Отягощенные злом, ч. 1 - Александр Афанасьев

Не попал. Тень метнулась обратно в дом, хлопнула дверь...

Кто-то хлопнул по плечу

— На час!

Не сговариваясь, они моментально заняли позиции по парам. Одна пара у окна, выходящего во дворик, другая у двери.

— Бойся!

Звяк стекла и ослепительно яркая вспышка в доме...

Рывок — дверь на себя. Тени в галерее — здесь это вместо прихожей, галерея. Дергающийся в руках автомат — на таком расстоянии можно почти не целиться...

— Чисто!

Отстрелявшийся спецназовец отступает в сторону, чтобы перезарядить оружие — неважно, полностью или не полностью израсходован магазин, все равно лучше перезарядить...

— Двое вверх! Двое вниз!

Снимать казнь русиста — внизу не годилось по одной простой причине: нет электричества. Нет электричества — значит, невозможно нормально снимать, требуется много света. Да и удобства никакого нет, места мало

На первом этаже? Там кладовая, еще по-старомодному большая кухня и столовая. Приносить неверного Аллаху на кухне... ну как то не так.

Оставался второй этаж. Подходящая комната с ровными стенами, их задрапировали черной тканью. Повесили флаг, на котором было написано «Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его»...

Керим как раз спускался сверху — когда услышал звон стекла. Побывавший во всяких переделках — он сразу понял, что это значит. Потому — сберег глаза и сумел подняться обратно наверх, на второй этаж.

Захлопнул дверь за собой, привалился спиной к ней. Дверь — не даст защиты от пуль, это иллюзия. Все-таки как легко проявить малодушие...

Боевик с пятнадцатилетним стажем священной войны и десятью годами в спецподразделении полиции — жадно, ртом хватал последние отмеренные ему Аллахом мгновения жизни...

— Али, убей русиста!

— Эфенди, я включил камеру! Батарейки!

У Али, как у опытного оператора боевиков — всегда при себе были батарейки. Ведь снимать приходилось в самых неожиданных и не подходящих для съемки местах. А интернет... он проводной, высокоскоростной — его ЭМИ из строя не выведешь...

О, Аллах, какой дурак...

Керим знал, что они сейчас умрут. Али тоже это знал — и ни тот ни другой не испытывали по этому поводу ни сомнений ни сожалений. Шахада — вот что было в конце их пути, и этого — не мог избежать ни один из них.

Придерживая автомат, Керим приоткрыл дверь, прислушался. Тренированное ухо уловило негромкие хлопки — автоматы с глушителями, такие есть у русистов. Еще одна автоматная очередь — оборвалась на полуслове: видимо того, кто стрелял, убили. Кто-то еще сопротивлялся — но русисты шли сюда

Керим закрыл дверь на засов

— Русисты, да?

— Помоги мне! Снимай!

Али бросился к камере, установленной на штативе — она была подключена к ноутбуку на столике, камера была цифровая и передача шла непосредственно в Интернет. Джихад-ТВ, вот как это называется...

Керим — отпустил автомат, схватил нож.

— Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, мы приносим этого неверного Аллаху сегодня, тридцатого сафара тридцать четвертого года хиджры и клянемся....

Укрепленная дверь — полыхнула по контуру алым и провалилась вперед, внутрь шагнул человек в черной маске и с автоматом, за ним — шел еще один. Короткая очередь в спину опрокинула повернувшегося к ним Али вместе с камерой, открывая и его...

— Аллаху Акбар! — истошно закричал Керим, замахиваясь ножом, чтобы пробить голову кяффира и в этот момент пули нашли и его...

Генерал понимал — чтобы спастись — надо оторваться от всех остальных. Бросить на погибель их — пусть русисты думают, что защищают главного. Так ящерица — отбрасывает свой хвост, чтобы спастись, так каракатица — выбрасывает во врага свои внутренности...

Для как раз такого случая — он всегда требовал, чтобы для него снимали не один дом — а несколько. Еще лучше — если между ними будут тайные ходы. Только так — есть шанс спастись...

Он нырнул вниз — как крыса в нору. Там уже воняло... не мускусом пахло, как от тела шахида — а сильно воняло мертвечиной... брошенный здесь Мера разлагался в своей моче и дерьме. Но это даже хорошо. Русисты — почувствовав труп — тормознут хоть немного...

Нога проскользнула... черт с ним...

Без фонаря — ноги по памяти нащупали ступеньки...

Он был в доме — в том доме, в котором он спал — на противоположной стороне узкой, мощеной камнем, идущей в гору улицы. И у него было секунд тридцать, не больше.

