Путь наверх - Джон Брэйн

— Я очень застенчив,— сказал я.— Я знаю, это звучит смешно, но я не верил, что могу понравиться настолько, чтобы девушка разрешила мне поцеловать себя.— Я взял ее за руку.— Я знаю, детка, это звучит смешно, но что поделаешь. И потом… возможно, я немножко тщеславен. Мужская самоуверенность… С одной стороны, мне кажется, что я самый некрасивый человек на свете, а с другой — что я совершенно замечательный. Такой замечательный, что не могу получить отказ.— Я немножко отодвинулся от нее и закурил сигарету.— О господи, до чего же я сам себе противен! Боюсь, что ты связалась с очень странным субъектом.

Я говорил, а ощущение у меня было такое, что я повторяю чьи-то чужие слова, не имеющие ко мне никакого отношения. Да они и в самом деле не имели ко мне никакого отношения: хоть я испытывал большую нежность к Сьюзен — она была доверчива, словно ребенок,— думал я прежде всего о том, как успешнее провести давно задуманную операцию.

— Какие красивые у тебя руки,— сказала Сьюзен, целуя меня в ладонь.— Широкие и сильные.

— И очень гадкие. Когда Сьюзен рядом, они так и норовят забраться куда не следует.

— У-у, какой гадкий Джо! И руки тоже гадкие… Только очень теплые, теплые, как свежие булочки. Какой же ты чудесный, самый чудесный человек на земле! И совсем не странный! Совсем как все остальные мужчины.

— Ну, положим, они не такие.

— Ах ты, глупыш! Конечно, такие. Вот видишь, теперь я чувствую себя очень старой и умудренной опытом.

Ее руки были холодны как лед.

— Надо уходить,— сказал я.— Ты совсем замерзла.

— Нисколечко не замерзла,— возразила она.— Мне никогда не бывает холодно с Джориком.

— Какая ты милая, Сьюзен,— сказал я.— Я постараюсь, чтоб тебе всегда было тепло. Но ведь сейчас не лето.

— А мне все-таки ничуть не холодно!

— Не спорь. Не то я поколочу тебя.

— Это будет только приятно.

Я подал ей руку, помогая подняться. Она встала на цыпочки и прижалась щекою к моей щеке.

— Джо, ты правда любишь меня?

— Ты знаешь, что да.

— А сильно?

— На сто тысяч фунтов,— сказал я.— На сто тысяч фунтов.

17

Хойлейк улыбнулся ослепительной улыбкой, обнажившей все его вставные зубы.

— Присаживайтесь, Джо. Сигарету?

Легкая тревога, которую я ощущал, пока шел к нему в кабинет, исчезла: он явно ничего не пронюхал насчет меня и Элис. А я немного опасался этого: ведь муниципальные чиновники не могут вести себя в свободное время, как им заблагорассудится. Над ними всегда довлеет тень ратуши. Мне приходилось слышать о женатых людях, которым было предложено либо прекратить связь, либо подать в отставку. Однако я не верил, что сегодня со мной может произойти что-то неприятное: я был счастлив, удача, казалось, шла за мной по пятам, как большой добрый пес. Я уже целый месяц встречался с Сьюзен, и воспоминание о том, что произошло вчера вечером, когда мы «сидели с детьми» у Сторов, все еще приятно щекотало мои чувства,— мир, который дарит такие радости, рассуждал я, не может быть ко мне жесток.

— Ужасная погода,— сказал я.

Хойлейк перестал чертить на промокашке и взглянул в окно. Шум дождя наполнял комнату, разрезая тишину пульсирующим ритмом.

— Эта долина — настоящая ловушка для туч,— заметил он и принялся перекладывать бумаги на столе несколько нерешительно, но с таким сосредоточенным видом, словно они могли сказать все за него, если правильно их расположить.— Вы очень быстро освоились с работой,— заметил он.

— Благодарю вас, сэр.

— Вы ведь уже полгода у нас работаете, не так ли?

— Совершенно верно,— подтвердил я, недоумевая, куда он клонит.

Вошла Джун с чашкой чая в руках.

— А, вот и чай! — сказал Хойлейк.— Принесите, пожалуйста, и мистеру Лэмптону чашечку.— Он отхлебнул чай с таким видом, точно пробовал что-то невероятно горькое. Джун тотчас вернулась, неся на этот раз мою собственную чашку вустерского фарфора, синюю с белым.— Очень красивая чашка,— заметил он.— Джун, видимо, к вам особо благоволит.

— Нет, просто это моя чашка.

