Доктор Данилов в сельской больнице - Андрей Шляхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— опровергать чужие диагнозы и выдвигать свои, которые можно только отмести в сторону (настолько они притянуты за уши);
— проникновенно беседовать с родственниками пациентов, выдавая себя за опытных и знающих врачей;
— искусно намекать родственникам пациентов в отношении дополнительного вознаграждения за труды;
— делая обходы, уделять каждому пациенту, независимо от тяжести его состояния, не более минуты;
— играть на гитаре и петь песни, в том числе и собственного сочинения;
— фехтовать свернутыми в трубку историями болезни;
— наносить непоправимый урон мебели, оказавшейся в их доступе;
— гадать по кардиограмме не хуже, чем по картам Таро или по Книге Перемен;
— к месту и ни к месту вставлять латинские пословицы и изречения;
— смешивать любые виды спиртных напитков, а наутро выглядеть свежими и бодрыми (о, молодость!);
— мгновенно засыпать.
Разумеется, умея столь многое, нельзя было кое-чего не уметь и не знать. Правда, недостаток был всего один: оба почти не разбирались не только в анестезиологии и реаниматологии, но и в терапии, неврологии, эндокринологии и прочих смежных науках. «Умы, незамутненные лишними знаниями», — сказал о Калымове и Тимошине Данилов, и надо признать, что это еще было мягко сказано. Цапникова выражалась более категорично.
— В мое время, — говорила она, имея в виду годы своего студенчества, — таких раздолбаев отчисляли после первого же семестра!
Данилов и сам удивлялся тому, как Калымов и Тимошин могли доползти до дипломов, не будучи детьми каких-нибудь богачей или высокопоставленных чиновников. В его представлении незамутненность ума плохо сочеталась с учебой в медицинском вузе.
Тайну открыл Тимошин, сказавший, что сейчас в институтах стараются не увлекаться отчислениями, потому что ставки и финансирование напрямую зависят от количества занятых бюджетных мест. Калымов же добавил, что если преподавателям не мешать, то никакого вреда от них не будет.
Руководителем ординаторов главный врач назначил Елену Михайловну.
— Почему я? — попробовала отказаться та. — Они же анестезиологи, пусть ими Цапникова и руководит!
— Согласно традициям руководство интернами и ординаторами возлагается на заместителя главного врача по медицинской части, — ответил Юрий Игоревич.
— Но что я с ними буду делать?
— Затребуйте программу! Есть же у них какая-то учебная программа? Вот в соответствии с ней и руководите!
— А за это вообще доплачивают? — Елена Михайловна была весьма меркантильной.
— За двух ординаторов на два месяца, да еще в такой ситуации?! — вытаращился главный врач. — Михайловна, ты бы показалась Илютину, а то у тебя, кажется, с головой плохо!
Разумеется, ни к какому Илютину она не пошла. Еще чего не хватало — консультироваться с психиатрами. Возиться с программой ей тоже не хотелось, тем более задаром. Она ограничилась тем, что пригласила Калымова и Тимошина к себе в кабинет и прочла им получасовую нотацию, касающуюся их работы в отделении и глобальных аспектов становления врача. Ординаторы внимательно слушали, в нужных местах кивали или подавали подходящие по смыслу реплики, а под конец Тимошин сразил Елену Михайловну наповал, сказав:
— Нам очень приятно оказаться под вашим руководством, Елена Михайловна.
— Почему? — Елена Михайловна заподозрила подвох.
— Потому что вы не только профессионал, но и красивая женщина! Простите, пожалуйста, если я сказал лишнее…
Тимошин был превосходным психологом и подбирал к людям ключики, что называется, сходу.
— Это действительно лишнее! — притворно нахмурилась Елена Михайловна. — Чтобы больше я ничего подобного не слышала.
Тимошин кивнул и вздохнул, словно говоря: «Стоит только сказать правду, как…»
После ухода ординаторов Елена Михайловна с четверть часа провертелась перед зеркалом, разглядывая себя во всех ракурсах, и пришла к выводу, что Тимошин не соврал, она еще о-го-го, ягодка в самом соку! «Вот приехал мужчина со стороны и сразу заметил, — удовлетворенно подумала она. — А наши-то… Эх!»
— Ну ты, Виталь, и змей! — восхитился Калымов, топая по двору следом за Тимошиным по узкой расчищенной и утоптанной дорожке в снегу. — Как ты ей подпустил! Или вправду запал?
— Какое там запал! — Тимошин обернулся и постучал себя указательным пальцем по лбу. — Просто надо было наладить отношения. Ты же знаешь, что мне нравятся фигуристые…
— Знаю, потому и удивился.
