Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За час до наступления Рождества Вера вспомнила о Клаве и перепугалась: «Как же это я забыла позвонить ей сразу после приезда?! Обидится на меня Клавка».
Но человеку свойственно всегда выискивать для себя оправдание, вот и Вера подумала: «Она могла бы и сама мне позвонить. Небось совсем о подружке своей в объятиях Андрюшиных забыла. А я-то, дура, старалась ради них».
В конце концов Вера позвонила.
Клава долго не отзывалась, наконец взяла трубку и проговорила:
– Алло!
Догадавшись, что Клавдия запыхалась, Вера произнесла:
– Привет, подружка! Ты бежала, что ли?
– Ну да, мы с матерью заканчиваем последние приготовления.
– Так ты у родителей? – разочарованно протянула Вера.
– Да. А ты разве нет?
– Мы с Эдиком к моим родителям завтра поедем. Ты извини меня, что я сразу тебе не позвонила. Закрутилась.
– Я так и поняла, – отозвалась Клавдия.
– Могла бы и сама мне позвонить, – не удержалась от упрёка Вера.
– Я не хотела тебе мешать, – вздохнула подруга, – думала, позвоню, и вдруг не вовремя.
– Да ладно тебе, какая ты стала деликатная, – отозвалась повеселевшая Вера, поняв, что Клавдия и не думала на неё обижаться, – звони, когда захочется. Я всегда рада тебя слышать.
– Я тоже, – сказала Клава и добавила виновато: – Можно я побегу?
– Конечно, конечно, – спохватилась Вера, – тем более меня уже Эдик заждался, вон что-то кричит из зала.
– С сочельником тебя, подружка! И с наступающим Рождеством!
– И тебя, Клавочка! Передавай мои поздравления всем своим!
– И ты не забудь завтра от меня и моих родителей поздравить Татьяну Васильевну и Матвея Семёновича.
Отключаясь, Вера подумала, что об Эдике Клава и не вспомнила. «Ну и я тоже хороша! – укорила она себя. – Андрею привет не передала».
Вера и не догадывалась о том, что Андрей Иванович Данилов встречал Рождество в полном одиночестве. Трудно было даже сказать, что он его встречал. Просто стоял у окна в комнате с потушенным верхним светом и смотрел, как за окном большими рыхлыми хлопьями падает снег. Небо было затянуто облаками, но лунный свет всё-таки каким-то образом находил просветы между ними и ронял лёгкий серебристый свет на заснеженный двор, похорошевшие от снежных нарядов деревья и припаркованные внизу машины.
Он вспомнил, что его мать никогда не отмечала Рождество, у них в семье главным праздником был Новый год. С 31 декабря на 1 января они сидели за столом вдвоём с матерью, смотрели «Голубые огоньки», а когда они прогоркли и стали тошнотворными, переключились на старые советские комедии и зарубежную эстраду.
В рождественскую же ночь они спали.
Зато утром седьмого января их в гости звала соседка тётя Дуся. Обычно мать отпускала его к соседке одного, и Андрей с удовольствием наворачивал сочащегося вкусным соком гуся и ел рождественский пирог. А тётя Дуся рассказывала ему всевозможные рождественские истории. Старушка очень любила поговорить про старину. И Андрей был благодарным слушателем. Теперь же тёти Дуси давно не было и матери тоже.
Он мог бы пойти в какую-нибудь компанию. Его приглашали сразу в три места. Но ему не захотелось проводить эту ночь среди чужих, в общем-то, людей.
Правда, его друг Яков передал ему, что Клавдия зовёт его поехать вместе с ними к её родителям. И сами родители, со слов Якова, будут рады гостю.
Но Андрей счёл неуместным своё присутствие за чужим семейным столом. Тем более что и сам Яков только недавно познакомился с родителями будущей жены. Да-да! Ему первому Яков сообщил, что сделал Клаве предложение руки и сердца и она его приняла. Голос друга буквально звенел от счастья и переполнявшей его гордости.
– Представляешь, – говорил он Андрею, – такая девушка, как Клава, и согласилась выйти за меня замуж.
Андрей хорошо это представлял и был глубоко уверен, что Клаве повезло. Такой клад, как его друг Яков, не так-то легко найти в современном мире, переполненном огнями реклам и гаджетов и в то же время оставляющем блуждать сердца людей в сумраке одиночества. Он-то хорошо это знал. Как говорится, прочувствовал на своей шкуре. Знакомых – тьма, а душу открыть некому. Только если Яше. Но Якову сейчас не до него. Поэтому лучше остаться дома, стоять в комнате с потушенным светом и смотреть на медленно падающий снег.
И вдруг перед глазами Андрея что-то ярко вспыхнуло. Сначала он подумал, что это фейерверк. Но нет! Это была звезда! Самая настоящая звезда!
«Откуда она взялась», – подумал Андрей. Ведь, по идее, на небе, с которого сыплет снег, не должно быть видно никаких звёзд. Но она была! И поднималась всё выше и выше! И это на низко нависшем над землёй небе. «Чудеса какие-то, – подумал Андрей. – И, главное, я ничего не пил, кроме кофе». Он грустно усмехнулся.
И вдруг отчётливо осознал, что это звезда-посланница! Звезда-гонец! Она послана к нему с вестью, может быть, самой судьбой. И он наперекор всему поверил, что эта весть будет доброй.
Эдуард полулежал в кресле с кистью в руках. Он только что закончил портрет юной жены одного важного человека. Портрет получился отличный, и он с удовольствием любовался им сквозь полуопущенные ресницы.
Эдуард подумывал о том, чтобы снять для мастерской помещение попросторнее и в более престижном районе. Сейчас он вполне мог себе это позволить. «Надо бы посоветоваться с Верой, – лениво подумал он. – Как же мне повезло с ней!»
Она оказалась для него золотым ключиком, открывшим перед ним дверь, за которой новые горизонты, новые возможности. Нужно только работать!
И он станет не менее знаменитым, чем Никас Сафронов.
Помнится, Маяковский говорил, что ему мешает Блок, Блок. в свою очередь, намекал, что ему мешает Пушкин. Правда это или байка, Эдуарда не интересовало. Но ему почему-то мешал именно Сафронов. Может быть, потому что его лицо часто появлялось на экране телевизора и о нём и о его выставках писали почти все СМИ.
Вот и сейчас художник был в их городе, ему устроили шикарную выставку и все местные газеты и журналы только и пишут об этом.
– Тоже мне звезда, – процедил сквозь зубы Прилунин. Признаваться в том, что он банально завидует знаменитому успешному художнику, Эдуарду не хотелось.
Мысленно он снова вернулся к Вере и подумал о том, что стоит написать её портрет в полный рост в каком-нибудь историческом антураже. В каком именно, он пока не решил. В голову ему пришла мысль, что Вера для
