Доктор Данилов в сельской больнице - Андрей Шляхов

— Не нравится мне ваше настроение, Александр Викторович! — вмешалась Елена Михайловна.

— Оно и мне самому не нравится, но что имеем, то имеем… — проворчал Крамсалов.

Старшая сестра отделения анестезиологии и реанимации Ксения Викторовна встала с места, чтобы подобрать халат.

— Смотри, Ксюш, будешь следующей, — поддела ее старшая сестра «травмы».

— Это не свадебный букет! — огрызнулась Ксения Викторовна.

Она отряхнула халат, аккуратно сложила его и вернулась на свое место.

— Да он вообще ни хрена не теряет, а только выигрывает! — громко сказал терапевт Заречный. — Возьмет в Москве дежурств в реанимации на полторы ставки и будет ездить туда раз в трое суток. Головной боли в десять раз меньше, а тысяч семьдесят чистыми получать станет.

— Почему же он раньше так не поступил? — спросила заведующая гинекологией Бороздина. — Что его у нас держало?

— Престиж держал, Ольга Вячеславовна. Заведующий отделением, все с ним считаются, ценят… А как обидели, так он прозрел.

— Виктор Анатольевич! — Не сумев справиться с Олегом Денисовичем, Елена Михайловна решила отыграться на Заречном. — Выбирайте выражения, вы же взрослый человек! Что значит обидели? Юрий Игоревич никого не обижает! Он наказывает по заслугам, а не по какой-нибудь своей прихоти! Следите за тем, что вы говорите, пожалуйста!

Заречный ничего не ответил, только посмотрел в глаза Елене Михайловне и демонстративно-неторопливо расстегнул сначала самую верхнюю пуговицу на своем халате, а затем следующую.

— Все свободны! — поспешила объявить заместитель главного врача, отводя взгляд в сторону и думая о том, что того, кто завел эту чертову традицию снимания халатов, она бы с удовольствием придушила бы собственноручно, не испытывая никаких угрызений совести.

Глава четырнадцатая

«ИНТЕРНЫ», ИЛИ RESPONDEAT SUPERIOR[7]

— Тверь дает двух врачей! — объявила Цапникова, вернувшись от Елены Михайловны.

После внезапного ухода Олега Денисовича исполняющим обязанности заведующего отделением анестезиологии и реанимации главный врач назначил Цапникову, а не срочно вышедшего на работу Дударя. Ее пришлось долго уговаривать: она не хотела входить в положение, порывалась тоже подать заявление об увольнении по собственному желанию, тем более что ей как пенсионерке можно было покинуть больницу без отработки. Дело сдвинулось с мертвой точки только после того, как Юрий Игоревич поклялся, что исполнять придется недолго, самое большее — два месяца, и что сразу же после окончания «дорогая Наталья Геннадьевна» сядет на расшифровку кардиограмм и сможет отдохнуть.

Расшифровка кардиограмм — чудесная работа, если, конечно, руководство относится к тебе с пониманием. Прийти утром, сдать расшифрованное, забрать нерасшифрованное и вернуться домой — это же просто праздник какой-то, а не работа. Настоящая синекура. Специализация по функциональной диагностике, необходимая для официальной расшифровки ЭКГ, у Цапниковой имелась, и сама она была не прочь зарабатывать прибавку к пенсии более спокойным образом, поэтому повздыхала-повздыхала да и согласилась, выговорив, что в качестве и. о. заведующего отделением будет работать только днем, с понедельника по пятницу, без каких-либо дежурств.

— Сразу двух, Наталья Геннадьевна? — удивился Дударь, пришедший сменить Данилова.

— Сразу двух! — подтвердила Цапникова.

— Какие-нибудь семикратные лауреаты конкурса «Худший врач года», — поморщился Дударь. — Кто еще согласится ехать в Монаково.

— Ну, остались же еще сознательные люди. — Цапникова грациозно повела головой, что со стороны выглядело смешно — маленький шар хотел скатиться с больного шара, но передумал. — Вот я, например! Почему бы не найтись в Твери двум сознательным анестезиологам-реаниматологам?

— Главное — чтобы не интернов прислали, — пошутил Данилов.

— Ты прав, — согласился Дударь. — Лучше уж пусть интернок.

— Батюшки-светы! — Цапникова по-деревенски всплеснула руками. — Никак поправился! Что, больше не болит плечо?

— Да вроде бы нет… — Дударь подвигал левой рукой. — Но точно можно будет сказать только после первого непрямого массажа…

Возле стражника, охранявшего вход в главный корпус, стояла женщина в ярко-оранжевой куртке и такой же пронзительной вязаной шапке. У ног ее (дутые сапоги были не оранжевыми, а черными) стояли две объемистые клетчатые сумки, набитые битком.

