Жена врага - Юлия Булл

женщины, одну удалось задержать, вторая бросилась на проволоку под напряжением. Ночь поспать не удалось, и это практически в канун Нового года. Под наказание и я попала, но благо всю шкуру не содрали.

Немцы Рождество отмечали по-своему, видимо, не совсем хотели устраивать все как положено, ведь это считался праздник, приближенный к евреям. Я не знаю, радовал ли меня тот факт, что я не еврейка, не могу сказать. Но вот в момент своего проживания в гостях у Раисы я помню ее рассказы про зажиточные еврейские семьи, даже при смене власти они нашли свое предназначение, становились местными управленцами. «Этот народ никогда не пропадет, не проявляй к ним жалость, дорогая моя, тебя жалеть точно никто не станет! Они косяком держатся, а мы каждый сам по себе!» Возможно, в ее словах была правда. Но в лагере к евреям было далеко не снисходительное отношение и жестокое пренебрежение. Хотя многие из евреев умудрялись быть в обслуге у немцев, так сказать на хорошем счету. Я знала, что на территории Германии многие еврейские семьи жили, не пытаясь пойти на сопротивление. А ведь, если рассуждать, кто вообще пошел в сопротивление из стран с Гитлером?

Помню, как одна узница произнесла: «Мы избранный Богом народ!» – за что была тут же убита. А потом я слышала разговоры в бараке: «Хитрый Моисей водил людей по пустыне сорок лет, которую можно было обойти за две недели», что это означало, я тогда не понимала. «Без хитрости и обмана жизнь свою не спасешь» – так мне однажды сказала Агнет, когда увидела, что я повелась на рассказ одной из узниц с нагрудной нашивкой шестиконечной звезды. После того случая я была более осторожна и больше не развешивала уши. Хоть меня и подставили тогда, мое отношение к этой нации я не выстраивала негативно, просто была начеку, впрочем, как и со всеми.

Мне не хватало общения, казалось, что мой мозг просто атрофируется, и я забуду все то, что знала раньше, даже как писать русские слова. Хотелось хоть что-то увидеть родное, но этого не было. А немецкие лозунги, листовки, инструкции и прочее я уже все знала наизусть, так как перечитывала первые дни постоянно. Пока шли на работу, пока работали, буквы перед глазами так и мелькали, а зная немецкий, естественно, все мною читалось и познавалось, так сказать. Иногда меня привлекали еще как писарчука в канцелярии, когда надо было на русском прописать очередное правило для узников. В такие моменты я радовалась, что видела родные буквы.

Накануне 31 декабря меня подозвала Агнет и озвучила:

– Завтра праздник. Ну ты и так знаешь. За тобой завтра пришлют.

– Хорошо. Поняла.

– Там тебе я мыло приготовила. Завтра получишь. Остальное расскажет Эмма.

Я произнесла слова благодарности и удалилась. Сразу вспомнила Ганса. Не видя его, старалась не думать о нем, но иногда образ сам собой всплывал, и мой мозг начинал фантазировать.

Глава 32. Поступок Ганса

За мной прислали утром. Почти две ночи без сна – я была обессилена и больше всего боялась, что от запахов еды меня начнет тошнить, а еще хуже, откроется нескончаемая рвота. Ведь организм уже давно не понимал, что происходит с ним, а точнее, был с полным отсутствием насыщения.

Я вновь встретила Эмму. В какой-то момент мне показалась, что ее уголки рта немного приподнялись при встрече со мной, будто она была рада мне, но виду не подавала. Оглядев меня с ног до головы, заговорила:

– Что-то ты совсем бледная, да и похудела сильно. Хотя чему я удивляюсь. Сегодня много работы, Мария. Надеюсь, ты справишься. Постарайся ничего не есть из продуктов, плохо станет. Я разведу бульон, он слишком жирный, попей с хлебом. Позже по самочувствию, возможно, сможешь что-то еще съесть.

– Благодарю вас, фрау. Я справлюсь, не сомневайтесь.

Я и еще две горничные посетили баню. На кухню Эмма впускала только с чистым телом, волосами и руками, об этом никто не должен был забывать. Я переоделась в платье, которое действительно стало немного свободным, надела передник, собрала волосы под косынку и приступила к обязанностям. На кухне Эмма меня не стала долго держать и отправила на этажи для уборки комнат.

