Остров вчерашнего дня - Антон Валерьевич Леонтьев

– Хотите, чтобы я выпил первым? Боитесь, что там тоже яд?

Брент, выказывая мелкие прокуренные желтые зубы, заявил:

– Боюсь. Потому что не нравится все это мне, крайне не нравится.

– Ну, тогда мы одного мнения об этой передряге. Ваше здоровье, Брент!

И Ломбард залпом опорожнил свой бокал. Выждав несколько томительных секунд, Брент осторожно поднес к губам свой бокал.

– Горьким миндалем вроде бы не пахнет…

Нина, все еще сидевшая на диване, произнесла:

– Он мог использовать другой яд, медленного действия!

Все в очередной раз уставились на нее, и полковник Маккинзи дрожащим голосом спросил:

– Кто он, мисс?

Нина любезно пояснила:

– Мистер Ю.Ар. Дадд. Тот, который заманил вас… я хотела сказать, всех нас на остров Альбатросов. Первый альбатрос ведь уже мертв. И все, как в считалочке: «Десять альбатросов слетелись пообедать, один вдруг поперхнулся, и их осталось девять»!

Ломбард, пронзая ее взглядом, сказал:

– Ведь нас в самом деле было десять. А теперь девять.

Мисс Блор, поднимаясь со стула, на котором восседала с совершенно прямой спиной, заявила, направляясь к двери:

– Ну, знаете ли, мистер Ломбард! Еще скажите, что этот безумец решил убить всех нас по этой детской считалочке.

Тот громко произнес:

– Вот это я и хотел сказать, мэм, но вы меня опередили. Думаю, следующий из нас умрет, упав и разбившись или каким-то подобным образом.

И Нина на всю столовую продекламировала:

«Девять альбатросов, кружась, упали оземь, один не смог подняться, и их осталось восемь».

Доктор Роджерс хохотнул:

– Нет, на прогулку к скалам меня никто и силком не вытащит. Падать с обрыва в море я не намерен.

Нина, конечно же, не стала ему говорить, что его литературный прообраз, доктор Армстронг, именно так и закончил свои дни, будучи сброшенным со скалы судьей Уоргрейвом.

Тем судьей Уоргрейвом, который сейчас покоился в самой дальней комнате западного крыла.

Мисс Блор, сверкая пенсне, громким голосом заявила:

– Спокойной ночи, леди и джентльмены! Завтра с утра прибудет молодой капитан и заберет нас всех отсюда. Я закрою свою дверь изнутри на ключ и никого не впущу, что бы не произошло!

Она вышла, а Генри Брент, уже не опасаясь быть отравленным, набулькал себе виски полный бокал и, осушив его, заявил:

– Это она, как пить дать, она!

Доктор Роджерс живо поинтересовался:

– Думаете, эта старая дева и есть наш таинственный хозяин? И по совместительству убийца?

Брент, ткнув бокалом в сторону Нины, заявил:

– Мисс Клейторн говорила о том, что убийца на острове тот, кто до этого таковым не был. А мы все с вами убийцы! И даже признались в этом. А старая ханжа все отрицала!

Ломбард протянул:

– Ну, она, если я правильно интерпретировал ее слова, всего лишь довела до самоубийства несчастную служанку, а не сама ее топила.

Брент кивнул в сторону скомканной скатерти, на которой в электрическом свете бриллиантами поблескивали еще не убранные крошечные осколки и виднелись подсыхающие бурые брызги.

– Судья тоже никого сам не убивал, а всего лишь сделал так, чтобы подсудимого, которого он хотел видеть на виселице, туда и отправили. Причем, как все были уверены, невинного подсудимого. Но он все равно убийца, поэтому наш мистер Ю.Ар. Дадд и подсунул ему в карман аналогичную сигару с цианидом!

Нина заметила:

– Да, он лично сам никого не убивал, но затеял интригу, чтобы кто-то потерял жизнь. И раз мистер Ю.Ар. Дадд внес его за это в свой список, точнее, решил сделать альбатросом из стишка, то тот же принцип должен действовать и для мисс Блор, также никого своими руками не убившей. Значит, она тоже жертва, а не убийца!

Блор, вытаращившись на нее, осушил еще бокал и заявил:

– Слишком, мисс, для моего разума мудрено. Нет, старая ханжа мне очень подозрительна, и точка. Это я вам как бывший полицейский говорю. За ней нужен глаз да глаз!

– Вот будет конфуз, если ее завтра утром найдут в постели убитой! – заявил крайне жизнерадостным тоном доктор Роджерс. – Тогда станет ясно, что убийца – это кто-то из нас!

Тони Марстенс закричала:

– Никаких смертей больше не будет! Хочу наслаждаться жизнью и своими миллионами! Завтра с утра нас заберут из этого проклятого места.

Брент, скалясь, подлил себе еще виски.

– Дело говорите, мисс.

И оглушительно икнул. Ломбард иронично спросил:

– Может, вам достаточно, Брент?

Полковник Маккинзи, одним махом постаревший лет на двадцать, шаркающей походкой направился к двери, а Нина, глядя ему в спину, вдруг подумала, что он вполне может быть убийцей, несмотря на свой возраст.

Да и не такой уж он пожилой.

Замерев в дверном проеме, военный, не оборачиваясь, сказал:

– Никто с этого острова не уедет. И баркас завтра не придет. Мы все должны платить за наши грехи, и судный день настал!

Он даже не скрылся из виду, как Брент намеренно громко заявил ему в спину:

– Старик спятил. Может, это он судью порешил?

Доктор захохотал:

– Вы только что подозревали старую деву, а теперь этого безобидного пожилого вояку. Определитесь, Брент! Так вы еще и меня в убийцы запишете!

– Но вы ведь и есть убийца, доктор? Причем убийца даже целых трех человек? – спросил его Ломбард, и в этот момент раздался истошный вопль Тони Марстенс:

– Господи, альбатросов же только девять!

Усталость как рукой сняло. Нина, как и все другие, сгрудилась вокруг стола, таращась на смешные разноцветные нефритовые фигурки альбатросов в его центре – их в самом деле было только девять.

– Кто ее взял? – спросил с дрожью в голосе Блор, а Ломбард ответил:

– Может, вы, может, я. В общем, любой из нас. Возможностей за сегодняшний вечер было предостаточно.

Брент глуповато спросил:

– А куда он ее дел?

В этот момент раздался глухой удар, и Нина, уверенная, что произошло новое убийство, обернулась и увидела, что Томас Олдрин опять осел на ковер.

Новое убийство?

Оказалось, услышав, что фигурок стало девять, слуга снова перенервничал и потерял сознание. Кое-как приведя Олдрина в чувство, Блор помог отвести его в спальню прислуги.

– И почему я вечно надрываюсь? – спросил он злобно, возвращаясь в столовую, где Ломбард курил, а доктор стоял у темного окна и всматривался во мрак.

Ломбард пожал плечами.

– Карма, наверное, такая. Вы знаете, что такое карма, Брент?

Тот, багровея, заявил:

– Я знаю,