Валерий Еремеев - Тремориада

Единственным симпатягой был разбойник Алёшка. Они частенько игрались. Входящий в раж братишка оста-вил не один синяк на руках Кристины. Наконец, через месяц она приобрела-таки в собствен-ность двухкомнатную квартиру. Всего-то шестьсот пять-десят тысяч рублей! В хорошем состоянии. Свежие обои, линолеум. Только, вот, чугунная ванна вся облезла и по-желтела. Да окна старые. Но то мелочи. У Кристины оставалось сто шестьдесят тысяч, отло-женных на жизнь. Сто на обстановку. А на шестьдесят жить до первой получки на новой работе. Которую собиралась активно подыскивать после штампа в паспорте о Северо-морской прописке. То есть – недельки через полторы. В первый же день она купила в спальню широкий рас-кладной диван, шкаф-купе с зеркальными дверцами. И в зал кожаное офисное кресло на колёсиках. На стол денег уж не хватило. Нужна была ещё и “кухня”, а от ста тысяч осталось – три. К позднему вечеру отец собрал шкаф и диван. По-стельное бельё Кристина привезла ещё с Нижнего, так что ночевать осталась сразу в новой квартире. За окном сто-ял Полярный День, шторы ещё не куплены, но повезло – было пасмурно, и солнце не светило в глаза. Кристина, лёжа на диване, натянула на голову одеяло. “Вот так мечты и сбываются”, – подумала она. Нет, не то, чтоб все пять лет, работая в активных про-дажах, гоняясь за своими процентами, накапливая деньги, она только и мечтала о квартире в Североморске. Вовсе нет. Это был просто вариант. Мечты, вообще, сбываются у тех, кто знает, как к ним идти, и – идёт. И хорошо на этом пути иметь несколько взаимозаменяемых конечных пунктов. Личная жизнь в Нижнем не сложилась. Последние три года она прожила у своего молодого человека и его замечатель-ной мамы. Да и молодой человек был замечательным, пока не выяснилось обратное. Они собирались пожениться, плани-ровали отдельное жильё. Его мама имела кое-какие деньги и, если бы ей добавили, она бы купила и переехала в одноком-натную квартиру, благословив молодых в своей “двушке”. Но замечательные молодые люди, порой, как обо-ротни становятся вдруг натуральными козлами. Некогда замечательный молодой человек выгодно познакомился с питерской мадам, да и улетел к ней. Причём, так спешно, что Кристина узнала об этом, когда тот уже приземлился в Пулково. Конечно, было горько и досадно. Но, в принципе-то, и ладно. Всё, что ни делается – к лучшему. В конце концов, существовал ещё и план “Б”. Значит, решила Кристина, судьба ей – ехать в Североморск. И вот она в городе детства. В собственной квартире. Засыпает на собственном диване. Все документы оформ-лены, чеки приложены и лежат на верхней полке шкафа. Всё, что её окружает – принадлежит ей. Круг замкнулся, она снова дома в Североморске. Можно начинать новую жизнь… И тут, в ночной тишине, ударили барабаны и огрыз-нулись гитары. С первых слов песни Кристина вспомнила группу. “Мастер”. С песней: “Палачи”. Она не была по-клонницей такой музыки. Просто, запомнила с восьмого класса, когда тайком вздыхала по брату своей подруги. Тот был старше на семь лет, уже взрослый. Но вёл себя порой как мальчишка. Бывало, играла эта песня, когда она захо-дила к подруге. Как-то Кристина спросила: – А кто это поёт “Палачи”? – “Мастер”. Только не Палачи, а Палычи, прислушай-ся, – издевался брат. – Обо мне, Сергее Палыче, и о сестру-хе, тоже ж Павловне. Э-э-й, Палычи! – Вот ведь, блин! – проговорила Кристина, высунув-шись из-под одеяла. – Хо-о-о-рошие соседи. Молодая пара, жившая тут прежде, утверждала: здесь замечательные соседи, всё тихо и спокойно. Кристина глянула на потолок. “Соседушка сверху. Для молодёжи слишком старая песня. Может, сейчас там живёт тот самый старший брат Палыч?” От этой мысли Кристина даже злиться перестала. Песня закончилась, и звук убавили. Музыку стало практи-чески не слышно. Но, когда Кристина уже, было, заснула, сверху что-то так бухнуло, словно шкаф