окнах огонек,Светлой полосоюНа воду он лег.
В доме не дождутсяС ловли рыбака:Обещал вернутьсяЧерез два денька.
Но прошел и третий,А его всё нет.Ждут напрасно дети,Ждет и старый дед,
Всех нетерпеливейЖдет его жена,Ночи молчаливейИ как холст бледна.Вот за ужин сели,Ей не до еды.«Как бы в самом делеНе было беды».
Вдоль реки несетсяЛодочка, на нейПесня раздаетсяВсё слышней, слышней.
Звуки той знакомойПесни услыхав,Дети вон из домуБросились стремглав.
Весело вскочилаИз-за прялки мать,И у деда силаВдруг нашлась бежать.
Песню заглушаетЗвонкий крик ребят;Тщетно унимаетСтарый дед внучат.
Вот и воротилсяВесел и здоров!В россказни пустилсяТотчас про улов.
В морды он и в сетиНаловил всего;С любопытством детиСлушают его.
Смотрит дед на щуку —«Больно велика!»Мать сынишке в рукуСует окунька,
Девочка приселаОколо сетейИ взяла несмелоПарочку ершей.Прыгают, смеютсяДетки, если вдругРыбки встрепенутся,Выскользнут из рук.
Долго раздавалсяСмех их над рекой;Ими любовалсяМесяц золотой.
Ласково мерцалиЗвезды с вышины,Детям обещалиРадостные сны.
<1874>Старик
У лесной опушки домик небольшойПосещал я часто прошлою весной.
В том домишке бедном жил седой лесник.Памятен мне долго будешь ты, старик.
Как приходу гостя радовался ты!Вижу, как теперь я, добрые черты…
Вижу я улыбку на лице твоем —И морщинкам мелким нет числа на нем!
Вижу армячишко рваный на плечах,Шапку на затылке, трубочку в зубах;
Помню смех твой тихий, взгляд потухших глаз,О житье минувшем сбивчивый рассказ.
По лесу бродили часто мы вдвоем;Старику там каждый кустик был знаком.
Знал он, где какая птичка гнезда вьет,Просеки, тропинки знал наперечет.
А какой охотник был до соловьев!Всю-то ночь, казалось, слушать он готов,Как в зеленой чаще песни их звучат;И еще любил он маленьких ребят.
На своем крылечке сидя каждый день,Ждет, бывало, деток он из деревень.
Много их сбегалось к деду вечерком;Щебетали, словно птички перед сном:
«Дедушка, голубчик, сделай мне свисток».«Дедушка, найди мне беленький грибок».
«Ты хотел мне нынче сказку рассказать».«Посулил ты белку, дедушка, поймать».
«Ладно, ладно, детки, дайте только срок,Будет вам и белка, будет и свисток!»
И смеясь, рукою дряхлой гладил онДетские головки, белые как лен.
Ждал поры весенней с нетерпеньем я:Думал, вот приеду снова в те края
И отправлюсь к другу старому скорей.Он навстречу выйдет с трубочкой своей
И начнет о сельских новостях болтать.По лесу бродить с ним будем мы опять,
Слушая, как в чаще свищут соловьи…Но, увы! желанья не сбылись мои.
Как с деревьев падать начал лист сухой,Смерть подкралась к деду тихою стопой.
Одинок угас он в домике своем,И горюют детки больше всех по нем:
«Кто поймает белку, сделает свисток?»Долго будет мил им добрый старичок.
И где спит теперь он непробудным сном,Часто голоса их слышны вечерком…
<1877>* * *Тебе обязан я спасеньемДуши, измученной борьбой,Твоя любовь – мне утешеньем,Твои слова – закон святой!Ты безотрадную темницуПреобразила в рай земной,Меня ты к жизни пробудилаИ возвратила мне покой.Теперь я снова оживился,Гляжу вперед теперь смелей,Мне в жизни новый путь открылся,Идти по нем спешу скорей!
1879Памяти Пушкина
Да здравствует солнце, да скроется тьма!
ПушкинПока надеждою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
ПушкинМы чтить тебя привыкли с детских лет,И дорог нам твой образ благородный;Ты рано смолк; но в памяти народнойТы не умрешь, возлюбленный поэт!
Бессмертен тот, чья муза до концаДобру и красоте не изменяла,Кто волновать умел людей сердцаИ в них будить стремленье к идеалу;
Кто сердцем чист средь пошлости людской,Средь лжи кто верен правде оставалсяИ кто берег ревниво светоч свой,Когда на мир унылый мрак спускался.И всё еще горит нам светоч тот,Всё гений твой пути нам освещает;Чтоб духом мы не пали средь невзгод,О красоте и правде он вещает.
Все лучшие порывы посвятитьОтчизне ты зовешь нас из могилы;В продажный век, век лжи и грубой силыЗовешь добру и истине служить.
Вот почему, возлюбленный поэт,Так дорог нам твой образ благородный;Вот почему неизгладимый следТобой оставлен в памяти народной!