Навыки — вдолбленные в особом учебном центре под Новгородом — подсказали, что делать дальше...

Яркая куртка — ветровка.

— Ястребу, Первый — заложник в безопасности, повторяю — заложник в безопасности!

Ночь снова разрывают автоматные очереди, на фоне тихих, подавленных глушителем они звучат особенно громко. Где-то уже воют сирены...

— Ястреб — доклад.

— Третий, прорыв на...

Почти неслышимый из-за автоматного огня крик в рации обрывается.

— Боксер — проверь справа!

Тройка Боксера — сам Боксер, Малек и Рында — бросаются на выстрелы.

Зеленый свет в очках ночного видения — кое-где переходящий в белый, окна, включенный свет слепит. У стены — разбросанные пулями морские пехотинцы и бандиты. Морпехи — вторая группа блокирования — они ошиблись, не заметили потайную дверь.

— Туда, туда... — один из морских пехотинцев сидит у стены

— Рында — туда! Малек — за мной!

Они бегут по старой, узкой улице. Впереди крики, снова выстрелы. Они бегут.

Очередь. Из-за угла, Боксер падает, Малек, не словивший свою порцию свинца, открывает огонь в ответ. Стрелок, прикрывавший отход основной группы — падает.

— Господин...

— За ними... — Боксер отползает к стене

Малек бежит дальше. Автомат наготове, в магазине — около тридцатника еще должно остаться, даже больше...

Улица вниз. Яркий свет из распахнутых ставен, слепящий его. Если еще одного оставят — труба.

Каменные ступеньки под ногами.

Впереди — шум мотора, он выскакивает из-за поворота, вскидывает автомат. Плохо видно... очки не снял, дурак, а там свет...

— Аллаху Акбар!

Они...

Упав на колено, Малек открывает огонь вдоль переулка и слышит, как пули бьют по металлу. Кто-то кричит...

Удар. Взревев мотором, снеся угол старинного дома — машина уходит. На ступеньках — остаются два трупа, изрешеченные автоматным огнем.

— Ястребу, Малек! Побег, повторяю — побег! Машина уходит в направлении порта, в направлении порта!

Рында, самый младший в отряде, только пришедший из учебки — бежит параллельным курсом, по крытой, извилистой улице. Здесь есть улицы с крышей, такая вот экзотика. Как тоннель, поскользнуться, разбить прибор и рожу — запросто.

Выстрелы. Где-то по левую руку — пацаны вступили в бой. Дай Бог удачи...

Улица внезапно обрывается, он выскакивает на какую-то дорогу. Снизу — уже вой сирен, вспышки — полиция. Проснулись, мать твою так...

Он решает занять позицию здесь. Отсюда — его видно меньше всего, выход с улицы здесь — как дверной проем, только без самой двери и пошире. Если полиция будет подниматься снизу — он обстреляет их и заставит остановиться. Обойти они его не смогут... наверное.

Вой мотора... черт, прозевал.

Уходит...

— Смотри на меня, смотри на меня!

Человек подслеповато смотрит на свет, зрачки почти не реагируют. Контузия, может быть, что и шок.

— Займись!

— Есть!

В каждой штурмовой команде — один из восьми имеет навыки полевого санитара и все необходимое. В их работе — бывает так, что даже минута — рубеж между жизнью и смертью...

Один из бойцов — поднимает с пола камеру, перебирает пальцами по змеящемуся, уходящему в темноту проводу.

— Господин капитан, камера не повреждена. Трансляция.

Командир группы морских пехотинцев, капитан — лейтенант Островский недоуменно смотрит на бойца с камерой

— Что значит, трансляция?

— Ну, эти, господин капитан. Они тут камеру поставили и к Интернету подключили. Трансляцию казни в прямом эфире устроить хотели. До сих пор работает, не повреждена. Я хотел выключить, да без распоряжения...

— Работает, значит... Ну-ка, подержи...

Командир группы спецназа подходит к камере. Медленно стягивает шлем с ПНВ, затем и маску...

— Снимаешь?

— Снимаю, господин капитан-лейтенант.

— Подальше держи... вот так.

— Доброе утро, твари обрезанные... — недобро начинает капитан-лейтенант Островский — в программе передач Джихад-ТВ произошли небольшие изменения. Диктор смылся, оператор спился, а режиссер сдох, такие вот изменения. В связи с этим Джихад-ТВ прерывает свою трансляцию и желает вам хорошего дня. Возможно, последнего. Ждите твари, да хорошо ждите — скоро мы и за вами придем...

И выхватив пистолет, Островский выстрелил в камеру, да так, что оператор едва руку не вывихнул от удара.