уронили. – Ну, соседушка… – проговорила Кристина плотоядно. Было 11 часов. Похоже, наверху спали. Перебудили соседей, и к утру баиньки. Сейчас соседушка должен про-сыпаться. Сон алкоголика, говорят, краток и чуток. Он бу-дет мучиться похмельем. Значит, пора знакомится. С боду-на человек кроток и восприимчив. Услышанное умножит натрое помимо воли. – Ну, соседушка… – обуваясь, проговорила Кристина ласково, но не менее плотоядно, чем ночью. Она прислушалась. За пошарканной дверью соседуш-ки было тихо. Нажала на звонок. С полминуты – ни звука. Кристина хотела уже позвонить ещё раз, но тут в квартире послышались шаги. Щёлкнул замок. “А вдруг это тот самый Палыч?” – пронеслось в голове Кристины. Дверь распахнулась. На пороге был незнакомый, со-вершенно голый тип, сходу пьяно воскликнувший: – Нет у меня ничего! А это, – он схватился за цепь на шее. – Сталь! Драгоценностей не носим, презираем. Ни хрена вы у меня не опишете! Голова соседушки вдруг упала на грудь, и длинные распущенные волосы скрыли лицо, как в фильме ужасов “Звонок”. Он, покачиваясь, держался синей от татуировок рукой за дверной косяк. Кристина поняла: рановато пришла и, развернув-шись, отправилась вниз. Но тут за спиной раздался звук падающего тела. Она обернулась. Голый соседушка лежал на бетонном полу. – Ой, холодно. Ой, больно, – простонал он, сворачи-ваясь калачиком. – Тьфу! – хлопнула себя по бедру Кристина.

Волосатый тип не был здоровяком. Но оказался таким тяжёлым, что миниатюрная Кристина просто вымоталась, пока перетащила его в квартиру. Точней – переволокла, как невнятно бубнящий мешок с картошкой. Оставив его лежать в коридоре квартиры, пропахшей пепельницей и перегаром, она хотела, было, уйти. Но любопытство за-держало её. В конце концов, врага хорошо бы знать по-лучше. Ночью слышались голоса, тут мог оказаться ещё кто-то спящий. Кристина заглянула в комнату. Бардак, и – никого. Прошла на кухню – то же самое. Вернувшись через комнату, подошла к спальне. Толкнула дверь. И там никого. Скомканная простыня на кровати, одеяло на полу и пара валяющихся пустых пивных банок. Кристина взяла одеяло и, вернувшись к телу, накрыла соседушку. Затем вы-шла из квартиры, прикрыв за собой дверь. 2.Саныч проснулся от холода. Вроде, был укрыт одея-лом с головой, но… Лежал-то он на полу. “Ой, – улыбнулся Саныч. – Малыш упал с кроватки”.Он, щурясь, высунул нос из-под одеяла. Улыбка со-шла. Это была прихожая. “Ой, а малыш ходит во сне, – мятая физиономия вновь озарилась идиотской улыбкой. – В туалет бегал мальчик наш. Правильно, хорошие мальчики в кроватки не писают. А на обратном пути уснул”. Саныч вдруг завертел головой. “Ведь на обратном же?..”Он сел, ощупал одеяло и закутался в него поплотней. “Ух, чего ж было-то?” Не у всех русских первый вопрос “кто виноват?” Мно-гие сначала пытаются, сообразить “ух, чего ж было-то?” А потом… уже да – потом – “что делать?” Бухло навряд ли оставалось. Денег не было точно. А похмелиться надо было обязательно. Это сейчас похмельные хихоньки. Минут через пять их сменит депресняк. И станет хреново. Богатые богатеют. Бедные беднеют. А алкаши пьяне-ют и болеют, пьянеют и болеют. Эти слова, замкнувшись в круг, катятся колесом по наклонной. Вспомнив такой свой вывод, Саныч помрачнел. Закутанный в одеяло, он осто-рожно поднялся на ноги. В его голове была воздвигнута не-надёжная хрустальная конструкция, готовая в любой миг обрушиться и разбиться вдребезги. Только плавные движе-ния. Или же звон бьющегося хрусталя пронзит его голову. Саныч прошёл на кухню. На столе грязная посуда. В раковине – тоже. Он открыл створку навесного шкафчика, достать кружку, и увидел там наполовину налитый стакан. Наверняка – водки! Ну, не прикрывают стакан воды гор-бушкой чёрного хлеба. Саныч всё же взял сначала кружку. Налил воды и жад-но выпил. Первые глотки были восхитительны, последние же – отвратительны. Ему почудился привкус