Рассказы и повести - Анатолий Безуглов

Работа следователем во Фрунзенском УВД Москвы тоже явилась экзаменом. И, пожалуй, самым серьезным. Приходилось многому учиться заново. На примере коллег и… на своих промахах и ошибках.

Шляхову повезло: его наставником был Александр Владимирович Папахин, очень опытный и знающий следователь, который, как говорится, сам горел на работе и не жалел других.

Конечно, хотелось еще и еще раз в Третьяковку, и в Большой, и на эстраду, но, увы, служба заполняла почти все время. А иногда даже субботние и воскресные дни. Благо, жена Олега Петровича, Наталья, врач-инспектор Минздрава РСФСР, отлично понимала его и никогда не упрекала. Шляхов считает, что с женой ему тоже повезло.

Правда, для посещения Исторической библиотеки Олег Петрович все же регулярно урывал несколько часов. Его всегда интересовали события давно и не так давно минувших дней, забавные исторические случаи, в основном из судебной практики. Началось с простого любопытства, но потом Шляхов убедился, что это его увлечение помогает в следственной работе. Для установления контакта с допрашиваемыми.

А.В. Папахина перевели в Главное управление внутренних дел Мосгорисполкома. Но он не забыл своего ученика и предложил начальству пригласить на работу в ГУВД способного молодого следователя.

О традициях знаменитой Петровки, 38 Шляхов знал не только из книг и кино. За время работы в Москве он уже успел понять, что за люди работают там: приходилось несколько раз встречаться с ними по службе. Что и говорить, опыта и умения им не занимать. Одним словом, мастера, асы!

И вот теперь Олегу Петровичу предстояло держать очередной экзамен.

Шляхов отправился в больницу, где зимой лежал подследственный Иванов, в прохладный осенний день. По небу тянулись разбухшие тучи. Сквозь них изредка пробивались лучи солнца, и тогда деревья вспыхивали золотом увядающих крон.

Клиника нервных заболеваний состояла из нескольких корпусов. У девушки в белом халате Олег Петрович спросил, где находится директор. Она ответила, что тоже идет туда. Дошли вместе.

– Вот там приемная,– показала спутница на солидную дверь, обитую пластиком под дерево.

Шляхов заглянул в комнату. За столом секретаря никого не было. Зато на одном из стульев для посетителей сидела пожилая женщина.

– К нему?– показала она на директорскую дверь. Шляхов кивнул.

– За мной будете,– предупредила женщина и вздохнула: – Какой уж месяц хожу и все без толку… Твердит как попугай: мест нет, мест нет, подождите, подождите… Как же можно ждать, когда такие мучения?

– А что у вас? – решил поддержать разговор следователь.

– Да не у меня. У дочки.– И она назвала какую-то мудреную болезнь, не знакомую Шляхову.– Где я только не была! – Женщина открыла сумочку, вынула оттуда несколько бумажек.– В горздраве, Минздраве РСФСР, до самого замминистра СССР дошла… Все равно не кладут дочь! Вот как теперь! Своего начальства не слушаются! – Она безнадежно махнула рукой.– Вот поэтому и говорят…

В это время от директора вышел мужчина, и собеседница Шляхова, словно боясь, что ее опередят или вовсе не пустят, быстро шмыгнула в кабинет.

Пробыла она там недолго.

Шляхов зашел к директору, представился и сообщил, что хочет выяснить кое-какие детали пребывания в клинике больного Иванова. А для этого придется поговорить с лечащим и обслуживающим персоналом, ознакомиться с некоторыми документами.

– Пожалуйста,– сказала директор.– Это ваше право. Делайте все, что считаете нужным…

Олег Петрович начал с документов. Согласно им, Иванов Владимир Кириллович поступил на стационарное лечение в клинику нервных заболеваний 18 ноября 1980 года и был выписан 8 января 1981 года. Лежал в мужском неврологическом отделении, в палате номер 215. Диагноз – дискогенный радикулит. Болезнь, которая может схватить и молодого, и пожилого. Можно сказать, болезнь века. Штука не смертельная, но бывает, так скрутит, что не разогнешься от боли. Лечить радикулит трудно, иной раз лежат больные по нескольку месяцев. Эту консультацию Шляхов заблаговременно получил у жены. Словом, был подкован.

Так что срок пребывания Иванова в клинике не вызывал никаких сомнений.

Прием и выписка больного были оформлены надлежащим образом, что подтвердили допрошенные работники клиники. Более того, они помнили, как Иванов поступал и как выписывался. Мужчина он был заметный.

