Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думая с иронией о судьбе незадачливого маленького императора, Эдуард вспомнил, что Вера просила его купить куриные грудки. Можно заодно и окорочка прикупить, подумал он. Эдуард любил запечённое куриное мясо, опять же в отличие от Наполеона. Беднягу Бонапарта пичкали блюдами из курицы в детстве на Корсике, потом, будучи капралом и даже офицером, он квартировал в деревнях, где опять же на ужин должен был, как и все остальные его сослуживцы, есть курицу. В результате бедные птицы настолько ему осточертели, что, став первым консулом, а затем и императором, Бонапарт под страхом смертной казни запретил своим личным поварам готовить для него курицу.
Однако нашёлся смельчак, который презрел угрозы императора и подал-таки к его столу блюдо из куриного мяса. Это был некий повар Лягюпьер, который считал себя королём кулинарного искусства и в приготовлении пищи не терпел ничьих указаний, будь то хоть сам император.
Новому повару удалось уговорить Наполеона попробовать блюдо, приготовленное им. После того как первый кусочек оказался во рту императора, Бонапарт кардинально поменял своё мнение, и Лягюпьер получил разрешение включать куриное мясо в меню Наполеона.
Эдуарду в детстве тоже часто приходилось есть куриное мясо. Они с дедом не шиковали, и дед готовил еду из самого дешёвого мяса, то есть из курицы. Но, несмотря на это, блюда из курицы ему не приелись до сих пор. Даже сейчас, вспоминая, какие супчики, рулетики, котлетки и запеканки готовил дед из совсем нежирных магазинных кур, Эдуард чувствовал, как рот его наполняется слюной.
– Эх, дедушка, дедушка, – пробормотал он вслух, – как бы ты порадовался за меня, если бы был жив. Но, может быть, тебе и там известно о моих успехах. Вот чей портрет я должен был написать в первую очередь.
Дед стоял перед ним как живой. И хотя Прилунин не был по сути своей сентиментальным человеком, он не смог сдержать слёз, подступивших к глазам.
Глава 15
Вернувшись домой, Эдуард застал Веру в слезах.
– Верунчик, ты чего? – не на шутку перепугался он.
Вера отмахнулась от его расспросов, молча шмыгнула носом и ничего не ответила.
– Нет, так не пойдёт! – решительно заявил Прилунин. Он вытащил её из кресла и повёл в ванную.
– Куда ты меня тащишь? – всхлипнула она.
– Умываться! Мне не нравится твоё красное опухшее лицо!
– Может быть, я тебе и вовсе разонравилась? – спросила она, продолжая всхлипывать.
– Пока нет, – решил он пошутить, – но если ты и дальше реветь будешь, то не исключено.
Она вырвалась из его рук и сердито сверкнула глазами:
– Пусти! Дорогу в ванную я и без тебя знаю!
– Кто бы сомневался, – пожал он плечами и выпустил её из своих рук.
Когда она вернулась, Эдуард уже вовсю хлопотал на кухне, подвязав клетчатый фартук Веры.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Разве не видишь, – отозвался он, не оборачиваясь, – собираюсь запекать куриные окорочка. Я, конечно, не Лягюпьер, но с приготовлением курицы справляюсь отлично, как ты сама уже не раз могла убедиться на собственном опыте.
Она кивнула и спросила:
– Кто такой Лягюпьер?
– Личный повар Наполеона Бонапарта.
– Он что, кормил его только курицей? – угрюмо спросила Вера.
– Нет, конечно, – рассмеялся Эдуард, – просто Лягюпьер умел так приготовить блюда из куриного мяса, что никто не мог догадаться, из чего они на самом деле сделаны.
– Мастер, – вздохнула Вера.
– И не говори. Но зато я у тебя мастер на все руки. – Засунув противень с окорочками в духовку, Эдуард вымыл руки, тщательно вытер их кухонным махровым полотенцем и заключил Веру в объятия. – А ты моя Жозефина, – он поцеловал её в губы.
– Почему Жозефина? – спросила она, слегка успокоившись.
– Потому что она была талисманом Наполеона и приносила ему удачу.
– Но удача от него, насколько я помню из школьного курса истории, отвернулась, – хмыкнула Вера.
– Это потому что Бонапарт развёлся с Жозефиной.
– Да? – протянула она насмешливо. – А я-то думала потому, что Кутузов пообломал ему рога.
– У него не было рогов, – обиделся за Наполеона Эдуард.
– Неужели? – недоверчиво спросила Вера. – А я читала, что Жозефина ему их наставляла время от времени, особенно поначалу.
– Это ты тоже вычитала в учебнике истории? – усмехнулся художник.
– Нет, это где-то в другом месте, – призналась она.
После ужина он спросил её:
– А теперь ты мне всё-таки, может быть, назовёшь причину своего рёва?
– Не рёва, а плача, – сердито поправила она.
– Извини, конечно, плача, – он ласково приобнял её.
– Меня посылают, – вздохнула она.
– Что значит посылают? – удивлённо сдвинул он брови на переносице.
– А то и значит! – Вера взмахнула руками. – Что меня посылают в Тольятти!
– Хороший город, – проговорил ничего ещё не понимающий художник. – Но зачем туда посылают тебя?
– Что же тут непонятного?! – повысила голос Вера. – В командировку!
– Так неожиданно?
– Это для меня неожиданно. А вообще-то командировка была запланирована ещё с осени, но ехать туда должна была Елизарова.
– И чего же не поехала?
– У Ирины Матвеевны заболела мать, она взяла за свой счёт несколько дней и теперь ухаживает за ней.
– А что, других родственников у них нет?
– Представь себе, нет!
– Что ж, могли бы послать кого-то другого. Ведь ты главный бухгалтер, а в командировку мог отправиться кто-то пониже рангом.
– Мог! Но Марину Аркадьевну Данилов посылать не хочет!
– Это ещё почему?
– Потому что у Уфимцевой скачет давление.
– Понятно. Но ведь есть же в отделе и ещё кто-то?!
– Есть, – кивнула Вера, – Алёна Игнатова. Помнишь её?
Эдуард кивнул.
– Чего же ваш шеф не пошлёт её? Надеюсь, она не в декрете? – фыркнул художник.
– Нет, Алёна не беременна и даже, насколько мне известно, ни с кем не состоит в отношениях, так что трудится на своём рабочем месте.
– Так вот, скажи своему Данилову, чтобы он послал в чудесный город Тольятти эту самую распрекрасную Алёну.
– Андрей Иванович сомневается, что Алёна справится, – вздохнула Вера. – Она ещё не очень опытная, а там нужно будет решать серьёзные дела.
