25-й (СИ) - Степан Ларин

 — Доброго утра, опцион. Как себя чувствуете?

Если не считать очешуевания, я в полном порядке. Уж чего, а того, что сам Раш-Фор когда-нибудь будет называть меня на «вы», я ожидал в последнюю очередь. Однако мне хватило ума и самообладания, чтобы ответить прямо и вежливо, как и положено в разговоре двух офицеров, а не хлопать глазами:

 — Проспал бы весь день, касур.

 — Куда ж спать? А воевать кто будет?

 — Мы многое пропустили, пока гуляли по немецкому тылу?

 — Я и сам ещё не успел разобраться. Мне спать хотелось не меньше вашего. — Мощной затяжкой Раш-Фор заставил оставшуюся часть сигареты истлеть, затушил окурок о металлическую бляху на перчатке, закрывающую кулак, и резким движением пальцев отправил бычок куда подальше. Потянувшись в карман бронированного набедренника, центурион достал пачку какого-то курева и извлёк наружу ещё одну сигарету, но вовсе не для себя, а протянул мне. — Что скажете насчёт этого?

 — Я не курю. И не помню, чтобы вы курили раньше.

 — В тылу — можно. Расслабляет. — Получив отказ, Раш-Фор убрал сигарету, но не слишком далеко — в нагрудный кармашек разгрузочного жилета. — Тем более, это не так вредно, как алкоголь.

 — У курящих при стрельбе трясутся руки. Один промах в бою может стоить жизни. — Раш-Фор разбудил меня явно не для того, чтобы обсуждать сигареты, и я напомнил ему об этом. — Так чего вы хотели, касур?

 — Убедиться, что у вас всё хорошо. Сегодня сюда прибудет легат, чтобы наградить отличившихся в боях, и я намереваюсь при нём и при всём легионе объявить вас опционом. Это не шутки. Ещё ни один клон не удостаивался подобной чести.

 — Так ведь прошло мало времени. Мы только родились. Повоюем ещё — обязательно найдутся другие достойные.

 — Но вы станете первым. И должны вести себя соответствующим образом.

Прихлопнув по наплечнику, Раш-Фор отвёл за угол, подальше от часовых и вообще от кого-либо.

 — Послушай, Брах... Ты ведь не обидишься, если я продолжу называть тебя по имени?

 — Вы — мой командир. На всё воля ваша, а Первый Догмат на то и Первый Догмат.

 — Ладно тебе, хватит этих заученных фразочек. Солдат поблизости нет, можно на чуть-чуть и забыть о формальностях. Сейчас я хочу поговорить с тобой так, будто... ну, будто нет клонов и нет живорождённых, а есть только некрианская раса.

 — Вы и раньше относились к нам благосклонно, касур.

 — Это точно, но, видишь ли, мало кто из живорождённых разделяет мою благосклонность. Я говорил, что достойные дела должны быть оплачены достойно, и теперь ты станешь опционом. Но я не могу всех остальных моментально убедить в том, что не ошибся, так поощрив тебя.

 — Я не подводил ни вас, ни отряд, пока замещал Танкреда. Не подведу и теперь.

 — Я не про то, Брахен. Ты только подумай ещё раз о том, что произошло: клон становится в один ряд с живорождёнными. Кому-то, кто долгие годы провёл, обучаясь на офицера, не достанется должность в этой центурии только из-за тебя и из-за моего решения относительно твоего назначения. Ты принесёшь куда больше пользы, чем юнец, только что закончивший офицерское училище. Сказать по правде, — Раш-Фор подвинулся совсем близко к моему уху, мне аж как-то неуютно стало, — все вы принесёте больше пользы. Все, от тебя до самого последнего легионера. Даже космопехам не сравниться с вами. Что уж говорить о простых солдатах? — с некой странной грустью центурион сжал в кулак свою руку из пластика и полимерной брони. — И когда клоны увидят, как один из них «выбился в люди», они подумают: «А зачем нам нужны эти живорождённые? Мы намного круче них, да они и сами вон признали одного из наших себе ровней. Значит, и всех остальных признают!«. Я не могу этого допустить. Вся Империя не может этого допустить. И потому, раз наше общество принимает тебя, будь добр — веди себя подобающе. Нет, не совсем верно: веди себя так, чтобы клоны не думали, будто могут теперь добиться всего без нас. Никакого запанибратства, никакой привязанности; Империя признаёт тебя, как своего законного сына, и все твои старые связи должны остаться в прошлом. Клоны для тебя теперь не братья, а подчинённые. Ясно?

 — То есть, я должен отказаться от самого себя?

 — А что, Первый Догмат на опционов не распространяется? Полагаю, ты обязан отказаться.

Разговор окончился как-то слишком мрачно, и Раш-Фор, оглядевшись, указал на вывеску бара выше по улице и по правую её сторону.

