Такое долгое странствие - Рохинтон Мистри

– Нужно бы сахару добавить.

Гулям Мохаммед сделал знак рукой. Из недр помещения возникла женщина, выслушала распоряжение и через несколько секунд вернулась с сахарницей. Густад добавил сахару в стакан, попробовал и одобрительно кивнул.

– У вас по-настоящему опасная жизнь, – сказал он. – Но как там Джимми, с ним все в порядке, он в Дели?

– За Билибоя можно не волноваться. Он толковей нас с вами, вместе взятых.

Густаду хотелось больше узнать о Джимми, но по тону Гуляма он понял, что никакой информации от него не получит.

– А что случилось с вашим такси, почему вы ехали на скутере?

– Я езжу когда на машине, когда на скутере. В НАК нам приходится заниматься самыми разными вещами. Вот сегодня я букинист, а вечером уезжаю из Бомбея на неделю, чтобы заняться кое-чем другим. – Он рассмеялся и допил чай. – Ладно. Сейчас принесу пакет, который прислал для вас Билибой.

Он вышел к уличному книжному стенду и открыл один из ящиков. Внутри лежал пухлый пакет размером с дорожную сумку, обернутый в коричневую бумагу и перевязанный толстой веревкой с петлей-ручкой наверху.

– Вот, – сказал Гулям Мохаммед и, заметив три купленные Густадом книги, добавил: – Но вам будет тяжело нести.

Густад подумал о том же: в автобусе нелегко придется.

– Это ваше, – сказал он, возвращая «Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира». – Но поскольку мистер Мохаммед сегодня букинист, не продаст ли он мне эту книгу?

Гулям рассмеялся.

– Конечно, конечно!

– И сколько она стоит?

– Для вас – за счет заведения.

– Нет-нет, я должен хоть что-то заплатить.

– Окей, цена – ваша дружба.

– Но ее вы уже имеете.

– Значит, за книгу вы уже заплатили. – Они рассмеялись и сердечно пожали руки друг другу. – Постойте, я велю мальчику завернуть все четыре книги в один пакет, так вам будет удобней нести.

Пока служитель сооружал пакет, Гулям Мохаммед написал Густаду адрес, по которому с ним можно было связаться.

– Знаете, где это?

– «Птичник», – прочел Густад. – Да, я знаю этот дом, амбулатория доктора Пеймастера находится поблизости. Это наш семейный врач.

– Снаружи, возле «Птичника», мужчина продает пааны[135], его зовут паанвала Пирбхой. Вы можете в любое время оставить у него для меня сообщение.

Густад знал, кто такой паанвала Пирбхой. Этот человек торговал паанами так же давно, как доктор Пеймастер имел там свою практику, а может, и дольше. Детские хвори периодически давали возможность Густаду лицезреть Пирбхоя за работой, когда его водили в амбулаторию по поводу кори, ветряной оспы, свинки, прививок и ревакцинаций. А позднее, уже учась в школе, он иногда, бывало, сбегал с друзьями с уроков, и они околачивались возле «Птичника», чтобы послушать речи паанвалы Пирбхоя – его смешные истории об этом доме, о стычках между его хозяйками и их клиентами, истории, которыми он бесконечно развлекал своих покупателей.

– Он – очень надежный друг, – сказал Гулям. – Через него любое сообщение дойдет до меня непременно.

Мальчик вернулся с упакованными книгами. Густад заметил, что пакет был перевязан точно так же, как пакет от Джимми, с удобной ручкой из сплетенной вдвое бечевки.

Еще раз обменявшись рукопожатиями с Гулямом Мохаммедом, Густад тем же путем пошел обратно по базарным рядам. Постепенно они освобождались от инструментов, штепсельных розеток, блюд, ламп, генераторов, ковров, ваз, кухонных принадлежностей, часов, фотоаппаратов, электрических выключателей, коллекций марок, трансформаторов, магнитов и иного, безымянного, ассортимента, устилавшего асфальт. Специалист по удалению ушной серы еще работал, вычищая ушные раковины последнего клиента. Когда Густад проходил мимо них, специалист извлек свой длинный тонкий серебряный инструмент из уха клиента и поднес к его глазам, чтобы тот увидел блестящий коричневый катыш размером с горошину, покоившийся на конце его тонкой ложечки.

– Сабаш![136] – воскликнул клиент, гордый «уловом» из своего уха и поворачиваясь к мастеру другим, словно ему не терпелось показать, какую добычу даст оно. Густаду захотелось постоять и посмотреть, но это было бы невежливо. А кроме того, пакет Джимми был весьма тяжелым, плетеная ручка врезáлась в пальцы.

Автобус пришел переполненным, и Густаду пришлось потрудиться, чтобы втиснуться в него со своей ношей, при этом он нечаянно толкнул пробиравшуюся перед ним женщину. Обернувшись, та обрушила на него поток возмущения.

– Вы что, не видите, куда идете? Разве можно садиться в автобус с такими гигантскими пакетами, вот так неуважительно расталкивая других? С багажом, как у вас, в такси надо ездить. Зачем садиться в автобус и создавать неудобства для других пассажиров, толкать нас и тыкать, словно мы не купили билет точно так же, как вы…

После встречи с Гулямом Мохаммедом Густад пребывал в таком добродушном настроении, что его это даже не расстроило. Он почтительно поклонился сердитой женщине, сказал как можно галантней:

– Ради бога, простите, мадам, за причиненное мною неудобство. Прошу вас принять мои извинения. – И обаятельнейше улыбнулся в ее хмурое лицо.

Женщина, которую, видимо, никогда еще не называли «мадам» и которой так галантно не кланялись, была польщена и смягчилась.

– Да ничего страшного, – ответила она, склонив голову набок, – не стоит извинений.

До конца поездки они обменивались улыбками всякий раз, когда встречались взглядами. А выходя из автобуса на одну остановку раньше, чем Густад, она даже сказала ему:

– Пока.

* * *

Хромой Темул нетерпеливо ждал во дворе.

– ГустадГустаддаймне. ГустадГустадяхочупомочь.

Густад с удовольствием передал ему пакет с книгами. Темул был горд оказанной ему честью.

– Спасибо тебе, – сказал Густад, когда они дошли до двери, и, прежде чем повернуть ключ, забрал у него пакет.

Темул прижал к губам указательный палец.

– Густадтихооченьтихо.

– Что?

– ТишетишеГустад. Плохоплохоспитспит.

– Кому плохо?

– РошанРошанРошанспитРошан. Нешумитихоплохо.

Густад нахмурился и махнул, чтобы он уходил, после чего открыл дверь ключом.

Глава восьмая

I

– Вы дожидаетесь захода солнца, прежде чем делать то, что я вам сказала?

– Всегда, – ответила Дильнаваз.

Мисс Кутпитья прислонилась к стене и перенесла тяжесть тела на одну ногу, давая отдых другой.

– Ох уж эта ревматическая стопа! – Обхватив ладонью подбородок, она поразмыслила. – Тут может быть только одна причина. Черное проклятье проникло так глубоко в Сохраба, что лайм не может его вытянуть.

– Вы уверены?

– Разумеется, я уверена, – презрительно бросила она. – Послушайте. Когда проклятье проникает слишком глубоко внутрь, нужен другой человек, на которого его можно перекинуть.

– И как это сделать?

– Есть способ. Во-первых, продолжать обводить те же семь кругов вокруг головы Сохраба. Но вместо того чтобы выбрасывать лайм в море, надо его разрéзать, выдавить сок и заставить другого – все равно кого – выпить его. Этот