Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!» - Евгений Джугашвили

Дверь открыла сама Нуну. Взглянув на нас, она все поняла. «Где сделали перевязку?» – быстро спросила она, затем посадила мужа на диван, а меня заставила, как на духу, все рассказать, как было – где сидели, что пили, где упал Сулико, и как доехали. «Вот, Евгений, – сказала Нуну, – Сулико одного отпускать никак нельзя!»

Ее старший сын Отари, уже состоявшийся медик поехал на стажировку в Америку. Прошло некоторое время, по-моему, год-полтора, как позвонила Нуну: «Евгений, ты знаешь, что Отари натворил?» После значительной паузы она сказала: «Он, подлец, женился. Я его не для этого посылала в Америку! Пусть только попробует приехать!» – и в гневе бросила трубку. Однако, когда он, вместе с женой решил навестить своих родителей, то Нуну стала готовить торжественную встречу. Пригласила родственников из деревни. Позвонила она и мне: «Евгений, твоя машина тоже понадобится. Все поедут на аэродром встречать моего Отарико».

Гони Схиладзе, наш родственник, вместе со мной постоянно общался с семьей Саришвили и как все называл хозяина по имени – Сулико. Но когда Гоги узнал, что Сулико назначен председателем исполкома Ленинского района г. Тбилиси, то при первой же встрече с ним он, как бы между прочим, поинтересовался именем его отца. «Моего отца звали Ипполит, – ответил Сулико удивленно, – а тебе-то зачем?» Гоги сделал два шага назад и громко произнес: «Как поживаете, Сулейман Ипполитович?»

В исполкоме Сулико увидел, что творят чиновники. Взяточничество процветало. Однажды он со мной даже поделился своими мыслями, жалел, что ушел с завода: «Там, – сказал он, – было приятнее работать». Бороться с несправедливостью он не мог, был мягким человеком. Видимо обстановка на работе сыграла свою роковую роль, он вскоре заболел и умер.

В 60 километрах от Тбилиси по Военно-грузинской дороге в Россию есть город Душети, около которого раскинулось знаменитое озеро Базалети. Знаменитое, потому что по легенде на дне озера хранится золотая люлька, в которой вырос герой-освободитель Грузии.

Для меня город Душети знаменитым стал потому, что брат Наны – Гиви – женился на девушке, семья которой проживала в этом городе. Семью возглавлял поэт Виктор Иванович Касрадзе. Он был высокого роста, худощавый и производил впечатление строгого и занятого человека. Он постоянно что-то мастерил: то возился в гараже, то строил во дворе помещение для электропилы. Именно здесь он потерял четыре пальца левой руки. Однако он по-прежнему играл на пандуре (струнный инструмент типа русской балалайки). С рождением его внучек Лелы и Натии занялся фотографией – все комнаты были увешаны их портретами.

В Грузии Виктор Иванович был известным поэтом, часто выступал на праздновании «Важаоба» в селении Чаргали – родины Важи Пшавела. Постоянно носил шляпу, даже когда садился в свой «Москвич» первого выпуска. Раньше, до нашей встречи, он умудрился врезаться в грузовик, хотя тогда машин в Душети можно было сосчитать на пальцах. Меня Виктор Иванович просто обожал. Он хотел общаться со мной, но языковый барьер (он не владел русским, а я грузинским) приводил к комичным ситуациям. Когда он хотел что-то сказать, то вдруг умолкал и неподвижно глядел на меня вопросительным взглядом. На помощь нам приходили, как правило, его внучки или дочь Нана.

Супруга Виктора Ивановича – Аннета, сильно поседевшая женщина, была небольшого роста, тихая и почти незаметная в доме. Но именно она создавала ту доброжелательную атмосферу семье, комфорт, который я постоянно ощущал их доме. Она как родного сына приняла зятя – нашего Гиви. С его приходом появились внучки, забурлила новая жизнь. Частенько в семью приходил известный в Грузии душетский самобытный певец Илья Закаидзе (Ико) и пел народные песни неповторимым голосом. Его одежда и манера поведения, все говорило о том, что перед нами артист, но без претензий и без самолюбования. Сосед через дорогу – Айтар, был попроще. Мы с ним так однажды поужинали, что поменялись сорочками. Как это делают футболисты после окончания матча.

Запасаться вином входило в обязанности зятя семьи. В свое время мой шурин Гиви Нозадзе учился в Сельскохозяйственном институте и естественно знал многих виноделов. Один хорошо знакомый ему директор винного завода в городе Гурджаани Гиви Зауташвили пригласил нас в гости. «Завтра поедем в Кахетию за вином», – коротко сообщил Гиви Георгиевич, принимаясь мыть винную посуду. Дорога шла по равнине и незаметно, проделав около 130 километров, мы во второй половине дня были на месте. Директор завода сам водил нас по заводу с его необычайным винным запахом. В цехах бочки стояли одна на другой вдоль стен и были заполнены разными винами. Нам предложили самим выбрать вино. Дегустацией занимался Гиви. Его выбор пал на бочку с вином «Манави».

Рабочие взяли нашу посуду, а нас сопроводили в небольшой сад на территории завода. За кустами белела скатерть накрытого стола. Кахетия славится своим жарким летом. Если на заводе было прохладно, то в саду жара давала о себе знать. Директор предложил снять верхнюю одежду и первый сел за стол, оголенный до пояса. Следом в том же виде уселись и мы. Подошли еще несколько его товарищей и встреча началась. На стол подавали выбранное нами вино «Манави». Примерно через три часа я заторопился, чтобы не ехать обратно ночью. Вино было давно загружено, а пятилитровую бутылку заполнили «Киндзмараули» для моей супруги. Осторожно, будто младенца, Гиви взял бутыль в руки.

Поблагодарив Гиви Зауташвили и его друзей, мы тронулись в обратный путь. По дороге Гиви стал вновь рассказывать о Кахетии, ее исторической роли в судьбе Грузии. И все-таки ночь застала нас в дороге. Выезжая из Сагареджо машина уперлась в клумбу. Фары высвечивали развилку дорог. Ни указателей и никакого освещения. Гиви по наследству облысел еще студентом. В шутку мы называли его «товарищ Ленин», а его жену (за ее спиной) Крупской. «Куда ехать, товарищ Ленин?» – говорю я Гиви. Он сидит в кепке с бутылью на руках. Долго вглядывался в темноту. Затем театрально, подражая Ленину, вскинув руку вперед, сказал: «Прямо, товарищи!»

Долгое время Новый год моя семья встречала в Душети. Очень удобно: прямо из-за стола выходишь во двор и пали, сколько хочешь, ракетами или бросай взрывпакеты. Пострелял и сразу садишься за стол, чтобы опять его покинуть для очередных стрельб. В городе обстановка совсем другая. Гиви обожал свою тещу Аннету. Когда она умерла, Гиви попросил своего друга, известного скульптора Мераба Бердзенишвили изготовить надгробие на могилу Аннете. Его работы: памятники Георгию Саакадзе, Давиду Строителю, скульптурная композиция у госфилармонии «Муза» и другие хорошо известны в Грузии. Из белоснежного мрамора скульптор выполнил просьбу, и эта плита по сей день украшает ее могилу Аннета достойна такого белого покрывала своего погоста.