 — Что скажешь насчёт кружки пива?

 — Я даже не... — язык не захотел подчиняться, но я собрался с мыслями. — Это честь для меня — сидеть с вами за одним столом.

 — Брах, я ведь просил — перестань. Я угощаю тебя не как клона, а как своего брата-офицера. Важничать будешь, когда легат приедет, а пока что можно просто выпить пива. Полагаю, мы более чем его заслужили.

Хоть некрианский гарнизон основательно подчистил город от всех, кто пытался сопротивляться, бесхвостых в Нюрнберге осталось немало. В основном, конечно, дети, старики и женщины; зрелых мужчин и даже юношей я и не видел. Разве только в госпитале, в качестве пациентов. А ещё — висящих в петлях на столбах ЛЭП.

 — Подпольщики. — Пояснил космопех из прошедшего мимо пешего патруля и перекосил рот от усмешки, глянув на казнённых немцев. — Мы захватили контроль над городом довольно быстро — многим из местных не понравилось предавать могучего союзника. Местами немецкие военные сдавались без боя, но местами остались и партизаны. Вот, вытравливаем потихоньку.

Он толкнул ногу повешенного на столбе, возле которого стоит. Труп качнулся, и с бледной кожи взлетели стайки потревоженных мух, гулко жужжа; под весом качающегося тела заскрипели переплетённые кабели, туго сдавившие шею казнённого. Что под руку легионерам подвернулось, на том и повесили. Парень выглядит не старше меня, вот только на воина не похож. Слишком худенький какой-то. Даже тощий. Я бы сказал, что до войны он занимался компьютерами или чем-то вроде того, и едва ли ошибся бы. Но человек, слабый телом, оказался духом сильнее многих, раз ушёл в подполье, наперекор желанию многих своих сородичей и, может быть, даже некоторых родственников. Чего ему не жилось под крылом Империи? И защита, и благополучие, и развитие... А он взял и в подпольщики... Я не говорю, логично это или нет; сопереживать врагу мне, естественно, не положено, и уже поэтому моё мнение не может быть объективным. Чтож, и среди землян попадаются храбрецы. Это-то отрицать глупо.

В баре оказалось весьма пусто. За дальним столиком сидит компания младших офицеров, все из числа космопехов. Я почувствовал себя неуютно из-за их присутствия — клон посреди живорождённых. Я вообще чувствую себя неуютно после слов Раш-Фора. Как будто он предлагал мне торгануть своим подхвостьем, а я и согласился. Против Первого Догмата ведь не попрёшь. Человек силён, пока крепки его корни, а живорождённые пытаются обрубить мои. Пытаются сделать так, чтобы я самого себя забыл как клона. Сильный клон им не нужен. Сильный клон для них опасен. Такой служит символом для других клонов, и живорождённые боятся, что я сплочу тех вокруг себя. Опять не доверяют... Как тогда, отправив нас в поле вместо того, чтобы скинуть прямо на Берлин... Их недоверие понятно, но я уже устал натыкаться на него. Я вернулся «домой», хотя мог бы уйти к землянам, пока был вдали от некрианцев, и никто из них не мог помешать мне. И для чего же я возвращался? Зачем живорождённые пытаются разорвать мою связь с клонами? Те будут сражаться яростнее, зная, что их, возможно, за это наградят, как меня наградили. А если клоны увидят, что их брат после награждения стал для них чужаком... Не понимаю. Не понимаю, а Раш-Фор опять ничего не сможет объяснить. И вряд ли станет. У него на все случаи жизни лишь инструкции и приказы. Сам додумывайся до всего, Брахен-Ду Шализ, как всегда... Если б наши генералы и политики умели так же... Кешот, надеюсь, пара здоровенных кружек пива меня отрезвят, как бы парадоксально это ни звучало...

 — Тёмное. Две. — Коротко и хмуро велел я бармену и, пока он наполняет кружки, пристроил винтовку на стойке. — Она полежит пока здесь?

 — Д-д-д-да... К-к-конечно, герр офицер... — добродушный толстяк как-то нехорошо побледнел, увидев готовое к бою оружие под самым своим носом.

 — А ты чего не на фронте? — ждать скучно, и я продолжил непринуждённый трёп с ним. Возможно, день с Хугелем убедил меня, что даже с землянами можно общаться не только на поле боя. Общение помогает понять их, а знать своего врага необходимо. — Сидишь, ящерам пиво разливаешь... Тебе это по душе?

 — Сердце у меня слабое. — Уязвлённо пробурчал бармен, подав Раш-Фору полную кружку размером чуть ли не с мою голову. По голосу ясно — землянин, может, и повоевал бы, но вот досада — сердце шалит. — На медкомиссии сказали, что могу схлопотать инфаркт прямо на марше.

Свою кружку я тоже вскоре забрал и спросил, пока Раш-Фор роется в бумажнике: