Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После кафе Эдуард зашёл в круглосуточный магазин и купил продукты.
Вернувшись в мастерскую, он решил сразу же лечь спать. Но сон не шёл к нему, и он, сам не осознавая, что делает, набрал Верин номер. Телефон не был выключен, но Вера не отзывалась. Скорее всего, она убавила звук, и аппарат только вибрировал на столике возле её постели, а сама девушка спала.
Так оно и было на самом деле. Вера настолько устала за день, что, вернувшись в гостиницу, только приняла душ и выпила чашку чая с двумя солёными крекерами. Больше ей ничего не хотелось, в мозгу билось только одно слово – спать.
«Почему она не отзывается, – думал между тем Прилунин, – могла хотя бы вечером позвонить. Или она ждала, что позвоню я? Нет, ответ неверный! – усмехнулся он. – Если бы ждала, то сразу же схватила бы трубку. Значит, не ждала. С глаз долой из сердца вон!»
Внутренний голос проскрипел предупреждающе: «Кончай накручивать себя!»
«Много ты понимаешь», – огрызнулся художник.
«Добром это не кончится», – продолжил внутренний голос.
«Помолчи уже! Без тебя тошно!» – прозвучало в ответ.
Внутренний голос обиделся и умолк. А Эдуард вскочил с дивана, достал бутылку коньяка и рюмку, налил, выпил. Не полегчало. Выпил ещё одну. Заснул он только под самое утро. Если бы Эдуард жил в деревне, то услышал бы петушиный крик, ибо как раз в это время пробудившиеся ото сна петухи прогоняют тьму и все недобрые силы вместе с ней.
Но кто вспоминает о спасительном петушином крике в городе, полном какофонии звуков, искусственного огня и наглого свечения рекламы.
Поэтому никто и ничто не пробудило художника от тяжёлого сна. Проснулся он ближе к обеду обозлённый на весь мир и в первую очередь на себя. На его мобильном было несколько пропущенных звонков от Веры. Но он на свой телефон не взглянул до вечера. Он даже забыл его включить.
На кухне в мастерской он заварил себе растворимый кофе. Варить натуральный было лень. Постоял под тёплым душем, потом на несколько мгновений включил холодный. Сразу после душа закутался в махровую простыню и снова выпил кофе.
«Как же мне паршиво без Веры», – машинально подумал он. Позавтракал или, вернее, пообедал едой быстрого приготовления и снова улёгся на диван. Лежал и смотрел в потолок. Писать не хотелось. Приунывшее незаконченное полотно, кисть и краски напрасно дожидались своего создателя.
«Может, мне сегодня завалиться в ночной клуб? Потусуюсь немного. Подниму себе настроение. В конце концов, в этом нет ничего предосудительного, – уговаривал он себя как маленького. – А завтра с новыми силами возьмусь за работу».
«Какие новые силы на похмельную голову?» – осмелился заговорить внутренний голос.
«Цыц! Тебя никто не спрашивает».
«Потом жалеть будешь».
«О чём?»
«К тому времени найдётся о чём», – прозвучал многозначительный ответ.
«Да пошёл ты!»
«Ну и гад же ты!»
«Точно! Кстати, где мой сотовый, ага, вот он, родимый, между подушками завалился. Посмотрим, посмотрим, кто там нас домогался. О! Вера! Проснулась! Надо же, всё утро звонила. А потом нет. Ясненько, на работу учесала. И мы её тревожить не будем, только пошлём эсэмэску, что у нас всё окей: «Целую, Верунчик, твой Эд».
Настроение у Эдуарда заметно поднялось, но он не стал отменять свой поход в ночной клуб.
Глава 16
На улице было тихо и туманно. Прилунин решил не брать свою машину и вызвал такси.
Убаюканный предвкушением весёлого вечера, он смежил веки и даже слегка задремал. На грани полусна‐полуяви ему привиделось, что его внутренний голос пытается разбудить его совесть и трясёт её, как мешок с мукой: «Проснись! Твой хозяин в опасности!»
Но совести было всё по барабану, она моталась из стороны в сторону и из неё сыпалась пыль. Внутренний голос сначала отмахивался, потом начал чихать и в конце концов отстал от совести, выпустив её из рук. Она тотчас свалилась кулем и удовлетворённо засопела.
Из состояния дремоты Эдуарда вывел голос таксиста:
– Приехали, гражданин хороший.
«Приснится же такое», – подумал Эдуард, расплатился с таксистом и направился к клубу, где его встретили как старого знакомого. Он и впрямь бывал здесь довольно часто, вернее, всякий раз, когда появлялись деньги.
– Привет! Эд!
– Где ты пропадал столько времени?
– Ой, Эдичка! Как я по тебе соскучилась! – взвизгнула одна из ярко накрашенных девиц. Другие заулыбались и помахали ему.
– Здорово, парни! Привет, девчонки!
Через пару минут он уже стоял у бара и тянул коктейль. Улыбчивый бармен вываливал на него новости последних дней. Эдуард пропускал их мимо ушей, и лишь одна из них царапнула его слух:
– Эд, ты слыхал, Нинка Сазанова замуж выскочила.
– За кого? – спросил он делано лениво.
– Как за кого? За олигарха вестимо.
– Не ври!
– Чего мне врать-то, – обиделся бармен, – спроси у кого хочешь из наших завсегдатаев.
– И как ей это удалось?
– Чего не знаю, того не знаю. Но только точно, что подцепила она его не здесь.
– И с тех пор больше не заходит?
– Нет, – покачал головой бармен, – новоиспечённый супруг увёз нашу Ниночку на Майами. А какая была девочка! Как зажигала!
Нина и правда зажигала в клубе по полной, была, что называется, девушкой без комплексов. Но дело было вовсе не в этом. Просто некоторое время Нина считалась девушкой Эда. Он даже был уверен, что она серьёзно на него запала. Они жили вместе целых три месяца. Ни с кем Нина так долго не продержалась. Эдуард ушам своим не поверил, когда она в одно далеко не прекрасное утро будничным тоном сообщила ему, что между ними всё кончено и он может выметаться. «Чем быстрее, тем лучше», – добавила она.
– Подожди, Нина! – хлопал он глазами. – Ты что, шутишь, что ли?
– Какие могут быть шутки, – пожала она плечами, – просто ты мне надоел.
– Но как же ты одна? – пытался он вразумить девушку.
– Смеёшься, что ли, – расхохоталась она и, утерев выступившие от смеха слезы, пояснила: – Свято место пусто не бывает.
Он тогда разозлился, хлопнул дверью и ушёл. Нину он видел в клубе каждый день и издали наблюдал за ней. Парни, как всегда, ходили вокруг неё кругами, то один, то другой пытался занять освободившееся место её бойфренда. Но никому сделать это не удавалось, и Эдуард решил, что Нина просто капризничает. Скоро ей это надоест, и