— Вот как? Да вы сибарит! — Он потушил сигарету и закурил новую.— Ну-с,— начал он, откашлявшись,— сейчас, Джо, я расскажу вам немножко о себе. Я родился в Уорли и прожил здесь всю жизнь. Как и вся моя семья. Я женился на местной девушке и, должен сказать, не жалею об этом. Я знаю Уорли как свои пять пальцев. Даже гораздо лучше, потому что свои пальцы я совсем не знаю. И я знаю всех муниципальных советников. Особенно советника Брауна. Мы с ним вместе ходили в школу.

Он помолчал. Туман у меня в мозгу внезапно рассеялся, и сердце неприятно заколотилось.

— Вы на редкость хорошо себя здесь зарекомендовали, Джо. И я рад видеть, что вы совершенствуетесь в своих познаниях и сможете достичь в жизни еще большего. У нас ведь достаточно возможностей для продвижения. Люди редко задерживаются надолго в Уорли. Они переселяются в более крупные города. Там больше платят, но и жизнь там стоит дороже, так что человеку приходится делать выбор: либо жить в каком-нибудь грязном переулке, либо в фешенебельном предместье. Здесь, наоборот, жизнь куда приятнее: можно иметь квартиру в двух шагах от работы, а впечатление такое, точно ты в деревне. Вам ведь нравится здесь?

— Очень.

— Вот-вот! Вы очень разумны.— Он снова откашлялся.— Вполне возможно, вам будет не по душе то, что я сейчас скажу. В известном смысле вы даже имеете право на меня обидеться.

«Ну вот, сейчас начнется»,— подумал я. И постарался придать лицу застывшее, ни о чем не говорящее выражение.

— Чем вы занимаетесь в свободное время — ваше личное дело, Джо. Но, конечно, в границах допустимого, и, думается, мне нет нужды говорить вам, каковы эти границы.

— Кто-нибудь на меня жаловался?

Он поднял руку, словно предупреждая возможный взрыв возмущения.

— Я вовсе не это имею в виду, Джо. Ради всего святого, не истолковывайте моих слов превратно. Если говорить о границах… мм… приличий, то, уверяю вас, что вы их не преступили.

— Тогда в чем же дело? — Я злобно посмотрел на него, но мне не удалось поймать его взгляд: два глубоких провала на его лице, защищенные дымчатыми стеклами очков, были устремлены на меня, но мне казалось, что настоящие его глаза, точно мыши, бегают по сумрачному тесному кабинету.

— Сейчас скажу. Да, впрочем, и говорить-то особенно не о чем. Просто я хочу дать вам совет относительно вашей жизни в Уорли. Я буду говорить с вами, как мужчина с мужчиной. Ради вашего же блага. И поскольку я ваш начальник,— тут он снисходительно подмигнул мне,— придется вам выслушать нудного старика. Так вот, я уверен, что вы уже имеете некоторое представление о том, как работает машина, именуемая муниципалитетом. Самым важным винтиком в ней теоретически является советник. А практически всеми делами заправляет начальник канцелярии. Советника могут в другой раз не выбрать: чиновник же — если, разумеется, он не взяточник, не слишком явный распутник и не законченный кретин — может не тревожиться за свою участь. Надо только справляться с работой. И если он справляется с ней так, как вы, Джо, никому и в голову не придет его трогать. Себе дороже обойдется.

Зазвонил телефон.

— Извините, Джо. Говорит Хойлейк. Да. Да. Конечно. Минут через пятнадцать. Я сейчас занят. Я позвоню вам. До свидания.— Он снова повернулся ко мне.— Так вот, значит: себе дороже обойдется. Следовательно, чиновнику нечего страшиться за свое место. Но и только. А вот продвижение по службе — это уже другое дело. Для продвижения по службе недостаточно рекомендации начальника отдела,— тут нужно, чтобы большинство членов аттестационной комиссии проголосовало «за». Потом кандидатура подлежит утверждению совета. А вы ведь знаете, что советники — как овцы. Если какой-либо влиятельный человек скажет, что он категорически против продвижения по службе того или иного чиновника, большинство поддержит его. Одни поддержат потому, что хотят снискать его расположение, другие — потому, что чем-то ему обязаны, или просто потому, что раз такой человек, как советник Имярек, настроен против данного чиновника, значит для этого есть веские причины. Ну и, конечно, в таких случаях можно прибегнуть к крайней мере: предложить что-нибудь интересное тому, кто чем-то мешает нашему гипотетическому советнику…

— Вы хотите сказать, что советник Браун…

— Ничего подобного я сказать не хочу,— быстро перебил меня он.— Я вовсе не имею в виду советника Брауна. Я сказал лишь, что мы с ним вместе ходили в школу и что я не просто шапочно с ним знаком. А вы, насколько мне известно, сталкиваетесь с советником Брауном только во время нашего отчета и всего видели его здесь раз или два.

— Я отлично помню его. Этакий бодрячок. Только уж слишком переигрывает, подделываясь под грубоватого йоркширского дельца.