— Вся моя трудовая биография — это торговля косметикой, — рассказывала женщина. — Хотите, я приглашу вас в наш офис, вас угостят чаем, — охранник презрительно поморщился, — и расскажут о том, как можно зарабатывать хорошие деньги. Это не обман какой-нибудь, а сетевой маркетинг, всемирно известная фирма, производитель элитной косметики…

— Не интересуюсь, — процедил охранник.

— Все люди делятся на тех, кто тупо ходит на работу и мало зарабатывает, и на тех, кто работает у нас и зарабатывает если не огромные, то приличные деньги…

— Вы мне надоели! — Отчаявшись отделаться от женщины добром, охранник прибегнул к откровенному хамству.

— Это судьба, — многозначительно сказала женщина. — Каждый сам творец своей судьбы, но на самом деле это не так. Судьба вертит нами, а не мы ею. Когда меня попросили с работы якобы за то, что я необоснованно отдавала предпочтение одному из поставщиков…

— Разрешите, пожалуйста.

Женщина посторонилась, выпуская Данилова, но говорить не перестала.

— …я тогда торговала комплектами постельного белья. Самое обидное — это незаслуженное обвинение. Я ведь на самом деле поставщикам конфеты и шампанское возвращала, не то чтобы откаты у них брать. Хотела быть независимой. Знаете, как это бывает — коготок увяз, всей птичке пропасть. Прикормят тебя, а потом начнут шантажировать этим. А я хотела сделать карьеру…

— Уйдите, женщина! — громко простонал охранник.

— …Да что вы так нервничаете? У вас, наверное, девушки нету, да?..

Данилов ускорил шаг, чтобы не пришлось возвращаться и реанимировать тетку, которую с минуты на минуту придушат или забьют пинками. В свидетели попадать тоже не хотелось. Хотелось, как обычно, под душ и спать. Простые, примитивные, донельзя однообразные желания, но как же приятно их исполнять…

С душем сегодня вышел частичный облом: где-то прорвало трубу, и общежитие осталось без горячей воды. Поэтому вместо контрастного душа пришлось принять ледяной, чрезмерно бодрящий, и оттого на время прогнавший сон. После холодных процедур сразу же захотелось согреться не только снаружи, но и изнутри. Данилов подумал о том, что бутылку коньяка дома иметь не мешает, и заварил прямо в кружке крепкого чаю. Одеваться и идти за коньяком не хотелось. «Потому и не надо держать выпивку дома, — сварливо сказал внутренний голос, — меньше соблазнов».

— Соблазн не в бутылке, а в нашем сознании, — вслух ответил внутреннему голосу Данилов, залезая под одеяло прямо в махровом халате.

Было очень приятно лежать под теплым одеялом, смотреть на причудливо замороженное окно, пить чай и знать, что впереди у тебя целые сутки отдыха. Даже не сутки, а больше, завтра его ждали в отделении к шестнадцати часам. Цапникова уйдет домой, Дударь завалится спать в кабинете заведующего, а Данилов со свежими силами заступит на вахту… И тут Данилов вспомнил, что из Твери пришлют двух врачей, и подумал, что Цапникова, пожалуй, права: это скорее всего будут сознательные врачи, решившие прийти на выручку коллегам. Впрочем, не исключено, что оба они (или хотя бы один) окажутся карьеристами, метящими на вакантную должность заведующего отделением…

Тверь удивила: прислала в Монаково двух клинических ординаторов первого года обучения. У главного врача, когда он понял, что ему прислали, на минуту отнялась речь. Ординаторов в Монаковской ЦРБ отродясь не бывало, потому что не было никаких кафедр, при которых им положено обретаться. Юрий Игоревич перечитал приказ, подписанный заместителем министра здравоохранения Тверской области, согласно которому врачи Калымов Илья Федорович и Тимошин Виталий Максимович направлялись в ЦРБ Монаковского района на два месяца для прохождения ординатуры. Когда речь вернулась, Юрий Игоревич переспросил:

— Вы хоть чего-то умеете или…

— Умеем мы многое! — тряхнул шевелюрой высокий и кудлатый Калымов, а Тимошин, который был пониже ростом и лысоват, добавил:

— Но и научиться кое-чему надо бы…

Спустя пару дней стало ясно, что Калымов и Тимошин умеют:

— рассказывать анекдоты и заразительно хохотать при этом;

— курить и есть одновременно;

— оказывать знаки внимания (порой весьма настойчивые) всем мало-мальски симпатичным женщинам;

— опровергать чужие диагнозы и выдвигать свои, которые можно только отмести в сторону (настолько они притянуты за уши);