Ромашковый лес - Евгения Агафонова

–Помню-помню. Больше не буду, – ответила она, – буду просто собой восхищаться и восторгаться! Какая же я всё-таки волшебница!

И она продолжала любоваться собой, купаясь в прозрачном озере сточной воды в стакане. Это было её любимое занятие.

Однажды, когда она проснулась, она заметила, что все её друзья уже трудятся на безбрежном перламутрово-белёсом поле, без неё. Она удивилась и, оттолкнувшись от пенала, в котором проводила все ночи, прикатилась к друзьям. Карандаши, ручки и мелки обрадовались ей, но вдруг появилась рука. Все отпрянули. Рука быстро опустилась на стол и отодвинула себялюбицу, растрепав её прическу, которая всегда была так похожа на кончик львиного хвоста. Кисточка откатилась на другой край стола. У неё еле получилось подняться на своём стройненьком тельце. Она не понимала, что происходит и почему вдруг художник, у которого она была любимицей всегда, теперь с ней так поступил. Кисточка жутко оскорбилась.

–Ах так! Вот и рисуй себе, чем попало, а я буду творить сама! И без тебя у меня будет получаться даже лучше! Вы только посмотрите на него! Ещё вчера говорил, что я – продолжение его руки, что для него роднее меня у него нет, что для меня его роднее нет, потому что ближе художников у кисточек нет никого. И что теперь? Вот так вот взял и бросил? Да кто ты мне такой! Прямо! Нет у него! Зато у меня много друзей! Так-то!

И обозлившаяся кисточка на время спряталась в своём пенале.

Когда её довольные друзья вернулись к ней, она демонстративно-показательно отвернулась и так громко и тяжело вздохнула, что друзья, конечно же, тут же обратили внимание на то, как ей плохо, окружили её и стали расспрашивать. А она только повторяла, что она сильная и справится с созданием миров сама, без всяких художников, ведь её поддержат друзья, правда? Друзья были готовы ради неё на всё. Они частенько подшучивали над её преувеличенной любви к себе самой, но когда ей было тяжело, они её не оставляли. Никогда.

Со следующего дня кисточка решила рисовать без художника. Она встала, попыталась нырнуть в озерце, но ничего у неё не вышло. Тогда она решила, что сразу покрасит волосы красным цветом и будет рисовать. Но и на этот раз попытка оказалась неудачной: кисточка вся перепачкалась, и только. Друзья пытались помочь ей, но тоже все измазались в краске. Толку от всего этого было мало, а точнее – не было вообще. Обессилевшие карандаши, мелки, ручки и кисточка подкатились к пеналу и молча лежали, глядя в раскрашенный брызгами потолок.

– Кисточка, ты послушай меня, только не ругайся, – отдышавшись, проговорил карандаш. Он был единственным, чьих советов кисточка слушалась хоть иногда, – друзья – это, конечно, прекрасно! Они должны быть. Это те, чьи сердца бьются в ритм с твоим и чьи души летают рядом с твоей. Это те, которых ты чувствуешь рядом с собой в любую секунду, даже если они далеко. Друзья сделают всё, чтобы тебе было хорошо. Но друзьям подвластно не всё и любому из нас нужен кто-то родной, с которым ты связан не только сердцем и душой, с которым тебя соединяет нечто большее. Тот, без кого тебе никогда не создать своей вселенной, даже если рядом самые верные товарищи. Они хоть и очень близки тебе, но все равно они другие. Роднее может быть только кто-то родной. Для тебя это тот, для которого ты не просто продолжение руки. Ты для него – продолжение его самого. Вы друг без друга ничего не сможете. Потому что без родного суметь что-то сотворить –невозможно.

Кисточка дослушала карандаш до конца, не перебив его ни разу. Она как будто застыла в мгновении, и за это мгновение в ней перевернулось всё. Ей казалось, что даже сама жизнь уже другая. Всё та же её жизнь, только лучше.

Она аккуратно, едва дотрагиваясь боками до гладкой деревянной поверхности, подкатилась к стаканному озеру, посмотрелась в него, улыбнулась своему отражению, как будто говоря себе взглядом: «Глупая! Какая же ты королева без него? Простая палка с ворсинками. Это он, твой родной художник, только он может тебе подарить ощущение владения всем миром. Для многих ты – богиня, но в действительности такова ты только с ним. Вдвоём!»

Все наблюдали за кисточкой. Каждый замечал, что в ней происходят невероятные душевные смятения, которые потом превратятся в еще одно понимание жизни. Друзья стучали сердцами в такт.

А она опять легла на стол, подкатилась на лист бумаги, такой еще безжизненный, потом оттолкнулась и подлезла под руку художника. Она вся дрожала. Он обнял её своими пальцами. Он не мог её не простить: она была такой родной!

Что такое Новый год?

Много миллионов, даже скорее миллиардов лет назад, когда еще люди не знали о том, что живут в «минусовых» годах, что это их собственная эра, а наша наступит потом; когда величайшие ученые тех лет утверждали, что «земля» пишется с маленькой буквы, что она плоская и держится на несчастной черепахе, в одной пещере жило первобытное племя Гагата. Его название никак не связано с камнем (о его существовании тогда вообще еще никто не знал). Просто однажды, когда вождь племени впервые вместе со всеми пошел на охоту и увидел мамонта, он, ткнув в него пальцем, крикнул нечто похожее на «гагата!», и все ринулись в бой. Тогда мамонта завалили и, довольные, принесли домой. После этого случая племя решило, что «гагата» приносит им счастье, и стали так себя звать.

Это племя жило на земле уже несколько сотен лет, но ничего, кроме жары и обжигающих лучей «большого горячего апельсина» они не знали. Они боялись холодов и поэтому, как только становилось немного прохладно, они забирали все свои вещи и уходили туда, где светит солнце.

В очередной раз, когда в пещеру стал задувать ветерок, заставляющий кожу покрываться мурашками, все как обычно стали готовиться к переселению: складывали шкурки, грузили камни, дочищали бивни. И только один человек из племени Гагата сидел прямо у выхода в пещеру, ловил ветер и ничего не делал. Вождь стал ругать его, махать своей палкой и угрожать, но парень сидел и молча улыбался. Вождь разозлился и отказался брать его с собой. А человек был рад: ведь он так хотел узнать, что происходит здесь тогда, когда они всегда так поспешно куда-то убегают.

Все ушли, он остался совсем один. Женщины уговаривали его извиниться перед вождем, потому что вождь был добряком, – он бы точно простил – но человек был непреклонен.

Становилось все холоднее, и иногда парнишка даже жалел, что не послушал своих наставниц. Но потом он