старых слиз-ких труб. Саныч сморщился. – Фу-у. Нужно было избавиться от привкуса воды. А то ж и водка не полезет. Открыл холодильник. Растительное мас-ло не пойдёт, от него и без похмелья стошнит. А вот по-ловинка морковки – самое то. К тому же, больше в холо-дильнике ничего не было. Почистив и промыв морковь под струёй воды, отрезал кусочек, закинул в рот. Привкус грязных труб сразу исчез. – Хороша витаминка! Дожевав, отрезал ещё кусочек, – на закуску, и достал из шкафа стакан. Убрав с него горбушку, осторожно поню-хал. В нос ударил запах спирта. Саныча аж передёрнуло. – У-ух, гадость! Решил в стопку не отливать. Руки не то, чтоб ходуном ходили, но и тверды не были. А пролить никак нельзя. Саныч открыл холодную воду. Выдохнул. И сделал пару осторожных глотков из стакана. Затем сразу прильнул губами к крану и с жадностью выпил воды. После закинул морковку в рот и, лишь захрустев, понял – провалилась. Не стошнит. Через пару минут Саныч ещё разок приложился к ста-кану, оставив водки на два пальца. Жизнь налаживалась. На вопрос “что делать?” ответ нашёлся. А, вот, что было вчера?.. Намедни Саныч пьянствовал с Пашей. Прощелыгой сорока четырёх лет. Их с неделю назад обоих уволили за синьку с работы, где Саныч провкалывал полтора месяца разнорабочим. – И пошли бы все они на хер! – восклицал Паша, пропивая Саныча расчётные. Его ж деньги забрала сестра – ведьма, а не баба. Он потрясал пальцем с чёрной окан-товкой на ногте. – Ведь на нас всё держалось! Ну, выпивали мы, да. Но мы ж и работали! А кто теперь за эти копейки горбатиться будет? Паша говорил и говорил. Одно и то же, по кругу. Его пластинка всегда заедала, когда он пьянел. Причём, пока они работали, пластинка была практически та же самая: “Тут на нас всё держится. Одни мы работаем. Кто ещё будет тут вкалывать за копейки?” И переменить тему было невозможно. Вчера к вечеру Пашу опять заклинило. И Саныч еле выпроводил его, сказав, что ложится спать. Деньги закон-чились, а в бутылке оставалось всего на пару стопок. Остав-шись один, Саныч уселся перед телевизором и в течение часа допил водку. Он планировал выспаться. Завтра днём переболеть похмелье. А вечером Саша должен вернуть долг. Саша, он какой-то правильный. И всё у него по жизни складывалось правильно. Любил выпить, но в конкретные запои не уходил. В редкие случаи – дня по три. И, когда Саныч стал всё больше и больше выпадать из жизни на кочерге, Саша начал словно избегать его. Будто боясь заразиться. Нет, он не выказывал и тени неприязни. Живо интересовался: как дела? Приветли-во здоровался при случайной встрече. Внешне всё было по-прежнему. Да только в гости заходить перестал и к себе не звал. А тут, получив расчётные, Саныч с Пашей шли в ма-газин тариться, да повстречали Сашу. Тот как обычно по-интересовался делами. Саныч рассказал вкратце. И что уволили, и про расчётные, и что уже идут отметить это дело. Предложил Саше присоединиться. Но тот отказался, сказав: надо срочно чинить “тачку”. И тут же попросил у Саши денег в долг. Пять тысяч на недельку. А Саныч был не против – целее будут. Он даже подозревал, что правильный Саша и берёт-то у него деньги лишь с целью сохранить их. И это его где-то даже уязвляло. Но предлог был достойный. Выходило, что Саныч делает одолжение. А может, так оно на самом деле и было. И вот с неделю уж прошло. Саныч запутался в числах. Но где-то так. Выспавшись, собирался точно определить по ТВ-программе. И, как похмелье отпустит, идти к Саше. Предстояло затариться едой, кое-какую копейку за квар-тиру заплатить. А то приставы уже приходили, грозили имущество описать. “Надо хоть пару тысяч на это потратить”, – думал Са-ныч, ложась спать. Он вроде даже спал уже, когда позвонили в дверь. Это был Паша. Ведьма-сестра дала ему немного его же, блин, денег. Он принёс 0,5 водки и полторашку пива. Закусь Паша не признавал. Известное ж дело – закуска градус крадёт. Гость