В каждой комнате я себя чувствовала маленькой принцессой, словно как фарфоровая статуэтка находилась в красивой шкатулке. Как же мне нравилась обстановка и интерьер каждого помещения, хотелось ко всему прикасаться и рассматривать детально. Зеркала, лампы, комоды да все предметы и вещи на меня производили впечатление.

Каждый раз, стоя у кровати мне хотелось утонуть в белизне хрустящих простыней. Прикасаясь к ним, мне хотелось лечь и уснуть. И в тот день, мое желание не заставило долго ждать. И я прилегла, лишь на минуту, но провалилась в сон…

«Кругом снег, приятный на ощупь, пушистый такой, соседних дворов не видно, только издали мелькали окошки, где свет горел. Над крышей каждого домика виднелся столб дыма, запах был приятный, свой, родной. Где-то там, недалеко, вблизи леса, на горке, голоса детей. Слышен смех молодежи, песни. А на небе полумесяц, не слабее луны светит, красивый такой в окружении звезд. Кто-то крикнул мое имя, я обернулась, звонкий девичий голос в ухо нес: „Маша, догоняй, на суженого гадать бежим!“ И я бегу, бегу за кем-то, их много, все в платках расписных, как ложки деревянные, или это ложки, а я за ними бегу… Слышу звон колокольчика, повозки едут. „Куда они все? – про себя думаю. – Что за праздник?“ А потом поняла, сочельник шел. Святки в канун Рождества. Картина меняется, и я уже не на заснеженных дорожках, а в зеркало смотрю, по краям свечи, рядом кто-то отдышаться пытается, но, не нарушая тишину, делает это. Я смотрю в зеркальный коридор, пристально смотрю. Но ничего не вижу. Отвожу взгляд в сторону. Смотрю вниз, а на ногах деревянные колодки. Зима ведь, холодно, что я делаю в лагерной обуви? Я же дома, все хорошо. Поднимаю голову и смотрю в зеркало, а на меня смотрят зеленые глаза…»

Подрываюсь, осматриваюсь. Никого. Я в комнате одна. Меня не хватились, но сколько я спала? «Час, два?» – мучила себя вопросами. Поправила постель и выбежала из комнаты. Пробежала вдоль коридора, никого нет, там, у лестницы, стояли часы напольные. Я тут же уставилась на циферблат. Всего час проспала. Быстро спустилась на кухню. Все были заняты своими делами. Готовился праздничный ужин, поэтому про меня особо и не вспомнили, зная, что я готовлю комнаты гостям.

Осмотрелась, не увидев Эмму, я вернулась к своим обязанностям. Покинув кухню, направилась к спальне на первом этаже. Прошла общий холл и услышала чуть тихий разговор, доносящийся из библиотеки. Это была Эмма, она говорила тихо, но я смогла разобрать некоторые слова. Это были названия какие-то, может города, улицы, не знаю. И к ним добавлялись разные цифры. Я тихо прошла дальше, стараясь быть незамеченной.

Сбор гостей начался примерно около восьми. Я не имела возможности наблюдать за всем происходящим. Но очень хотелось разглядеть поближе приглашенных из большого города дам. Среди гостей были певица и актриса. Их платья поражали. Женщины – сотрудницы лагеря были одеты по форме и внимания никакого не привлекали, а вот гостьи из светского общества отнюдь. Хотя в большем восторге я была от новогодней ели. Такого убранства символа Нового года я не видела, мне кажется, никогда. А главное – свечи, ими весь дом был украшен и праздничный стол, который просто блистал своими деликатесами. Всеми блюдами можно было бы накормить узников, но об этом, естественно, весь офицерский состав даже не задумывался. В бараке узницы мечтали о куске хлеба, хотя бы в честь праздника, но я знала, что ничего подобного им даже и не светит.

Когда я свой срок отбывала на Родине, нам лишь однажды удалось отметить Новый год строго без молитв и колядок, но «монашки», были такие женщины из деревень, сильно верующие, которые протестовали за закрытие церквей,