Рождение легиона - Gedzerath

Первого грифона, выскочившего на меня из-за костра, я приняла прямо на клинки. Клянусь, у меня и в мыслях не было убивать этого дурачка, судя по небольшим размерам и светлому клюву, бывшего еще юнцом, но… Соприкоснувшись с летящим на меня телом, яростно распялившим когтистые лапы, моя нога сама немного сместилась, слегка повернулась – и вонзила белоснежные, крючковатые лезвия прямо в грудь упавшего на меня грифона. Шаг назад, рывок – и захрипевшее тело перелетело через мое плечо, с глухим шлепком ударившись о край ямы.

«Что за…».

Сообразить, что же это было, я не успела, ведь из-за костра, вспарывая затканный дымом воздух мокрыми крыльями, на меня падало еще двое налетчиков, и на этот раз, в их лапах были ножи, явно служащие этим гадам не для резки кексиков. Неловко вскинув связанные ремнем, передние ноги, я с трудом отбила звякнувшие по поножу удары и тяжело покачнувшись, грохнулась на спину. Увы, мои крылья, на которые я, по привычке, решила опереться в последний момент, были надежно скрыты под стальными полосами сегментарной брони, а хрипящее тело, ткнувшееся мне под задние ноги, довершило дело, и через мгновение, я почувствовала тупой удар в живот, с которым длинное, широкое лезвие ударило меня в попытке выпустить кишки, и злобно скрежеща по кольчужному подбрюшью, сорвалось, уткнувшись в песок. Прижав меня телом к песку, грифон злобно завопил, и попытался схватить меня когтями за нос, разом пресекая любые попытки к сопротивлению, но я сумела перекатиться и сбросив с себя не слишком-то и тяжелое, для его габаритов, тело, освободить передние ноги, все еще плотно стянутые полотняным ремнем. И клинки не подвели меня вновь.

– «Аыыыаааййййаааииииииииииииииии!!!» – дикий вопль, не похожий ни на что из слышанных мной звуков, забился в моих ушах, когда белоснежные лезвия вошли в живот вонзившего в меня когти всех четырех лап грифона, и начали свой путь наверх, вспарывая его брюхо. Истерично заработав задними ногами, словно кошка, он попытался было разорвать мою кольчугу, затем – оттолкнуться от меня, затем – убежать… Но все, что он смог, это лишь откатиться подальше к огню, крутясь и извиваясь на мокром песке и оставляя за собой дорожку из крови и содержимого распоротой брюшины. Тяжело перекатившись на другой бок, я прижала ноги к животу, стремясь защититься от удара ножом… Но это не понадобилось – последний из оставшихся в живых похитителей собрался было убежать, но на его пути встала, или вернее будет сказать, закачалась, с трудом поднявшаяся фигура пришедшей в себя дозорной, бросившейся на попытавшегося взлететь кошкоорла.

«Прочь! Прочь, твари! Шаисе!» – в страхе завопил тот, видя, что уже двое его подельников хрипят возле костра. Сильно ударив крыльями, он оторвался от земли, и резким ударом когтей отбросил было вскрикнувшую от боли земнопони, взмывая в воздух… Но уйти ему было не суждено, и мой неловкий прыжок, закончившийся ударом грудью о край ямы, позволил мне достать уходящего грифона, вспарывая ему промежность. Перевернувшись, я поехала вниз по осыпающемуся склону, и лишь инстинктивно выставленные вперед ноги позволили мне принять на них всю тяжесть падающего на меня, дико орущего тела и отбросить его в сторону. Во мне еще теплилась надежда взять живым хотя бы этого, вроде бы, раненного не так сильно, как остальные, но…

– «Неееет!» – крик застрял у меня в горле, когда поднявшаяся на дыбы кобыла размахнулась – и, словно подражая мне, молодецким ударом обеих ног отправила кричавшего врага в дымящийся костер – «Стой! Да стой же! Blyad!».

Увы, все было кончено. Опаленный, взрезанный от паха до хвоста, грифон прожил очень недолго, и я с облегчением перевела дух, когда его крики и стоны наконец затихли, перестав терзать мои уши и мозг, и без того кипевший в попытках понять – что же тут, только что, мать его, произошло?! Куда делись все те тренировки, на которые я выкраивала драгоценное время, и во время которых училась не только убивать, но и захватывать врагов, пользуясь преимуществом, которое мне давали на близкой дистанции короткие клинки поножа? Вместо профессионального захвата «языков» я устроила какую-то безобразную, истеричную резню… Но хуже всего было то странное чувство, едва заметными волнами поднимавшееся из глубин моего существа при каждом нанесенном ударе, при каждом совершенном мной убийстве. Накал схватки спал, и стоя возле костра, среди трех неподвижных тел, я ощущала остатки удовлетворения, расходящегося по всему моему телу, смутное, угасающее желание бить, рвать плоть белоснежными клинками, разрезать мышцы и вспарывать животы, слыша, как булькает кровь и с тихим шипением выходит воздух из вспоротых внутренностей, лезущих из огромных, отвратительных, рваных ран…

«Свят-свят-свят, да что же это за херня-то мне в голову лезет?!» – испугалась я. Словно довершая картину, мой взгляд то и дело утыкался в кровавые следы, испятнавшие жадно пьющий кровь песок и трупы, неподвижно лежащие вокруг костра. Запах паленого пера терзал мои ноздри, и я едва удержалась от позорного вопля страха – страха за содеянное, страха от ощущения того, что мне понравилось все то, что несколько минут назад, разворачивалось на этой лесной полянке и признаюсь, я наверное, убежала бы прочь, если бы не моя товарка, чье упавшее возле костра тело ткнулось мне под ноги. Споткнувшись, я грохнулась на мокрый песок, уткнувшись носом в обгорелую голову птицельва, чей мутный, вытаращенный глаз безжизненно уставился на мою перекошенную от ужаса мордочку, и бешено перебирая ногами, откатилась прочь, вновь оказавшись рядом с застонавшей от неловкого толчка кобылой.

Наличие рядом кого-то живого, кого-то раненного, да еще и принадлежащего к моему же виду, немного отрезвила мой, купающийся в океане ужаса, разум. Постаравшись прийти в себя, я оглянулась и нащупав глазами торчащий в песке, мутно блестевший тесак, принялась за дело. Увы, узкая рукоять, приспособленная под лапу грифонов, никак не хотела держаться между моих задних ног, и мне пришлось немало повозиться, прежде чем я пересилила себя, и зажав в зубах оплетенный каким-то шершавым материалом ножище, перепилила ремень, стягивавший мои передние ноги. Освободившись, я тут же бросилась к пострадавшей товарке и стараясь глядеть только на нее, внимательно осмотрела повреждения бившейся рядом со мной кобылы. Судя по блеснувшей в пламени костра, длинной царапине на прикрывавшей ее бок стальной пластине, броня защитила ее от мгновенной смерти, но непокрытая голова позволила набросившимся на нее лазутчикам вырубить ее ударом какого-то тупого предмета, искать который у меня не было ни малейшего желания. Несколько гематом на ее голове, прикосновение к которым заставило ее громко застонать, были не опасны, а вот разодранная морда, все еще сочившаяся кровью, заставила меня попотеть.