протрезвел, пока гулял, и пластинку свою не включал. Когда пиво допили, Паша вспомнил одну старую песню. – Ваши поют, – сказал он. – Металюги. Про палачей. У меня сосед раньше, помнится, как врубит – весь дом на ушах. – Момент! – Саныч сделал солидное лицо и, поднявшись из-за стола-табуретки, отрыл в закромах квар-тиры кассету. У него сохранилась кассетная аппаратура. Раритет. Саныч мотнул кассету. Послушал. Мотнул. И наконец включил, прибавив громкость, песню “Палачи” группы “Мастер”. Эта песня последнее, что удалось вспомнить Санычу. Когда Паша ушёл? Чёрт знает. Когда водку в стакан отлил? Без понятия. Саныч наконец почувствовал себя бодрячком. Вод-ка вернула организм к жизни. Он не чувствовал себя под хмельком. Выпив – почувствовал себя почти здоровым, трезвым человеком. И поспешил бриться-мыться. Но – не моча волос. Они б сохли дольше, чем действует водка. Из ванны вышел на вид бодрячком. Но внутри уже за-ворочалось что-то. И Саныч успокоил это “что-то”, допив водку. Затем отобрал в пепельнице самый смачный хаба-рик. Секунду поколебавшись, всё ж закурил. От курева с бодуна практически всегда становилось паршиво, будто и не похмелялся вовсе. Но не на этот раз. Поплыть голова поплыла, но мутить не стало. Через весь город Саныч дотопал до Сашиного дома. Денег на телефоне не было. Позавчера он спьяну звонил в Москву, Лёлику. И о чём-то говорил, пока не закончились деньги, с приятелем, которого внешне помнил уже смут-но. Теперь пришлось тащиться наобум. Как назло светило солнце. Градус из крови быстро выходил через пот. Он вы-ступил на лбу, спине, подмышками… Да везде! И тут ещё Саши дома не оказалось. Саныч впервые увидел барыш-ню, с которой тот жил уж год. Смешная, курносая девчон-ка пролепетала, что Саша в гараже. Саныч поволокся в гараж, надеясь, что приятель действительно там. Он шёл и ругал себя за то, что не догадался попросить барышню позвонить ненаглядному. Теперь же оставалось только на-деяться. Силы покидали Саныча. Он шёл, стирая ладонью пот со лба, представляя, как купит холодного пива. О, нет! Он спешить не будет. Он найдёт непременно холодное. Запотевшая бутылка. Пробка отлетает. “Т-с-с-с”. Ши-пит пена. Он подносит горлышко к губам и, о небо! Бо-жественный напиток попадает в пересохший рот. Протекая, покалывает глотку и смывает внутри всю похмельную дрянь. Организм тут же расцветает. Словно поникший от засухи цветок вдруг подымается, политый, распуская ле-пестки. Жгучее солнце, перестав палить, осветит мир, на-полненный яркими красками. Запоют птицы, исчезнут злые, недоброжелательные прохожие. Их сменят привет-ливые лица горожан. Саныч шёл не просто за деньгами, он шёл за чудом. И сердце, томясь, трепетало. Если пойдёт что-то не так, он просто умрёт от крушения мечты. Впереди возникла девушка в короткой юбчонке с фи-гурой манекенщицы. Навстречу никто не шёл, так что ни-что не мешало Санычу рассматривать её ноги сзади. Саныч даже поймал себя на том, что немного склонил голову, чтоб понизить угол зрения. В этот самый момент в рот ему за-летела мошка. – Тфу! Тфу! – стал отплёвываться Саныч. Точнее, как бы отплёвываться – слюней-то не было. Рот совершенно пересох. Ощущение мерзкой мошки, буквально – малень-кой мухи во рту было столь гадостным, что Саныч испугался – его стошнит. А мошка пристала к губе, словно на клею. – Тфу! Тфу! – Теперь паразитка приклеилась к языку. – Тфу! Тфу! – Всё же удалось сплюнуть мошку. Он и злился, и стыдился, и где-то даже посмеивался над со-бой. Саша оказался-таки в гараже. Как раз собирался ухо-дить. Они дошли до банкомата и приятель с едва уловимой досадой вернул пять тысяч. “Всё! – подумал Саныч. – Пивка. Затем тарюсь едой. И никакого Паши и тому подобного”. 3.Саныч откинулся на спинку дивана. Перед ним стояла табуретка. На ней – тарелка с порубленной колбасой и 0,5 водки. Тихо работал телевизор. Из открытой форточки до-носилось пение птиц.