<1880>Константин Случевский
На кладбище
[14]
Я лежу себе на гробовой плите,Я смотрю, как ходят тучи в высоте,Как под ними быстро ласточки летятИ на солнце ярко крыльями блестят.Я смотрю, как в ясном небе надо мнойОбнимается зеленый клен с сосной,Как рисуется по дымке облаковПодвижной узор причудливых листов.Я смотрю, как тени длинные растут,Как по небу тихо сумерки плывут,Как летают, лбами стукаясь, жуки,Расставляют в листьях сети пауки…
Слышу я, как под могильною плитойКто-то ежится, ворочает землей,Слышу я, как камень точат и скребутИ меня чуть слышным голосом зовут:«Слушай, милый, я давно устал лежать!Дай мне воздухом весенним подышать,Дай мне, милый мой, на белый свет взглянуть,Дай расправить мне придавленную грудь.В царстве мертвых только тишь да темнота,Корни цепкие, да гниль, да мокрота,Очи впавшие засыпаны песком,Череп голый мой источен червяком,Надоела мне безмолвная родня.Ты не ляжешь ли, голубчик, за меня?»Я молчал и только слушал: под плитойДолго стукал костяною головой,Долго корни грыз и землю скреб мертвец,Копошился и притихнул наконец.Я лежал себе на гробовой плите,Я смотрел, как мчались тучи в высоте,Как румяный день на небе догорал,Как на небо бледный месяц выплывал,Как летали, лбами стукаясь, жуки,Как на травы выползали светляки…
В больнице всех скорбящих
Еще один усталый ум погас…Бедняк играет глупыми словами…Смеется!.. Это он осмеивает нас,Как в дни былые был осмеян нами.
Слеза мирская в людях велика!Велик и смех… Безумные плодятся…О, берегитесь вы, кому так жизнь легка,Чтобы с безумцем вам не побрататься!
Чтоб тот же мрак не опустился в вас;Он ближе к нам, чем кажется порою…Да кто ж, поистине, скажите, кто из насЗа долгий срок не потемнел душою?
Lux aeterna
[15]
Когда свет месяца бесстрастно озаряетЗаснувший ночью мир и все, что в нем живет,Порою кажется, что свет тот проникаетК нам, в отошедший мир, как под могильный свод.
И мнится при луне, что мир наш – мир загробный,Что где-то, до того, когда-то жили мы,Что мы – не мы, послед других существ, подобныйЖильцам безвыходной, таинственной тюрьмы.И мы снуем по ней какими-то тенями,Чужды грядущему и прошлое забыв.В дремоте тягостной, охваченные снами,Не жизнь, но право жить как будто сохранив…
В киеве ночью
Спит пращур городов! А я с горы высокойСмотрю на очерки блестящих куполов,Стремящихся к звездам над уровнем домов,Под сенью темною, лазурной и стоокой.И Днепр уносится… Его не слышу я, —За далью не шумит блестящая струя.
О нет! Не месяц здесь живой красе причина!Когда бы волю дать серебряным лучамСкользить в безбрежности по темным небесам,Ты не явилась бы, чудесная картина,И разбежались бы безмолвные лучи,Чтоб сгинуть, потонуть в неведомой ночи.
Но там, где им в пути на землю пасть случилось,Чтобы светить на то, что в тягостной борьбе,Так или иначе, наперекор судьбе,Бог ведает зачем, составилось, сложилось —Иное тем лучам значение иметь:В них мысль затеплилась! Ей пламенем гореть!
Суть в созданном людьми, их тяжкими трудами,В каменьях, не в лучах, играющих на них,Суть в исчезанье сил, когда-то столь живых.Сил, возникающих и гибнущих волнами,—А кроткий месяц тут, конечно, ни при чемС его бессмысленным серебряным лучом.
* * *Я задумался и – одинок остался;Полюбил и – жизнь великой степью стала;Дружбу я узнал и – пламя степь спалило;Плакал я и – василиски нарождались.
Стал молиться я – пошли по степи тени;Стал надеяться и – свет небес погаснул;Проклял я – застыло сердце в страхе;Я заснул – но не нашел во сне покоя…Усомнился я – заря зажглась на небе,Звучный ключ пробился где-то животворный,И по степи, неподвижной и алкавшей,Поросль новая в цветах зазеленела…
* * *Где только крик какой раздастся иль стенанье —Не все ли то равно: родной или чужой —Туда влечет меня неясное призваньеБыть утешителем, товарищем, слугой!
Там ищут помощи, там нужно утешенье,На пиршестве тоски, на шабаше скорбей,Там страждет человек, один во всем творенье,Кружась сознательно в волнении зыбей!
Он делает круги в струях водоворота,Бессильный выбраться из бездны роковой,Без права на столбняк, на глупость идиотаИ без виновности своей или чужой!
Ему дан ум на то, чтоб понимать крушенье,Чтоб обобщать умом печали всех людейИ чтоб иметь свое, особенное мненьеПри виде гибели, чужой или своей!
* * *Да, трудно избежать для множества людейВлиянья творчеством отмеченных идей,Влиянья Рудиных, Раскольниковых, Чацких,Обломовых! Гнетут!.. Не тот же ль гнет цепей,Но только умственных, совсем не тяжких, братских…Художник выкроил из жизни силуэт;Он, собственно, ничто, его в природе нет!Но слабый человек, без долгих размышлений,Берет готовыми итоги чуждых мнений,А мнениям своим нет места прорасти, —Как паутиною все затканы путиПростых, не ломаных, здоровых заключений,И над умом его – что день, то гуще тьмаСозданий мощного, не своего ума…
* * *Будто месяц с шатра голубого,Ты мне в душу глядишь, как в ручей…Он струится, журча бестолковоВ чистом золоте горних лучей.
Искры блещут, что риза живая…Как был темен и мрачен родник —Как зажегся ручей, отражаяТвой живой, твой трепещущий лик!..
Кариатиды