— Эх, не дипломат ты, Илья! Как говаривал французский философ Пьер Буаст, о котором ты конечно же не слышал: «Похвала есть пробный камень для дураков».
— Скажем так, я не дамский угодник, а просто любитель женщин, — поправил Калымов. — И почему я должен знать французских философов? На кой они мне сдались?
— Я, между прочим, и для тебя стараюсь! — обиделся Тимошин. — Раз уж выпала нам такая планида…
«Планида» выпала не просто так, а в качестве наказания за совершенно невинную шалость, которую злые языки раздули до небывалых размеров. Ничего так не любят люди, как раздувать из мух слонов (разумеется, кроме тех случаев, когда дело касается их собственных грешков). Если два молодых и энергичных организма устраивают ночью в пустом больничном коридоре гонки на сидячих каталках, то что в этом такого, даже при наличии сбитой с ног лаборантки и утраченных анализов крови? Чем орать дурниной на весь корпус, проще пойти и взять анализы по новой! Так нет же — надо поднять всех на ноги, а потом рыдать, возмущаться, демонстрировать всем синяк на бедре… Скучные, ограниченные люди, не способные понять, как это здорово — прокатиться на каталке по коридору, да не просто так, а борясь за приз! Он был не очень велик, но весьма приятен — двенадцать бутылок пива и четыре пиццы, которые победитель и побежденный делили пополам.
Об отчислении из ординатуры конечно же не могло быть и речи: уж слишком муторный это процесс, любой суд, скорее всего, будет на стороне отчисленного, если только он не выгнан за длительные прогулы без уважительной причины. Правда, кроме прогулов оставались действия, порочащие высокое звание врача и несоблюдение клятвы врача, но гонки на каталках было бы трудно отнести к одному или к другому. Вот если бы на каталках сидели больные, тогда — да, а так… Гонщики получили, как выразился Калымов, «по устной прочищающей клизме с выговором» и в наказание были откомандированы в Монаково с предупреждением: «Если и там станете откалывать номера — тогда уж вам точно несдобровать!»
— Я все удивлялся, каких клоунов под видом интернов по телевизору показывают, а посмотрел тут на наших помощничков и понял — в кино все из жизни, это просто я от нее отстал, — сказал доктор Дударь, сдаваясь Данилову.
Ординаторы успели отработать неделю, но с ними уже все, как говорится, было ясно.
— Что на этот раз?
— Ушел на наркоз, оставил этого дятла Виталика в отделении. Он в мое отсутствие решил, что четыре человека в реанимации — это слишком много, и перевел в отделение позавчерашний крупноочаговый инфаркт и диабетичку, еще не до конца выкарабкавшуюся из комы. А мне потом Заречный долго высказывал… Я спрашиваю: «Дружок, нахрена такая самодеятельность? Я же тебе сказал — сидеть и наблюдать за больными. Я не сказал — переводить». А он мне отвечает: «Хотел как лучше, а то надоели — один все время стонет, а другая поминутно теребит — то воды ей дать, то одеяло подоткнуть, то еще чего». И я когда-то считал Тишина идиотом! Да он перед этими недоумками — настоящий светоч разума!
— А ты их используй как грубую рабочую силу! — посоветовала вошедшая в ординаторскую Цапникова.
— Я так и стараюсь! Но они же инициативу проявляют! Врачи на букву «х»!
— Это как будет? — поинтересовался Данилов. — «Храчи», что ли?
Дударь ничего не ответил, только махнул рукой — понимай, мол, как хочешь.
Данилову выпала честь знакомить ординаторов с больницей. Примерно на десятой минуте знакомства в речи Калымова проскочило словосочетание «общий наркоз». Вскоре эти слова повторил Тимошин.
— Коллеги! — сказал Данилов, стараясь, чтобы обращение прозвучало без сарказма. — Простите, но мне просто режет слух выражение «общий наркоз». Я еще понимаю, когда так говорят сантехники, менеджеры или системные администраторы. Я даже смирился с тем, что так говорят терапевты, невропатологи и эндокринологи! Но вам-то как анестезиологам пора бы уже усвоить, что это анестезия может быть местной и общей, а не наркоз, потому «наркозом» называют общую анестезию! Масло масляное…
Пользуясь тем, что операций в это время не было, а в реанимации сидела Цапникова, Данилов отвел ординаторов на экскурсию в оперблок. Разумеется, не дальше предбанника. Калымова его осмотр не удовлетворил, и он попытался ломануться в операционную, но Данилов успел схватить его за руку.
