Остров вчерашнего дня - Антон Валерьевич Леонтьев

Брент, обведя всех собравшихся в столовой презрительным взором, заявил:

– Ну, вы и крутая баба, мисс. Так запросто признаться в убийстве. Ну да, понимаю, все равно все шито-крыто, ничего доказать нельзя, и можно потом все отрицать или заявлять, что ляпнула не то, поскольку была в шоке от происходящего. Юридической базы все эти признания не имеют, это я как полицейский говорю.

– Бывший полицейский, Брент, – поправил его судья Уоргрейв. – Вас едва не уволили за связи с преступным миром, а, чтобы скандала не было, позволили подать в отставку. А зря, вы должны были оказаться на скамье подсудимых и получить по заслугам!

Он и оказался – на острове Альбатросов.

Брент расплылся в хитрой улыбке.

– Ну, сэр, мы же тут все свои. Вот я вам не верю, что вы не знали о невиновности этого Воула. И мало кто верил. Знали, но отчего-то решили его отправить на виселицу. У вас с ним были личные счеты, Ваша Честь?

Судья предпочел ничего не ответить, а бывший полицейский продолжил:

– Ладно, вы все же судья, трусите признаться, Ваша Честь, в том, что убили, пользуясь своим служебным положением, невиновного. Ну, этот Аргайл не был агнцем, еще тот тип. Не тогда бы убил, позднее бы наверняка кого прихлопнул. Так что я обществу услугу оказал, выведя его из оборота заранее!

Мисс Блор ахнула:

– Господи, вы в самом деле только что признались в том, что убили человека?

Брент улыбнулся еще хитрее.

– Мисс, ни в чем я не признался, Ваша Честь вам подтвердит. Но получил этот мерзавец по заслугам – не надо было крысятничать и стучать на меня моим же коллегам, что я…

Он смолк, а Нина в уме закончила за него фразу его признания – в этом мисс Блор была права: «…что я работал на преступный мир».

Судья, попыхивая сигарой, произнес:

– Узнаю воровской жаргон, Брент: крысятничать. Да, это дело в тех сомнительных сферах, где вы вращались, не любят, поэтому причина для устранения Аргайла была более чем весомая…

Брент быстро вставил:

– Я ни в чем не признался, Ваша Честь!

Тот предпочел промолчать, и Нина поняла: мистер Eu. R. Dudd услышал то, что ему требовалось.

Взглянув на доктора Роджерса, Нина сказала:

– А вы, доктор? Не хотите ли поведать о том, как убили аж трех человек? Вы просто маньяк какой-то!

Доктор, невесело хмыкнув, кивнул на Филиппа Ломбарда:

– Этот только что признался глазом не моргнув в убийстве двадцати двух!

– Это, как понимаю, завуалированное признание, сэр? – произнес саркастически Ломбард, и доктор снова хмыкнул:

– Понимайте, как хотите, сэр!

Нина помнила, что прозвучавшие имена носили персонажи романа Кристи «Карты на стол», и там их доктор Роджерс, вернее, Робертс, действительно убил.

Значит, он был невиновен.

– Полковник? – произнесла тихо Нина: старика ей было жаль. Тот, вдруг всхлипнув, заявил:

– Да, это правда, я послал на смерть Ричмонда. Он был… был любовником моей жены…

Он заплакал, и Нина, подойдя к нему, положила ему руку на вздрагивающее плечо.

Убил, но из-за любви.

Не из корысти, как доктор, не из трусости, как Ломбард, и не из боязни оказаться разоблаченным, как Брент.

Он наверняка любил свою жену, как она – Женю, своего Женю, и только своего.

А могла ли она ради Жени пойти на убийство?

– Сэр, ну, не стоит… – начала Нина, а старик вдруг произнес:

– Стоит! Я ношу это в себе уже без малого двадцать лет. Да, я убийца, и моя жена это знала. Вернее, подозревала, потому и отдалилась от меня, а потом захирела и зачахла. Потому что любила она только его, а меня нет…

И он снова заплакал.

Судья Уоргрейв произнес:

– Ну, за давностью лет и отсутствием всяческой доказательной базы подобное признание всерьез не будет рассматривать никакой суд.

Кроме судилища, инсценированного на острове Альбатросов самим Уоргрейвом.

Миссис Олдрин поднесла полковнику бокал и откупорила новую бутылку коньяка. Старик судорожно опрокинул в себя спиртное.

Нина же, глядя на маленькую служанку, спросила:

– А вы и ваш муж, Олдрин? Вы ведь убили свою хозяйку, завещавшую вам свое состояние, намеренно не посылая за врачом, и дождались ее смерти во время очередного приступа?

Деталей убийства, совершенного четой слуг, Нина не знала, но полагала, что это было примерно так.

Миссис Олдрин сразу же ощетинилась.

– Это господа пусть балуются тем, что делают чистосердечные признания, а от нас, простых людей, такой дури не дождетесь!

Судья Уоргрейв со смешком произнес:

– Значит, самого факта убийства вашей хозяйки вы, милейшая, не отрицаете?

Хозяйки, которая звалась именем сразу двух сестер из романа Кристи «Объявлено убийство», Летиции и Шарлотты Блэклок, последняя из которых сама являлась убийцей.

Сразу трех человек, а в финале она еще пыталась убить четвертого.

Миссис Олдрин, теряя присущее ей самообладание, завопила:

– Ни в чем мы не признаемся!

Но этот вопль был красноречивее любой явки с повинной.

Ее муж, пытаясь подняться с дивана, пролепетал:

– Этель, быть может, нам все же стоит очистить совесть и…

Жена, подлетев к нему, отвесила мужу знатную затрещину и прошипела:

– Молчи, дуралей! Молчи! Больше от тебя не требуется. Господи, за кого я, несчастная Этель Робертс, умудрилась выйти замуж?

Вот и фамилия доктора из романа Кристи, который здесь не Робертс, а Роджерс, всплыла: эскулап и горничная, оба убийцы, ими просто поменялись. И она, выходит, из валлийцев, которым, как общеизвестно, доверять нельзя. Нина и не доверяла. В самом деле, за кого она вышла: за пугливого убийцу, похоже, обуреваемого приступами раскаяния?

Нелюбимый ею Федор Михайлович был бы в полном ауте.

Нина, переведя взор на притихшую Тони Марстенс, сказала:

– Вы, мисс, и не скрывали с самого начала, что сбили несчастных ребятишек.

Та, обретая прежние нагловатые манеры, заявила:

– Сложно было бы отрицать, когда на меня все репортеры Британии охоту открыли! Мой родственник, тот, что благородных кровей, и похуже, говорят, дел натворил, но его никто не ищет днем с факелом, как меня. И вообще, это было сразу после встречи Нового года, ну, я еще в себя не пришла и ехала обратно в Лондон. А что, надо было тогда въехать в стену церкви и самой угробиться, пытаясь спасти этих идиотиков? Ладно, дело прошлое, теперь меня шофер возит: ну, когда я не в кондиции!

Судья Уоргрейв сурово произнес:

– Надо, мисс, изначально было соблюдать правила дорожного движения и не носиться на сумасшедшей скорости по деревушке в пьяном виде.

Наследница миллионов показала судье неприличный жест.

Остался только один «альбатрос», который во время