Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот теперь сообщение о том, что Нина удачно вышла замуж, больно корябнуло его самолюбие.
Ну и наплевать на неё, решил он, чтобы утешиться, подумаешь. Эка невидаль, бывшая подружка вышла замуж. У него есть Вера, и она не чета Нинке.
Он заказал ещё один коктейль и выпил его залпом. В голове слегка зашумело. «Видно, отвык я от крепких напитков», – то ли констатировал, то ли укорил себя Прилунин, но пить больше не стал.
Он двинулся между проходами, приглядел свободный столик, присел за него и заказал еду. Громкая музыка заглушала гул голосов, а прыгающие с места на место разноцветные огни мешали рассмотреть из глубины зала не только лица, но и фигуры. Узнать знакомого можно было только с близкого расстояния. Но его всё-таки узнали, и даже со спины. Кто-то наклонился сзади, придержал за локоть и спросил:
– Я присяду?
Прилунин обернулся. Это был один из художников, с которым они стояли вместе в парке.
– Ты, Толик? – удивился Прилунин.
– Я, – кивнул тот самодовольно, – что, не ожидал меня здесь встретить?
– Нет, – вырвалось у Прилунина.
– Думал, что ты один выбился в люди и деньгу зашибаешь?
– Не в этом дело.
– А в чём?
– Я слышал, что ты уехал в деревню, церковь расписывать.
– Было дело, – кивнул приятель. – Но я там не задержался. Мне потом предложили писать декорации для маленького театрика. Я и на эту работу согласился. А потом познакомился с местной моделью. Она дама в годах и уже выходит в тираж, но я ей приглянулся, и она помогла мне получить большой заказ.
– Где?
– Не скажу, – хитро прищурился Толик.
– Не больно-то и хотелось, – отмахнулся Эдуард.
– Вот и ладненько. А ты чего здесь делаешь сегодня?
– То же, что и ты, – улыбнулся ему Прилунин ослепительной улыбкой.
– Оно понятно, только я слышал, что у тебя в подругах серьёзная девушка и вроде как она тебе помогает, продвигает тебя.
– Я сам себя продвигаю! – огрызнулся Эдуард.
– Ладно, извини, просто к слову пришлось. Может, выпьем?
– Можно и выпить.
Они просидели вместе с полчаса, а потом Толик извинился и сказал, что ему нужно уйти. Он поднялся из-за столика и направился в сторону хорошо освещённого зала. Эдуард увидел, что он подошёл к брюнетке, вечерний наряд которой блестел и переливался, как рыбья чешуя на свету.
«Толик себе русалку отхватил», – хмыкнул Эдуард и увидел, что брюнетка приобняла приятеля за талию, и они направились к выходу из зала.
– Ну и ладно, ну и не больно-то хотелось, – пробормотал он себе под нос и опрокинул ещё одну заказанную рюмку.
Музыкальный ритм стал быстрее, резвее запрыгали огни. На танцполе всё прибавлялось число танцующих.
«Всё-таки здесь хорошо, – подумал Эдуард, – и чего я сюда Веру ни разу не привёл…»
Неожиданно перед его столиком возник тонкий девичий силуэт, и, как ему показалось, подзабытый, но знакомый голос спросил:
– Скучаешь?
– Нина? – вырвалось у него.
– Нет, я не Нина, – засмеялась девушка, и тут по её лицу скользнуло пятно света. Это на самом деле была не Нина. – Можно присесть? – спросила она и села, не дожидаясь его разрешения.
– Так как же тебя зовут, прекрасная незнакомка? – насмешливо спросил он.
– Рая.
– Из рая? – хмыкнул он.
– Как знать, – отозвалась она, стараясь придать голосу нотки загадочности.
– А я Вася, – сказал он.
– Нет, ты не Вася, – покачала она головой.
– А кто же?
– Эдуард Прилунин, художник.
– Вот как? – удивился он.
– Я даже картины твои видела в галерее «Космос».
– Возможно, – осторожно ответил он и, разглядывая девушку, проговорил: – Только своего автопортрета я в галерее не выставлял, как же ты узнала, что я Прилунин?
– Бармен сказал, – хохотнула она.
– Вот болтун, – беззлобно выругался художник.
– А ты всегда такой осторожный?
– Представь себе.
– Боишься нарваться на ночную бабочку, – криво улыбнулась она.
– Ничего я не боюсь, просто не привык к общему столу.
– Понятно. Я учусь в инязе. Здесь не подрабатываю, а отдыхаю. Не веришь, можешь расспросить обо мне. Меня здесь многие знают.
– Я могу удовольствоваться студенческим билетом, – протянул он, не скрывая иронии.
– Да пожалуйста, – она полезла в свою сумочку, достала студенческий билет и сунула ему под нос. А потом спросила: – Успокоился?
Он кивнул.
Рая схватила пробегавшего мимо официанта за рукав:
– Принеси, пожалуйста, коктейль с лаймом.
– Сию минуту, – пообещал тот и обещание своё вскоре исполнил.
Эдуард сделал попытку расплатиться за неё, но девушка остановила его:
– Не надо, я – девушка самостоятельная и сама плачу за себя.
– Ты присела ко мне, чтобы поговорить о живописи? – слегка обидевшись, спросил он.
– Нет, вообще-то я хотела с тобой потанцевать.
– А потом передумала?
– Нет, – покачала она головой.
– Так за чем же дело стало?
– Жду, когда пригласишь, – её взгляд стал призывным.
– Извини недотёпу, – Эдуард встал из-за стола и шутливо поклонился: – Прошу вас, мадемуазель!
Прилунин и глазом моргнуть не успел, как она схватила его за руку и потащила на танцпол. Свою сумочку она прихватила с собой, замотав ремень на запястье, но ремешок постоянно раскручивался, и сумочка шлёпала художника пониже спины.
– Извини, – сказала Раиса и перевесила ремешок на плечо.
– Ничего, – улыбнулся он, – у меня там как раз чесалось.
– Ты был когда-нибудь на Монмартре?
– Да, один раз, – признался он.
– А я целых три раза. Два года назад я прожила в Ницце две недели.
«Заливает», – решил он, но не стал уличать девушку в обмане, просто кивнул неопределённо.
– Не веришь? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Ну и зря. Правда, теперь Франция, в том числе и Париж, – не лучшее место для романтических свиданий.
– Почему?
Теперь настала её очередь пожимать плечами.
– А ты, значит, учишь французский, – догадался он.
Она кивнула без особого воодушевления.
– Разочаровалась в избранной профессии? – улыбнулся он.
– Не то чтобы, – неопределённо отозвалась девушка.
– Приятный язык. Помнится мне, Татьяна Ларина писала письма Онегину на французском.
– Но я тебе не буду, – сказала она.
– Надо же, – рассмеялся он, – а я уже губу раскатал.
– Так закатай ее обратно, – посоветовала девушка.
– Ты всегда такая дерзкая?
– Я не дерзкая, я решительная. Лучше скажи, что ты сейчас пишешь.
«Портрет любимой женщины», – уже готово было слететь с языка Эдуарда, но он сказал почему-то:
– Портрет своего старого учителя.
– Здорово, – сказала она и спросила: – Пригласишь меня в свою мастерскую?
– Как-нибудь обязательно. Кстати, ты пришла в клуб одна?
– Нет, с подругами.
– А где же они? – Эдуард сделал попытку оглянуться.
– Не верти напрасно головой.
– То есть?
– Подружки мои