– Такой обаятельный, интеллигентный,– не скрывая восторга, отозвалась об Иванове медсестра из приемного покоя.– Цветы подарил. Представляете, зимой!…

Когда Шляхов спросил у заведующей мужским неврологическим отделением Лукиной, строго ли у них следят за выполнением больничного режима, она категорически заявила:

– Безусловно! Я не хочу лишиться своего места. Любое нарушение пресекается в корне строжайшим образом! Если больной отлучится из клиники без уважительной причины, допустим, на ночь, мы тут же выписываем его… Да что далеко ходить, в прошлом году выписали двоих. Ночь гуляли где-то… Между прочим, один из них лежал в двести пятнадцатой палате, с Ивановым…

– Фамилия того больного?

– Алтаев,– ответила Лукина.

С этим Алтаевым Олегу Петровичу еще пришлось столкнуться…

Одним словом, документы подтверждали: в течение всего времени Иванов лежал в больнице безвыходно. Даже карточка в отделении физиотерапии.

Дело в том, что Иванову были назначены помимо лекарств процедуры УВЧ и электрофореза. Каждое посещение фиксировалось в особой карточке. Сестра, проводившая процедуру, проставляла в ней число и расписывалась.

Так вот, 11 декабря 1980 года Иванов, согласно этому документу, получил сеанс УВЧ и электрофореза. Выходит, он был в Москве, а не в Свердловске…

– Да, все не так просто,– заметил подполковник Довжук, когда Шляхов доложил ему результаты своего ознакомления с архивом клиники.– Было бы просто, стали бы мы тратить на это время и силы? Кстати ваши… Но потерпевшая Татаринова категорически утверждает, что сумку у нее взял человек, похожий на Иванова.

– Значит, кто-то ошибся,– сказал Шляхов.

– Или вводят нас в заблуждение.

– Но в клинике,– возразил Олег Петрович,– по всем документам…

– Документы составляют люди,– перебил его Довжук.– С ними надо поговорить…

– Ладно, может обманывать один, другой… Но ведь все эти карточки, журналы, сводки заполняли несколько человек!

– Сговор или еще что,– пожал плечами подполковник.– Ищите, Олег Петрович, думайте, с какого бока влезть в эту механику…

– И потом,– сказал Шляхов,– об Иванове все отзываются хорошо. Не похож на преступника…

– Не похож,– усмехнулся Довжук.– Еще та фигура! Матерый уголовник! Держал в руках отчаянных бандитов, как дошколят. Его знают в преступном мире многих городов. Достаточно такого факта… Иванов мог приехать, например, в Киев или Краснодар, появиться у главаря какой-нибудь преступной «фирмы» и сказать: мне нужно десять тысяч рублей в течение часа. Отдам через неделю в семнадцать ноль-ноль… И что вы думаете? Ровно через час деньги у него. Десять тысяч копейка в копейку…

– Просто так? – поразился Шляхов.

– Разумеется. Верили на слово. Авторитет!… А через неделю в семнадцать ноль-ноль он возвращал всю сумму. Понимаете, в семнадцать ноль-ноль и ни минутой позже!… Вот что такое Иванов!

После этого разговора Олегу Петровичу самому захотелось посмотреть на этого человека. Вернее, допросить и выяснить отдельные моменты его пребывания в клинике нервных заболеваний.

Допрос Иванова Шляхов провел в следственном изоляторе. Но когда Олег Петрович увидел Иванова, то удивился: неужто этот человек несколько месяцев находится в камере?

Элегантный костюм стального цвета подчеркивал стать и подтянутость его фигуры. На голове – идеальный пробор. Манеры раскованные. Недаром в клинике говорили, что он красивый мужчина. Выразительное волевое лицо, приятный голос. Речь интеллигентная, но в то же время простая.

– Позвольте закурить, Олег Петрович? – попросил он.

Иванов ни разу не назвал Шляхова «гражданин следователь» или «начальник». Словно они беседовали на равных. И курил Иванов красиво, как-то по-особому держа сигарету. Прямо артист, да и только.

– Все говорят: дурная привычка,– усмехнулся Иванов.– Говорят и курят… У меня был знакомый кандидат медицинских наук. Послушали бы его лекции о вреде никотина!… А сам смолит одну папиросу за другой… Хоть бы уж что-нибудь приличное, а то «Беломор!» Я ему всегда говорил: ты, Гриша, как поп, который после молебна только и знает, что поминает черта… Так о чем у нас будет разговор? – неожиданно переключился Иванов.

– О вашем пребывании в клинике нервных заболеваний,– сказал Шляхов.

Манера Иванова держаться обескураживала: не верилось, что перед тобой отпетый преступник.